Весь вечер Таринор ловил завистливые взгляды солдат и рыцарей, проходивших неподалёку от этого маленького пира. Увы, поделиться со всем лагерем он бы не смог при всём желании, поэтому пришлось вкушать дары жаркой Акканты вдвоём с Игнатом.
— Это что же, прямо всё-всё из-за моря привезено? — маг понюхал и недоверчиво поглядел на сморщенную копчёную колбаску размером с палец толщиной. — Вроде пахнет неплохо, да только знавал я одного обжору, что двинул кони, когда слопал такую вот штуку, слишком долго пролежавшую на солнце.
— Сомневаюсь, что Сфорца решил нас отравить. Тем более таким очевидным способом, — ответил Таринор, откусив от такой же колбаски. — Но, если настаиваешь, я готов взять их на себя…
— Э, нет! — засмеялся Игнат. Он последовал примеру наёмника и зажмурился от удовольствия. — До чего же вкусно! Нет, думается мне, приврал твой Сфорца. Не могла копчёная колбаса переплыть целое море, проваляться… я уж не считал, сколько мы уже в пути… и остаться такой вкусной!
— Может и так. Да вот только такого сыра я в Энгате никогда не видел.
Таринор попытался оторвать кусок руками, но сыр оказался слишком твёрдым, тогда он отколол кусочек ножом и отправил в рот. Взрыв вкуса заставил его выронить нож.
— Ты чего это? — недоверчиво покосился на него Игнат.
— Это что-то невероятное! На, сам попробуй.
Вскоре они глядели друг на друга так, что оба понимали: ничего вкуснее в жизни они уже не попробуют. Пробку из кувшина пришлось выдирать зубами, но результат того стоил. Вино оказалось красным, сладковато-терпким, а пряное послевкусие пришлось очень кстати к остальным лакомствам.
Когда стемнело, один из кувшинов вина уже успел иссякнуть, а второй опустел на треть. Блаженно улыбающиеся лица Таринора и Игната освещал лишь неровный свет костра.
— Давненько я так не обжирался, — выдохнул маг, — Да чего уж там… Вообще никогда так вкусно не ел.
Наёмник ослабил ремень и облегчённо вздохнул.
— Надо бы Миране оставить, — произнёс он, взглянув на изрядно похудевший мешок, – наверняка скоро прилетит: лагерь уже затихает.
— А где наш гуляка? Как бы чего не устроил…
— Ну, в худшем случае Тогмур получит по морде. Наутро его окатят холодной водой, приведут в чувство и приволокут сюда. И вот тогда мне придётся держать за него ответ. А пока — пусть гуляет.
— А вдруг он кого-то убьёт?
— Тогмур-то? — Таринор на мгновение призадумался и обернулся в палатку. — Не, топор с собой он не брал, а голыми руками… На самом-то деле он парень радушный, а то, что бахвалится, так он сын тана, считай, лорда тамошнего. У них так принято. Да и теперь, когда он брата потерял, как-то поутих.
— Да уж, заметил, — вздохнул Игнат, отхлебнул вина и горько усмехнулся. — Все мы кого-то потеряли. Ну, те, кому было кого терять. Сначала Бьорн, потом Маркус с Иггмуром. И я могу только догадываться, как там сейчас Рия. Сидит там одна в самом чёртовом логове врага!
— Ну уж не одна, с ней ведь Карл.
— Тем хуже. Если старику будет что-то угрожать, она на всё пойдёт, чтобы его выручить.
— Не вешай нос. Вызволим мы твою принцессу из башни.
Таринор не очень-то верил в эти слова, но постарался прозвучать как можно более уверенным и даже похлопал Игната по плечу для убедительности. В самом деле, от безумца Эдвальда можно было ожидать всё что угодно. Впрочем, на мага эти слова вроде бы подействовали.
— Спасибо, — маг улыбнулся. — Когда ты так говоришь, верить хочется. Всё-таки столько уже сделал. Если б не ты, меня бы выпотрошили на драконьем тракте, Драм так и сидел бы в той пещере…
— А Тогмур бы всю жизнь проторчал по ту сторону Северной пущи, избивая местных. Вот только здоровяк Иггмур был бы жив.
— Эй. Вот только не вздумай винить в этом себя, — неожиданно строго сказал Игнат. — Главное, что Вингевельда одолели. Хотя бы в тот раз.
Таринор вспомнил сказанное Асмигаром и покосился на лошадь, дремавшую неподалёку от палатки.
— Да… Одолели, — вздохнул он.
Послышался тихий шелест крыльев. Белый ворон приземлился возле мешка со снедью. Укоризненный взгляд птичьих глаз-бусинок перепрыгнул с пустого кувшина на Таринора и Игната.
— Поздновато ты сегодня, — усмехнулся маг и потянулся в палатку за одеждой Мираны, едва не завалившись набок. — Разделите с нами эту нехитрую трапезу, миледи.
Ворон схватил узелок с одеждой и упорхнул за палатку. Вскоре светловолосая девушка уже впивалась зубами в угощение Сфорца. Таринор только умилялся её аппетиту.
— Ни разу не видел, чтобы благородная леди лопала с такой жадностью, — проговорил он, глядя на Мирану.
— Не каждая благородная леди вынуждена целыми днями прятаться в лесу и скакать по веткам, — парировала та.
— Неужто тебя донимают белки? — едко заметил Игнат.
— Если бы, — вздохнула Мирана, оторвав зубами солидный кусок копчёной колбасы. — Вон там, — махнула она в сторону, где темнела небольшая рощица, — кто-то прячется.
— Разбойники? Нам их бояться нечего. Вряд ли они даже ночью осмелятся стащить что-то из обоза. Но знать об этом Сфорца будет не лишним, скажу ему завтра…
— Не похожи они на разбойников, — возразила Мирана, закончив жевать.
— Разве в стенах Пламенного замка водятся разбойники? — Игнат засмеялся. Вино явно ударило ему в голову. — Много ли ты их видела?
— Нет. Но различить цвета и гербы благородных домов могу. Они больше походили на солдат. Я боялась подбираться близко, но, судя по обрывкам разговоров, говорили они о вашем войске.
— Дезертиры, — задумчиво проговорил Таринор. — Что ж, от дезертира до разбойника один шаг. Особенно в военное время. Завтра я точно поговорю со Сфорца. А сейчас и думать об этом не хочется. Не стесняйся, Мирана, в нас больше точно не влезет. Не хотелось бы, чтобы такая славная еда пропала зазря.
Долго уговаривать её не пришлось. Даже удивительно, что столь хрупкая девушка управилась с таким количеством снеди. От предложенного Игнатом вина она отказалась наотрез.
— Когда я был уличным мальчишкой в Дракентале, — протянул маг, — мы воображали, как живёте вы, лордские дети в Пламенном замке. За неприступными стенами в башнях, стремящихся в небеса…
— И что же вы воображали? — в голосе Мираны появился неподдельный интерес.
— Известно что. Что вы там жрёте в три горла, а о голоде так и вовсе только в книжках читали. Что спите на пуховых перинах, просыпаетесь под песни менестрелей, а потом идёте завтракать сладкими булками…
— Неужели об этом мечтают уличные дети Дракенталя?
— Хе-хе, нам бы хватило и того, чтобы нас не били, да спать ночами было б не так холодно. Спали мы кучей, чтоб теплее было, а провинившиеся ложились с краю. Некоторые потом застужали пузырь, начинали мочиться под себя, отчего их отпихивали ещё дальше. Ну, а потом помирали. Много таких помню, кто зимы не переживал. Но беспризорников меньше не становилось, и приют папаши Кройна никогда не пустовал.
— Встретились мне такие, — лениво добавил Таринор, зевнув. — Бьорн заранее предупредил, чтобы я их не обижал. Хотели меня обобрать, да только у меня при себе ничего не было. И как раз грозились какому-то папаше пожаловаться.
— И хорошо, что тебе хватило ума послушаться старину Бьорна. Да, почти вся уличная голытьба Дракенталя разнюхивала всякое для Кройна, а тот потом нужные сведения в замок передавал. Когда посыльного отправлял, а когда тот, лысый, и сам приходил. Запирались с Кройном у него и что-то там обсуждали.
— Лысый? Речь, наверное, о Йоахиме Раухеле, главе тайной службы, — припомнила Мирана. — Я часто видела его рядом с отцом.
— Ну, тогда понятно, как негодяй Кройн умудрился договориться, чтобы стража закрывала глаза на мелкие шалости его крысят.
— Ты ведь когда-то был одним из них, — заметил Таринор.
— Так ведь он нас сам так называл. Во всяком случае, в его норе у таких как я было больше шансов не сдохнуть в канаве. Какая-никакая крыша над головой, кормёжка, да и, знаешь, даже чувство какой-то ценности. Кто чего полезного стянул или подслушал, тот получал сладости. Правда, если при этом попадался, то вместо награды мог получить по шее, а рука у папаши Кройна была, надо сказать, тяжёлая. Но всё изменилось, когда я понял, что могу вот так.
Игнат щёлкнул пальцами, и на ладони заплясал огонёк.
— Тогда-то папаша и перестал выпускать меня на улицу. К тому же рядом постоянно дежурил Тим с кувшином воды, чтобы окатить меня, если я вздумаю использовать магию. Чёртов прихлебала… Иногда он делал это смеха ради, а Кройну говорил, будто бы я хотел его подпалить. Тогда мне доставалось розгами. Прочие дети стали меня сторониться, жизнь стала куда дерьмовее… А потом Маркус забрал меня в Академию, и я никогда больше не возвращался в ту дыру.
Любопытство на лице Мираны сменилось выражением печали.
— Я и не знала, что в Дракентале творится нечто столь… чудовищное.
— Уверяю, уличных детей полно в любом большом городе, — проговорил Игнат, отхлебнув вина. — К счастью, некоторым из них везёт больше, чем прочим.
— Клянусь, если мне удастся вернуться в Пламенный замок, я сделаю всё, чтобы дети моего города не страдали.
— Хорошие слова, леди Рейнар, — проговорил Игнат. — Я с тех пор приют не навещал, даже когда бывал в городе. Но вот в последний раз в таверне встретил пару старых знакомых. Они и рассказали, что папаша Кройн по-прежнему в деле. И, хоть здоровье у него уже неважное, лупит он по-прежнему будь здоров. Посмотрел бы я, как теперь у него поднимется на меня рука!
Игнат тяжело вздохнул, и костёр вспыхнул снопом искр. Мирана рассказывала, что их с братом жизнь в замке была далека от представлений Игната. Дериан Рейнар стремился занять каждую минуту жизни своих детей учёбой. Пока упражнения с мечом доводили до слёз пухлого Мариса, его сестра до крови колола руки за бесполезными часами обучения вышивке.
Её отрадой были лишь те часы, когда отец брал Мариса с собой на охоту, оставляя дочь наедине с книгами. Тогда Мирана зачитывалась историей дома Рейнаров и словно переносилась на сотни лет назад, или разбиралась в хитросплетениях языков других стран, а после медленно, по слогам, читала книги на ригенском или эльфийском. Её отец, хоть и терпеть не мог этого языка, но всё же настоял, чтобы дочь его изучила.