Когда капитан Айден скрылся за дверью с бездыханным телом, Игнат заметил белого ворона на стене одного из домов.
— Мирана? — удивился маг. — Так это она тебе рассказала?
— Нам, — поправил Таринор. — Айден теперь тоже знает. Иначе было никак.
— Значит теперь я ей обязан. С другой стороны, я бы наверняка успел убежать…
— Или этот Дункан подстрелил бы тебя в спину, — заметил наёмник. — Как ты вообще умудрился на такое купиться? До города ещё не один десяток миль. Что Рие здесь вообще делать?
— Я… Я не знаю. Просто, когда услышал её имя, всё внутри вспыхнуло. Будто и думать уже не мог. Вцепился в эту возможность, как пёс в мозговую косточку.
— И чуть не подавился…
— Твоя правда. Слушай, а сильно меня там задело? — Игнат указал пальцем на саднящую щёку.
Таринор пристально вгляделся и покачал головой.
— Половины уха как не бывало, да и кожу распороло, хоть и неглубоко. Жить будешь, но шрам наверняка останется. Носи его как память о невероятном везении. Пройди стрела на пару дюймов в сторону, и…
— Рие придётся привыкнуть, — вздохнул Игнат. — Хотя после того, что ей пришлось пережить, это едва ли её испугает. Представляешь, она сбежала из замка в кладбищенской повозке! В саване с трупом монахини!
— То, с каким восторгом ты об этом говоришь, меня немного пугает, — усмехнулся Таринор.
— Сир Рикер поднял саван, увидел её, но не выдал. Она у меня такая смелая. Моя храбрая Рия… Скоро мы встретимся. Совсем скоро!
— Смотри только не напорись на очередной обман. Иначе в следующий раз я могу не успеть.
— Нет, — серьёзно сказал Игнат. — Теперь верю только тому, что вижу собственными глазами.
Вернувшись в лагерь, Таринор с Игнатом обнаружили хмурого Тогмура, который пытался сложить палатку так, чтобы она не напоминала бесформенную кучу тряпья.
— О, явились! — проворчал северянин. — Смуглорожие уже с место снимаются, а я всё ещё вожусь. Не моё это дело, тряпки укладывать… Ох, чтоб меня! Игнат, это кто ж тебя так разукрасил?
— На меня не смотри, — ответил Таринор. — Я тут не при чём. А куда котелок делся?
— В мешке он. К слову, похлёбка у Игната так себе вышла. Несолёная совсем.
— Ага. И неварёная, — хихикнул маг. — Ладно, пойду поищу, кто заштопает мне щёку. Саднит, зараза, будто перца насыпали. И надо бы придумать, как Мирану отблагодарить. Если б она вас не привела…
Глава 22
Войско преодолело добрые пару десятков миль и к вечеру вновь встало на привал. Таринор узнавал эти места, здесь начинались предместья Энгатара. Деревни встречались на пути всё чаще, и он предложил Равене собрать отряд, чтобы пополнить запасы.
Та поначалу была не в восторге от этой идеи, но усатый дядюшка Вернер выступил в роли голоса разума.
— Ты привела с собой разных людей, — сказал он. — Они поверили в тебя, оставили дом и родных. Но голод меняет даже самых лучших из нас. Многие из них не станут терпеть и сами начнут грабить округу, как сир Доррен. Лучше решить дело миром, пока это возможно.
К счастью для Равены, кое-кто из окрестных жителей согласился расстаться с частью запасов в обмен на серебро. Вот только цены сильно отличились от того, что она ожидала.
— Целый марен за фунт чечевицы! Полтора за кочан капусты! — возмущалась девушка, возвращаясь в лагерь. Она шагала рядом с телегой, гружёной мешками. — Хапуга наживается на тех, у кого нет выбора!
— Представь, сколько серебра уже потратила принцесса на свою часть войска, — заметил Таринор. — Наверняка король распускает слух, будто его дочь ведёт на столицу иноземцев-завоевателей, стремится во что бы то ни стало занять трон. Собственно, у войска два пути: либо покупать снедь у местных, либо поступать как тот ублюдок, сир Доррен, и просто грабить селян. Но её высочество, как сказал Дэйн, выбрала первый путь ещё до того, как покинула Высокий дом. Чтобы в ней видели не безжалостного захватчика, а полноправную хозяйку Хартланда.
— Скажу проще, — усмехнулся Вернер. — Чтобы после коронации ей не пришлось воевать с собственным народом. Я не король и не лорд, но, думается, куда легче править теми, кого перед этим не ограбил.
Равена окинула взглядом мешки на телеге и вздохнула.
— А что до цен, то скоро еда станет ещё дороже, — печально продолжил Вернер, пригладив усы. — Если осада затянется, благородные господа будут готовы отдать собственного коня за мешочек проса. К тому же ночи становятся холоднее, скоро ударят морозы, а в армии принцессы в основном южане-наёмники.
— Об этом говорили ещё в Высоком доме, — сказал Таринор. — Но вот что они не учли, так это то, что запасы Энгатара тоже не бесконечны. Я, конечно, в королевские закрома не заглядывал, но этот год вряд ли можно назвать спокойным для тех, кто сеет хлеб.
— Что верно, то верно, — вздохнул Вернер.
— И потому наша армия будет даже в более выигрышном положении, чем королевские силы, — продолжал наёмник. — Их войско может укрыться за стенами и ждать, пока мы не перемёрзнем, но когда у них закончится еда, им придётся варить суп из кожаных ремней.
Равена вопросительно посмотрела на Таринора.
— Потом расскажу, — усмехнулся он. — Та ещё история… Короче говоря, это будет битва голода против холода. И победит в ней самый стойкий.
— Правда за нами, — сказала девушка. — А за правду можно стоять до конца.
Таринор на это ничего не сказал, лишь усмехнулся про себя. Юная и наивная, верная идеалам, чем-то похожая на него самого в прошлом… Но плохо ли это?
Кто знает, может она и есть тот герой, которого заслужили люди Энгаты, измученные войнами, рыцарями-грабителями и дрязгами благородных лордов? Тот, которым мог, наверное, стать и сам Таринор, но слишком устал.
Наёмник вернулся в лагерь и почти добрёл до палатки, совершенно уверенный, что уснёт прежде, чем голова коснётся лежанки. Как вдруг услышал знакомый голос:
— Сир Таринор! Сир Таринор!
Наёмник тяжело вздохнул. День выдался слишком долгим, и начался он с точно таких же слов. Обернувшись, он увидел беспокойно глядящего Тиберия.
— Что на этот раз? — устало спросил наёмник. — Если хочешь поговорить о тех засранцах, что сбагрили фальшивое серебро, то дождись утра, иначе я помру на половине истории.
— Что? О, нет! Я вовсе не за этим! Игнат мне уже всё рассказал… — торопливо проговорил Тиберий. — Один из людей Сфорца разбудил меня и велел позвать вас. Наверное, потому, что я знаю ваш язык, а переводчицу будить не хотели. Давно подозреваю, что их с сеньором Сфорца отношения теснее, чем кажется на первый взгляд…
— Или потому, что мы с тобой знакомы и я не пошлю тебя куда подальше в такой поздний час, — процедил Таринор. — Но тут сеньор кондотьер просчитался. Скажи, что я спал так крепко, что ты не смог меня разбудить…
— К сожалению, они предусмотрели и это, — мягко заметил Тиберий. — Сказали, в случае вашего отказа, вас велят доставить туда силой.
— Сеньор Сфорца выбирает на редкость дерьмовое время, чтобы обсудить дела, — мрачно усмехнулся Таринор. — Наверное, мстит за то, что чуть не взлетел на воздух по моей вине. Что ж… Могу его понять. Ладно, идём.
Лагерь почти уснул, лишь кое-где ещё горели отдельные костры тех, кто прибыл на привал позже остальных. Но охранники Сфорца несли неусыпный караул у его шатра.
Внутри оказалось всего двое: сам кондотьер и незнакомец в чёрном плаще. Последний стоял на коленях со связанными за спиной руками и мешком на голове. Сфорца тут же что-то сказал Тиберию, и на приветствие это похоже не было.
— Зря я надеялся, что меня отпустят спать, — устало улыбнулся аэтиец. — Придётся переводить, что он скажет.
Сфорца заговорил вновь, и на этот раз речь длилась куда дольше. Тиберий внимательно ловил каждое слово, наморщив лоб, а когда кондотьер замолчал, обратился к Таринору:
— Итак, не далее как четверть часа назад караульные поймали лазутчика. Но, к их удивлению, тот не только позволил связать себя без сопротивления, но и назвал ваше имя, включая рыцарский титул. Его тут же доставили в шатёр Сфорца, а потом послали за вами. Теперь сеньор кондотьер желает провести допрос.
— То́льи иль са́кко, — сказал Сфорца, глядя на Таринора.
— Он просит снять мешок с головы пленника, — пояснил Тиберий.
Наёмник был готов сделать что угодно, лишь бы поскорее отправиться спать. Он подошёл к сидящему на коленях бедняге, сдёрнул с его головы мешок, и обомлел, не веря своим глазам.
Острые уши. Белые волосы, собранные в пучок на затылке. Чёрные знаки, въевшиеся в бледную кожу лица.
— Драм?.. — выдохнул Таринор, отступив на шаг.
— Хотел бы я, чтобы наша встреча прошла более приятно, — ответил эльф, щурясь на свет, и улыбнулся. — Здравствуй, сир Таринор Пепельный. Рад тебя видеть, друг.
Одним богам известно, что подумал Эмилио Сфорца, когда увидел, что сир Таринор набросился на лазутчика, едва увидев его лицо. Но даже им неведомо, что творилось в голове кондотьера, когда вопреки ожиданиям он увидел крепкие объятия старых друзей.
— Чертовки рад видеть тебя, дружище! — смеялся наёмник, хлопая эльфа по спине. — Только умоляю: никаких сиров и пепельных! Ты прекрасно знаешь, как меня зовут!
Бросив взгляд на Сфорца, Таринор впервые увидел на его лице недоумение.
— Теперь, наверное, стоит объяснить всё сеньору кондотьеру, пока у него глаза из орбит не выпали. Тиберий, придётся тебе ещё немного задержаться…
Эмилио Сфорца слушал перевод слов наёмника молча и с неизменным выражением лица, то и дело поглядывая на Драма. Когда же Таринор закончил, кондотьер произнёс несколько фраз, указывая на лицо эльфа.
— Сеньор Сфорца сказал, что ему немного знаком язык этельдиар, — пояснил Тиберий. — И что ему известно значение знаков на лице Драма. А ещё… Он сказал, что нашей армии трусы не нужны.
— Передай сеньору Сфорца, — с мрачным спокойствием проговорил Драм, — что и тот, кто оставил эти отметины мёртв. Как и тот, кто приказал их оставить. И что теперь я ношу их как боевые шрамы в знак того, что страх больше не владеет моим сердцем.