— Зачем вы здесь? — спросил король, оглядывая обступивших его. — Что вам нужно?
— Дать вам то, что вы заслужили, ваше величество, — эхом пронеслось по залу.
Голос оказался до боли знакомым, а вскоре Эдвальд увидел и того, кому он принадлежал. Толпа расступилась. В образовавшемся коридоре вышагивал худой и бледный казначей Явос Таммарен. В его груди зияла рана, окрасившая просторное бело-голубое одеяние тёмно-алой кровью. В руках он держал тяжёлую на вид цепь с толстыми стальными звеньями, издававшую тихий звон при каждом шаге.
Казначей остановился перед Эдвальдом, и из-за его спины вынырнул… Тилль в цветастом шутовском камзоле. Лицо карлика искажала зловещая ухмылка, а одна из его рук была сделана из чистого золота, но двигалась так, будто сделана из плоти и крови. В этой руке он держал ошейник, слишком широкий для пса, но достаточный для…
Эдвальд похолодел. Попытался двинуться в сторону, но тут же ощутил хватку множества рук. Мёртвые пальцы держали запястья, шею, больно впивались в плечи и тянули вниз. Он тщетно пытался вырваться, но, наконец, не выдержал натиска и ударился коленями о стальной пол.
Тилль подошёл ближе и надел ошейник на королевскую шею.
— Прошу, ваше величество, как раз ваш размер, — проговорил карлик. — Вот так, в самый раз!
Эдвальд ощутил тянущую вниз тяжесть, кожу обожгло холодным железом. Лязгнул замок, зазвенели тяжелые звенья, мёртвые руки не давали пошевелиться.
Король с трудом поднял голову, устремил взгляд на трон и обомлел: рядом со сверкающей фигурой Агны возникла другая. Мужчина в закрытом шлеме и чёрных латах, скрывающих каждую частицу его тела. Эдвальд не видел его глаз, но ощущал взгляд. Тяжёлый, гнетущий, беспощадный. Взгляд того, чей голос король впервые услышал в горячечном бреду между сном и явью.
— Прими же свою награду! — прогремело в зале, и воздух наполнился смехом. Лица мертвецов исказились от хохота. Они показывали пальцем на жалкого человека, сгорбленного под неподъёмной тяжестью ошейника.
Конец цепи вдруг вылетел из рук казначея и устремился к трону, найдя пристанище в сверкающих руках Агны. В её взгляде больше не было обожания, лишь презрение, а серебряные губы искривились в безжалостной улыбке.
Она дёрнула за цепь, и Эдвальда швырнуло на пол, словно собачонку. Корона слетела с головы, со звоном покатилась по полированной стали. Король потянулся к ней, попытался встать на ноги, но те сделались ватными, и он тут же упал. Попробовал снова — и вновь оказался на полу. Каждое падение сопровождалось звоном цепи и оглушительным смехом мертвецов.
Тогда Эдвальд попытался подползти к короне, но тщетно. Ошейник впился в горло, стало трудно дышать. Мир вокруг начал меркнуть. Король услышал заливистый девичий смех и обернулся. Та, что некогда ловила каждое его слово, теперь презрительно глядела сверху вниз и смеялась над ним, униженным и бессильным. Его супруга. Его королева. Его… Железный… Ангел…
Эдвальд проснулся с шумным вдохом, едва не вскрикнув. Лоб покрывали холодные капли пота. Ими же пропиталась подушка, а грудь вздымалась, как после тяжёлой битвы.
Он сидел на широкой кровати с балдахином, а вокруг были привычные покои с расписанными стенами. Место правой руки по-прежнему занимал железный кулак, починенный после того, как Эдвальд разбил его о стену. Рядом безмятежно спала Агна. Невинная и безмятежная, в лёгком ночном платье. Король вернулся в реальность со всеми её преимуществами и недостатками.
Он сел на край кровати. Налил вина в бокал и немедленно осушил его. Что значит такой сон? Владыка недоволен им? Сделать Агну матриархом было ошибкой? Или взять её в жёны? Или…
Эдвальд обернулся на девушку. Наверняка её сны спокойны и чисты, как горное озеро, а вера крепка, как стены Чёрного замка. Наверняка Владыка послал Агну в качестве примера. Если она, столь юная и хрупкая, остаётся крепче стали, то и король не даст семенам сомнения пустить ростки в душе. Владыка не оставит ни её, ни его. У них хватит сил одолеть врагов!
Раздался стук в дверь. Эдвальд не поверил ушам. «Кто может беспокоить королевскую чету в столь поздний час?» — подумал он и тут же получил ответ на свой вопрос.
Эрниваль из Дорема стоял на пороге. Молодой рыцарь гвардии, стоявший на страже, не посмел перечить магистру Железной руки.
— Ваше величество, — сказал он обеспокоенно, — прошу простить за поздний визит, но… Случился пожар. Склады. Склады с продовольствием…
Душу Эдвальда затянуло мраком. Он вздохнул и помассировал висок здоровой рукой.
— Что уцелело? — хрипло спросил он.
— Немногое. Мы потеряли по меньшей мере половины запасов зерна. Третью часть круп… Остальное пытаются спасти прямо сейчас. Я отрядил в помощь страже всех братьев…
— Поджигателей поймали?
— Нет, ваше величество, — ответил Эрниваль с такой неохотой, что покривился, словно от боли. — Но я обнаружил лазутчиков вражеских сил. Тёмные эльфы. Я видел их в восточном районе нижнего города, близ Висельной улицы.
— Пусть орден продолжит патрулировать, — сказал король. — И пусть к нему присоединятся войска.
От этого разговора проснулась Агна. Она окинула комнату сонным взглядом и спросила, что случилось. Эдвальд отправил Эрниваля прочь и сказал, что ждёт хранителя клинка в кабинете через четверть часа. Когда магистр покинул комнату, король обратился к жене:
— Спи, любовь моя. Тебе нужно набираться сил, — он положил руку на её живот и добавил: — Вам обоим.
Вскоре, как и было условлено, король принимал лорда Арана Кавигера в кабинете. Хранитель клинка сдерживал зевоту и держался как подобает настоящему воину, никоим образом не давая понять, что недоволен таким поздним и внезапным вызовом.
Узнав о ночном происшествии, лорд помрачнел.
— Учитывая численность наших войск… Если осада затянется, остаток запасов не удастся растянуть до весны. Даже если сократить паёк до предела. Голод начнётся… — он нахмурился, считая в уме, — … уже к концу зимы.
— В таком случае… — Эдвальд задумался. — Нам нужно меньше людей.
— Простите, ваше величество? — недоумённо спросил лорд Кавигер. — Что вы имеете в виду?
— Устроим вылазку. Ты возглавишь атаку на осадный лагерь.
— Простите, но не лучше ли дождаться подкрепления?
— Лорд Майвен пока что не удосужился даже прислать ответ. Он обязательно поплатится за нерасторопность. И тем не менее, вылазка необходима.
— Но сейчас мы в меньшинстве и потеряем…
Лорд Кавигер осёкся на полуслове. Судя по взгляду, он понял, о чём говорил король. И, судя по нахмуренным бровям, ему это не нравилось.
— Вы желаете, чтобы я вёл людей на убой? Это… не по-рыцарски.
— А по-рыцарски будет наблюдать, как они умирают от голода? — возразил король. — Если твоей бунтующей совести станет легче, главная цель вылазки будет не в этом. Вы возглавите одну часть наших сил, отвлечёте врага, а тем временем сир Гильям со своими людьми разграбят обоз. Уничтожат всё, что сумеют. Запасы армии южан ограничены, а люди нового лорда Форрина грабят подводы из Нагорья. Таммарены истощены и не могут полноценно на это ответить. Если всё получится, мы развернём игру и сами возьмём их измором, а старая добрая энгатская зима нам в этом поможет.
Аран Кавигер слушал без удовольствия, но перечить не смел. Когда король закончил, он лишь спросил, сухо и коротко:
— Когда вы желаете это устроить?
— Послезавтра, с первыми лучами солнца. А завтра устроим переговоры. Пусть враг считает, что уязвил нас и заставил молить о пощаде. К тому же… Я так давно не видел дочь, а ты наверняка будешь рад вновь увидеть сына.
Глава 26
Утром Эмилио Сфорца доложили, что Драм Дирен, которого они с Хельдериком отправили за стены с важной задачей, справился. Более того, эльф сообщил, что кто-то устроил в городе пожар, и Сфорца пожалел, что сам не прибегнул к этому раньше. Драм передал патриарху крошечный свиток, и тот поспешил его прочитать. Глаза старика бегали от строчки к строчке, а губы растягивались в улыбке.
— Боги благоволят нам. Я верил, что потеря камнемётных машин — не приговор. Впрочем, не сомневался в благоразумии городского совета, — проговорил Хельдерик. — Прошу, Бланка, переведите написанное сеньору кондотьеру.
Сфорца выслушал её, однако, призвал не доверять этому донесению безоговорочно. Ведь эльф мог быть в сговоре с рыцарем-наёмником и магом, которые сейчас находятся под стражей. Вдобавок его разум взбудоражила другая весть: утром прибыл посланник из замка и заявил, что король как можно скорее просит переговоров. Неужели пожары столь резко переменили его мнение? Нет ли в этом подвоха?
Сфорца велел поставить шатёр неподалёку от западных городских ворот, которые, как сказал Хельдерик, назывались «садовыми». И действительно, здесь, к западу от города росло немало плодовых деревьев. Яблони с бурыми кронами, груши с почти облетевшей листвой, зябнущие на холодном ветру голые ветви вишен… Бедные северяне. Сады в Каледоро наверняка прямо сейчас услаждают взоры горожан пышными кронами, а здесь уже не осталось ни единого зелёного листика. Что за гиблый край!
Королевского посланника отправили обратно доложить, что всё готово. Шатёр окружали «Терновые клинки» во главе с их эльфом-капитаном и люди из «Золотых львов», а внутри уже собрались все, кто должен был участвовать в переговорах со стороны осаждающей армии.
Разумеется, здесь был Хельдерик со своим верным стражем, огромным Грегорионом. Сфорца так и не понял, кем или чем является этот похожий на медведя ростом и шириной человек, чья кожа отдавала буро-зелёным, а лицо походило на посмертную маску. Когда кондотьер впервые увидел Грегориона, ему показалось, что тот не дышит. А после, всякий раз встречая гиганта, Сфорца с изумлением убеждался, что ему не показалось.
В итоге кондотьер счёл его результатом северных колдовских практик и подумал, что сотня таких Грегорионов сделала бы «Золотых львов» непобедимыми.