— Ты предал моё доверие, Аран, — процедил король и подался вперёд, опёршись на стол, — обрёк на смерть сотни верных тебе людей, что не могли ослушаться приказа на поле боя! Есть ли этому оправдание⁈
— Нет, ваше величество, — с удивительным спокойствием ответил лорд. — Как командир я поступил совершенно неподобающе. Но как отец я иначе поступить не мог. Видите ли, я долго размышлял об этой войне и моей роли в ней, но после переговоров, наконец, пришёл к выводу, что более не могу вам верить. Ни единому слову. Как человек, беспощадный к собственному ребёнку, может пощадить чужого?
— Ты поклялся. Сказал, что готов на всё, чтобы сохранить жизнь сыну.
— И не солгал, — невозмутимо ответил лорд Кавигер. — Видите ли, я долго разрывался между верностью своим клятвам и своей семье. Между словами и людьми. И, наконец, сделал выбор. Выбрал остаться человеком. Жаль, что вам в своё время это не удалось.
— А как же второй сын? Своим предательством ты подписал Дарену Кавигеру смертный приговор. Голову мальчишки насадят на пику у ворот Лейдерана, а потроха бросят на корм воронью!
— Я уже позаботился об этом, — с улыбкой ответил лорд. — Ваши люди не найдут Дарена. Не думаете ли вы, что я мог бы оставить подобную угрозу без внимания? Всё-такия́стараюсь быть хорошим отцом.
Эдвальд сжал левую руку до дрожи. Стиснул зубы до боли, и в следующее мгновение кабинет огласил оглушительный грохот. Железный кулак ударился о стол с такой силой, что оставил на лакированном дереве вмятину, окружённую паутиной трещин.
В ответ на это лорд Аран Кавигер снял с пальца кольцо с крохотной фигуркой меча и положил перед королём.
— Не сомневаюсь, вы найдёте Клинку более подходящего владельца.
— Сир Гильям Фолтрейн, возьмите кольцо, — прохрипел Эдвальд не своим голосом, тяжело дыша. — Теперь вы хранитель клинка Чёрного замка. А ты, Аран, можешь считать себя убийцей собственного дома. Твоя душа отправится на суд богов, а после твои предки будут вечно наблюдать за её мучениями в аду…
— Делайте, что должно, — со вздохом ответил лорд. — И будь, что будет.
Эдвальд плотоядно оскалился.
— Я считал тебя одним из самых верных союзников, Аран, но ты не захотел жить, служа своему королю. Значит мне послужит твоя смерть. Стража!
По приказу короля лорда Арана Кавигера повели не в темницу и даже не на Горький холм. Бывший хранитель клинка вскоре оказался в комнате, полной алхимических приспособлений, под изумлённым взглядом Карла Эльдштерна.
— Ваше величество, — нахмурился старик, как только стражники скрылись за дверью, — новая порция эликсира ещё не готова. Кажется, я выяснил, в чём причина неудач, и как только получу результат, сразу сообщу…
— Плевать, — отрезал Эдвальд. — Дайте этому человеку то, что уже готово.
— Но ведь мне придётся начинать сначала…
— Я уже не верю ни в вас, ни в чёртово зелье! — выпалил король. — Делайте, что велено!
Карл вздохнул и окинул взглядом незнакомого гостя. Потом снял с горелки колбу с алой, точно кровь, маслянистой жидкостью и вылил её содержимое в стеклянный стакан. Следом, стараясь не дышать, добавил невесомую зелёную пыльцу и тщательно перемешал. Жидкость почернела, в воздухе запахло железом.
— Вот, — алхимик протянул раствор Кавигеру. — Я не знаю, кто вы, но простите за всё, что может сейчас произойти. Пейте осторожнее, горячее.
Лорд осторожно взял стакан и взглянул на короля.
— Его величество решил напоследок позабавиться, — сказал он с тенью усмешки. — Да будет так.
С этими словами он выплеснул жидкость в рот и проглотил одним махом. Эдвальд предвкушал зрелище, которое ему уже не раз приходилось наблюдать на примере Вайса в темнице. Синие губы, залитые кровью глаза и мучительная агония. Вот только на сей раз возвращать подопытного к жизни Эдвальд не собирался. Пусть эта смерть станет наказанием для предателя, а старику Карлу послужит ценным уроком.
Однако сейчас всё пошло иначе. Арана Кавигера не рвало кровью, он не держался за живот, а под кожей не проступала паутина сосудов. Бывший хранитель клинка смотрел то на алхимика, то на короля, не понимая, чего от него ждут.
Вдруг Эдвальд заметил то, отчего рот открылся сам собой: седина на висках немолодого лорда стала чернеть на глазах. Глубокие морщины на лбу исчезали, будто неровности на натянутой скатерти, а синие круги под глазами бледнели и сливались с остальной кожей. Аран Кавигер, немолодой лорд с уставшим лицом, молодел на глазах и всё больше походил на своего сына, юного Дэйна.
— Это… чудо… — проговорил король, не отрывая взгляда, но вдруг лорд Кавигер схватился за лицо и застонал.
Всё, что увидел Эдвальд, обернулось вспять. Волосы запорошило сединой, кожа на руках одрябла и покрылась пятнами. Лорд горбился и дрожал всем телом, пока, наконец, не рухнул на пол. Судорожно дышащий старик с лицом, изрезанным паутиной морщин. Обессиленный, но всё же живой.
— Что… что вы со мной… — едва слышно проговорил он слипающимися губами.
— Я говорил вам, ваше величество! — простонал алхимик, сжав кулаки. — Эликсир ещё не стабилизирован!
— Благодарите богов, что всё пошло именно так, — вздохнул король. — Вы выиграли себе ещё немного времени, господин Эльдштерн. Я был на волосок от того, чтобы замуровать вас в самой дальней камере темницы. Теперь же…
Эдвальд завороженно глядел на старика, распластанного на полу. Лорд Аран Кавигер теперь был едва узнаваем и выглядел старше, чем, пожалуй, даже покойный Явос Таммарен.
— Исправьте состав, — сказал король. — А вас, лорд Кавигер, доставят в лечебницу. Судя по всему, вам осталось недолго. Когда же смерть возьмёт своё, мастер Уоллес будет счастлив изучить столь любопытный случай…
Игнат глядел на собственное отражение в серебристой, почти белой, полосе металла, набитой на выкрашенный синим щит. Свет костра заставлял полированную поверхность блестеть.
— Я его из тысячи узнаю, — проговорила Рия, стиснув кулаки. — Ублюдок Фолтрейн пользовался им, когда убил дедушку. Где ты его взял?
— Висел на конском седле, — ответил Таринор. — А сам конь бродил неподалёку от места битвы. Равена выбила Фолтрейна из седла, а он её за это чуть не прикончил. Я подоспел вовремя. Признаться, мне давно хотелось надрать ублюдку задницу. Жаль, в этот раз он успел смыться.
— Обещай, что в следующий раз ему не удастся, — сверкнула глазами Рия. — Пусть ответит за дедушку, за дядю Карла и за… за всё остальное.
— Серебряная сталь, — проговорил Игнат. — В Академии были браслеты из неё. Кандалы для засранцев, для которых уговоры уже не действовали.
— Держу пари, ты знаешь о них не понаслышке, — усмехнулся Таринор.
— Да, — мрачно согласился маг. — Тонкие, как дамское украшение, но кажется, будто весят дюжину фунтов. По всему телу разливается холод, мёрзнешь даже летним днём и спишь дерьмово. Но главное — не можешь колдовать. Даже чуть-чуть. И сломать нельзя, слабость аж до тошноты…
— Лучше убрать его подальше, — холодно сказала Рия. — Как вспомню то судилище… Да и Игнату наверняка неприятно.
Однако маг только провёл по металлу пальцем и задумчиво хмыкнул.
— Покалывает. Всегда было интересно, каково это, прикоснуться к серебряной стали, когда её не надевают на тебя. В последний раз я имел дело с этой штукой, когда меня лишали магии. Нацепили кандалы, поставили перед аркой и…
— Поди хорошее подспорье в битве, — подал голос Тогмур из палатки. — У короля наверняка тоже есть колдуны. А щит не виноват, что им владел какой-то там ублюдок. Может даже лучше будет, если этим же щитом ему зубы в глотку и вколотят.
— Я бы его себе взял, — с сомнением проговорил Таринор и тут же поймал неприязненный взгляд Рии, — да только цвет не тот. На щите неспроста герб рисуют. Не хватало ещё, чтобы в горячке боя меня зарубил кто-то из своих. Вот если бы полосы снять и на мой нацепить… Надо бы узнать, умеет ли кто-то из лагерных кузнецов работать с серебряной сталью. Но сперва захвачу Драма и схожу к Сфорца. Сеньор кондотьер велел навестить его, как только поток донесений поутихнет.
Таринор вышел из лагеря и направился к мосту через Эрберин, где уже вовсю работали похоронные бригады из местных. Добивать тяжело раненых им уже не приходилось: об этом уже позаботились солдаты после завершения боя. Тела стаскивали с моста и вылавливали из воды, освобождали от оружия и доспехов, а после волокли в общую кучу. Когда-то и ему самому доводилось заниматься подобным — Гильям Фолтрейн в годы восстания любил отряжать для таких дел свою «крысиную роту».
Впрочем, для некоторых из них подобное оставалось единственной возможностью разжиться чем-то большим, чем латанная стёганка и тупая пика, и к моменту осады столицы рота уже походила на боевой отряд, нежели в начале войны.
Воздух пропитался отвратительным зловонием крови, пота и прочих телесных жидкостей, с которыми человек неминуемо расстаётся после смерти. Таринор перебрался через мост, стараясь не дышать и не запнуться, а после поспешил к гоблинскому лагерю.
Когда вчерашней ночью их с Игнатом разбудили и сказали, что они свободны, наёмник решил, что это злая шутка. Когда же Сфорца вызвал его к себе и велел срочно сообщить Драму, чтобы тот подтянул гоблинов ближе к лагерю людей, Таринор решил, что тот рехнулся. Но потом наступило утро, и он снова ощутил себя глупцом.
Наверное, если бы в годы восстания королевскими силами командовал Эмилио Сфорца, у Эдвальда не было бы ни единого шанса на победу.
Таринор увидел Драма разговаривающим с гоблинским вождём, имя которого мозг наёмника запоминать отказался.
— Обсуждаете итоги сражения? — усмехнулся наёмник. — Этот день запомнят как день, когда гоблины впервые помогли людям. Пусть и в сражении против других людей.
— Грмнука эта битва воодушевила, — сказал Драм. — Укрепила веру в то, что гоблины когда-нибудь обретут достойное место в этом мире. Он потерял около сотни, но для оставшихся он теперь вождь, что привёл их к победе.