То не была речь о славе и чести, такие слова едва ли подействовали бы на крестьян. Нет, Равена говорила о друзьях и родных, что томятся за этими стенами, и о тех несчастных, кого убили или увели люди короля.
— Вы встали стеной на защиту своих домов! — говорила она. — И эта стена куда прочнее тех, что вы видите перед собой! Она выстроена из преданности тем, кого вы любите! Тем, ради кого стоит умереть!
Громовое ликование волной прокатилось по нестройным рядам вчерашних крестьян. Пусть им и недостаёт выучки, но во время вылазки они показали себя лучше, чем можно было ожидать. Часть из них успели обучить обращению с арбалетом, к тому же сражаться они будут не одни.
Хоть осадных инженеров и лишили возможности построить метательные машины, без дела они не сидели: выделенные Сфорца штурмовые отряды несли с собой крепкие лестницы и огромные щиты, за каждым из которых с лёгкостью мог укрыться человек во весь рост.
Таринор надеялся увидеть знаменитые осадные башни аккантийцев, но стены Энгатара окружала река, и башне было бы её не преодолеть. Поэтому темнокожий главный инженер решил удивить защитников иначе, и сегодня Южным воротам предстояло встретиться с огромным тараном.
Издалека его можно было принять за дом из-за треугольной крыши, покрытой мокрыми коровьими шкурами и укрывающей нечто, вроде огромной шестиколёсной телеги без дна. Посередине её на цепях висело толстое, словно корабельная мачта, бревно, окованное железом спереди и с железными рукоятками по сторонам. Аккантийцы под крышей уже припали к поперечным балкам, словно гребцы к галерным вёслам, готовые в любой момент привести могучее орудие в движение.
Среди них возвышался великан Грегорион в закрытом шлеме, из-под которого торчала кустистая борода. Его вооружили молотом, наверное, переделанным из кузнечного, столь увесистым на вид, что едва ли кто-то другой мог бы орудовать им в бою.
Вчерашние крестьяне с благоговением глядели то на таран, то на огромного человека. Воплощённая мощь инженерной мысли и неостановимый великан, их вид не оставлял сомнений, что воротам не устоять.
Игнат рвался в бой, но ему и остальным магам велели ждать, поскольку под стенами может быть слишком опасно. Ведь даже самую неудержимую магическую мощь может остановить случайный выстрел из арбалета.
Стоящий рядом Тогмур сжимал свой топор с широким лезвием и выглядел бодрым и свирепым. Он носил шлем с открытым лицом, как принято у северян, и, судя по всему, от вчерашней мрачности не осталось и следа.
— Мирана вчера очнулась, — проговорил он с радостью в голосе. — Совсем поздно уж было, Игнат со своей девицей в палатку ушли, а мне совсем одиноко стало. Пошёл Мирану проведать, она и очнулась. Правда, не сказала ничего, сразу уснула, но теперь мне помирать точно не положено! А ты где всю ночь был?
— Потом расскажу, — отмахнулся Таринор вместо ответа.
Взгляд Равены нашёл его среди воинов, и за мгновение до того, как девушка надела шлем, на её лице промелькнула улыбка. Где-то в стороне прозвучал командирский рог Кельвина Старлинга. Пора.
Раздался топот сотен ног, закачались десятки знамён. Войско пришло в движение. Впереди вышагивали аккантийцы с лестницами и щитами. Медленно, словно гигантская черепаха, пополз таран.
Энгатские солдаты рядом с Таринором подбадривали друг друга на ходу. Стоило одному прокричать «За Энгату!», как десятки голосов подхватывали клич, и вот уже волна воодушевления прокатывалась по солдатским рядам.
Таринор вспомнил, как семь лет назад над полем боя звучали точно такие же слова. Причём и с той, и с другой стороны. Таковы уж гражданские войны, где каждая из сторон считает себя спасителями страны…
Нет, сейчас точно не до философии. Скоро они приблизятся к стенам достаточно близко, чтобы… Вот оно. Из-за каменных зубцов вырвались сотни стрел, издалека показавшихся тонкими иголками.
— Щиты! — раздалось вдали.
— Щиты! — рявкнул Таринор и упал на колено, выставив над собой щит.
Солдаты вокруг едва успели последовать его примеру. Стрелы вонзились в дерево тысячью железных жал. Послышались стоны: часть смертоносных снарядов всё же нашла цель.
— Марш! — вновь прогремело вдали.
Таринор тут же поднялся на ноги, гаркнул команду, и войско зашагало вновь.
Скоро стрелки на стенах перезарядят арбалеты, четверть минуты, не больше. А после всё повторится. Сколько смертоносных залпов солдатам придётся пережить, пока они доберутся до ворот?..
В это утро колокольный звон был слышен в каждом уголке Энгатара. От роскошных дворцов верхнего города до трущоб Висельной улицы, от казарм стражи до угрюмых башен Чёрного замка.
Ещё недавно этот звон радостно возвещал о королевской свадьбе, теперь же голоса медных исполинов звучали надрывно и тревожно, а город напоминал растревоженный муравейник. Кто-то прятался, запирая окна и двери на засовы, кто-то, напротив, выходил на заранее установленные позиции под командирскую ругань сержантов. В этот день стать солдатом и защитником родного дома от иноземных захватчиков предстояло каждому жителю, способному держать оружие. И король позаботился, чтобы иных за стенами города не осталось вовсе.
Под сводами Храма каждый удар колокола превращался в громоподобный гул. Совет епископов, служители, священники и братья Железной руки во главе с магистром Эрнивалем стояли на коленях и шептали молитву, приложив ко лбу сжатый кулак правой руки. То же самое делала королева Агна, стоявшая ближе всех к алтарю, и, конечно же, священный король Эдвальд Одеринг. Только в его случае лба касался холодный металл.
Хоть его губы и проговаривали заученную молитву, но мыслями Эдвальд был не здесь.
Ещё до рассвета, когда горизонт едва порозовел, ему доложили, что лагерь под стенами, готовится к штурму. После этого донесения король, и без того скверно спавший после вчерашнего, уже не сумел сомкнуть глаз.
Однако усталости он не чувствовал, а будто превратился в крепко натянутую тетиву. Подобное он ощущал в былые годы накануне важных битв. Если бы только сейчас можно было взять в руки меч, облачиться в лучшие доспехи, которые только можно найти в королевстве, и броситься в бой бок о бок с преданными до самой смерти рыцарями…
— Ваше величество?.. Эдвальд?..
От грёз короля отвлёк шёпот супруги. Он встрепенулся и заметил, что молебен завершён, и никто не смеет оторвать коленей от каменного пола прежде него.
Эдвальд торопливо встал, и остальные последовали его примеру, почтительно опустив взгляд. Он колокольного гула начала болеть голова. Король предложил Агне вернуться в замок прямо сейчас, но ответ поставил его в ступор:
— Я рассчитывала, что мы останемся здесь до конца битвы, — удивлённо проговорила она. — Нашим воинам сейчас как никогда нужна поддержка, а кто как не мы с тобой, священные король и королева, сумеем обратить на них взор Владыки? Кто как не мы должны направить его гнев на врагов?
— Но если враги прорвутся в город и доберутся до Храма…
— Еретики и безбожники не проникнут сюда, а если и попытаются, Железная рука Владыки сокрушит их.
Она бросила взгляд на стоящего рядом Эрниваля и собравшихся позади братьев в сером.
— Агна, — Эдвальд взял в руку её тонкую ладонь и заговорил тише. — Моя вера крепка, но я не имею права подвергать опасности ни тебя, ни нашего первенца. Я пробуду здесь с тобой столько, сколько нужно, но если… — он нехотя выдавил эти слова: — … если ворота падут, нам следует укрыться в Чёрном замке.
— Стены Храма крепки настолько, насколько крепка вера их защитников, любовь моя, — мягко проговорила Агна. — Ты первый избранник Владыки, ты показал мне путь и позволил ступать по нему бок о бок с тобой. Но неужели теперь я слышу в твоих словах сомнение?..
— Источник веры бьёт из сердца, а моё сердце жаждет уберечь от беды вас, мою семью. Я прошёл немало битв и знаю, сколь беспощадными чудовищами могут быть люди. И порой перед этой животной яростью бессильны даже…
— Нет! — перебила его Агна, отдёрнув руку. — Не произноси этого. Я не смогу целовать губы, хулящие всемогущих богов.
Её взгляд сделался жёстким, а голос обратился в сталь:
— Источник веры действительно бьёт из сердца, любовь моя, — с прохладцей проговорила она. — Но в твоих словах нет веры, они исходят из разума и пропитаны сомнением. Пусть смертные в своём высокомерии полагают, будто по-настоящему властны над этим миром, однако мы знаем истину как никто другой: никакие стены и армии не уберегут от гнева богов, а одарённый их милостью выстоит против целого мира.
Каждое слово Агны пронизывала столь безукоризненная уверенность, что Эдвальд на мгновение ощутил себя ничтожной букашкой. Жалким червём, погрязшим в грязи собственного неверия. Больше всего на свете он желал искренне согласиться с женой, но тревога зудела в его душе сотней царапин.
— Ты священный король Энгаты, — продолжала Агна, — избранник Калантара и его Длань. Ни я и никто другой не в силах удержать тебя в этих стенах, и ты волен уповать на неприступные башни Чёрного замка. Однако… — голос девушки ожесточился, а взгляд будто пронзил душу насквозь, — ничто не заставит меня усомниться в собственной вере.
Сказав это, она одарила Эдвальда лёгким, как прикосновение ветра, поцелуем и еле слышно прошептала, приблизившись к самому уху:
— Я знала, что рано или поздно Владыка подвергнет меня испытанию. Но ни могла и подумать, что этим испытанием станешь ты.
У самой двери храма король на секунду обернулся в надежде увидеть супругу, глядящую ему вслед… Но увидел лишь её спину. Агна вновь стояла на коленях у алтаря, будто всё остальное на свете больше не имело значения.
Чудовищной силы удар тарана в очередной раз с грохотом обрушился на решётку ворот. Уже успел изрядно погнуться металл, отлететь несколько клёпок, но до пробития было ещё далеко, поэтому аккантийцы вновь схватились за бревно и принялись оттягивать его назад для следующего удара.