Ответа не последовало. Король печально вздохнул.
— Пустоту. Та буря в моей душе… Я принимал её за жажду справедливости, кто-то называл её жаждой мести… Но всё это было лишь желанием вернуть сестру. С тех пор, как я потерял Мерайю, моя душа стенала под гнётом вины. Я винил себя, что не был достаточно настойчив, что не нашёл в себе решительности пойти против короля раньше. Что мне не хватило сил. И все последующие годы я пытался найти силу во власти, что свалилась на меня…
— Свалилась? — горько усмехнулся Таринор. — Ты забрал её с удовольствием.
— Ценой этой власти оказалась гибель сестры! — король повысил голос, чуть обернувшись, но тут же отвернулся к окну. — Это страшная цена, которую я заплатил вперёд. Против своей воли. Я был обязан забрать то, что за неё причитается. Чтобы смерть Мерайи имела хоть какой-то смысл.
В последней фразе короля слышались слёзы, но он взял себя в руки и продолжил:
— Каждый просит чего-то у богов, и иногда они даже не оставляют наши мольбы без ответа. Но по-разному. Кто-то даёт то, что тебе действительно нужно. Другие — то, что ты хочешь, а кто-то — именно то, что ты просишь. Как Калантар. Он дал силу. Ту, которую я просил, но не ту, что я хотел. И уж точно не ту, что мне действительно была нужна. Подарил способность быть жестоким, достигать цели, невзирая на средства, и держать всё в железной руке. Эта сила дарила уверенность, опьяняла и постепенно подчиняла, пока не сделала меня идеальным слугой Железного владыки. Я слепо верил, что Калантар сделал меня всемогущим, но он лишил меня всего.
Эдвальд повернулся, и Таринор увидел его лицо. Измождённое и усталое, теперь оно больше походило на то, что он видел весной, в их первую за семь лет встречу.
— Я не ищу жалости, — сказал король. — Мне нет ни прощения, ни сочувствия. Я заслужил наказание и приму его как подобает.
— Твоя мать благословила меня казнить тебя, Эдвальд, — сказал Таринор, — вот этим самым мечом, последней реликвией дома Моэнов. Но, к счастью для тебя, войско к Чёрному замку привела не она. Принцесса хотела с тобой поговорить, так что мы приведём тебя к ней, а она уж пусть решает твою судьбу.
На лице короля появилась печальная улыбка.
— Хотел бы я сказать: «Прости меня Мерайя», но одна из носительниц этого имени уже никогда меня не услышит, а вторая — никогда не простит. Что ж, ведите. Только сначала я сниму этот бесполезный кусок железа…
Эдвальд засучил рукав, чтобы отстегнуть железную руку, как вдруг замер. Его пальцы задрожали, а по лицу пробежала судорога. Он отступил на два шага и окинул Дэйна и Таринора взглядом, полным презрения.
— О нет! — сказал он не своим голосом, низким и холодным. — Не для того я вёл этого зазнавшегося тирана к закономерному концу, чтобы его мягкосердечная дочь подарила ему ещё несколько лет жизни!
— Что на тебя нашло?.. — нахмурился Таринор и его осенила странная догадка: — Калантар?..
— А ты догадлив, — Эдвальд хищно улыбнулся, обнажив зубы. — Тебе не впервой общаться с богами, от тебя несёт Вечным странником.
— Что происходит? — спросил Дэйн, выставив перед собой меч. — Король сошёл с ума…
— Он одержим, — проговорил Таринор, вглядываясь в глаза короля, блестящие, словно бусы на лице тряпичной куклы.
— Я не жалкий демон, врывающийся в культиста, — огрызнулся король. — Я Железная длань и наставник тиранов, мучитель душ и отец жестокости! Я Калантар! Этот человек сам впустил меня в свой воспалённый разум, позволил вести себя за руку и сделать тем, кем стал. И теперь он получит то, что заслужил.
Король замолчал и неестественно дёрнулся, словно обжёгся.
— Я знаю, что ты слышишь меня, Эдвальд Одеринг, — проговорили его губы. — Скоро ты получишь то, что заслужил. Место на цепи у железного трона. И ты сам знаешь, кто ждёт тебя там.
По щеке короля потекла слеза, но изо рта вырвался злобный смех.
— У тебя было всё, у неё — ничего, теперь же всё будет наоборот. Агна заслужила это. Она не отвернулась от меня до самого конца, не усомнилась в своём господине, даже когда летела к земле. Даже когда сознание угасало в переломанном теле! Достойная дочь своего народа… Мой железный ангел!
— Но зачем всё это? — спросил Таринор, не опуская меч. — Почему просто не подождать, пока Эдвальд умрёт? Что такое несколько лет для бога?
— Я привык заканчивать игру на своих условиях, поэтому заберу душу этого червя здесь и сейчас. Ведь боги всегда получают своё, — сказав это, король зловеще улыбнулся. — Тебе ли об этом не знать.
Король перевёл взгляд на железную руку, и произошло то, что заставило Дэйна и Таринора в изумлении опустить мечи. Слитые вместе железные пальцы вдруг ожили и вцепились в шею молниеносным движением. В глазах короля застыл ужас. Он схватился за блестящий металл здоровой рукой, бил и царапал, ловя воздух посиневшими губами, но железная хватка делалась только крепче. Наконец, послышался мерзкий хруст, и Эдвальд Одеринг рухнул на пол собственных покоев.
Глава 34
— Игнат! Игнат! Очнись! Умоляю, очнись! — в отчаянии рыдала Рия, склонившись над побледневшим магом. Она обнимала его, трясла за плечи, снова и снова прислушивалась к неровному сердцебиению.
Едва услышав о случившемся, она примчалась, позабыв обо всём. Сейчас её не беспокоило ни платье, порвавшееся, когда она слезала с коня, ни кровоточащее колено, которое она разбила, пока бежала к Игнату. Для неё существовал только этот рыжий мальчишка, жизнь из которого утекала, как вода сквозь пальцы.
— Не оставляй меня! Я… Я не прощу себе!.. Не прощу, что отпустила тебя! Я не смогу!..
Безмолвный Таринор и другие рыцари стояли рядом под моросящим дождём, понимая, что уже ничем не смогут помочь. Со скорбным лицом молчал и Эмилио Сфорца: этому умирающему юноше он был обязан множеством жизней.
— Нет! Нет-нет-нет! — вскричала Рия, раз за разом прикладывая ухо к груди Игната. — Ты не можешь! Только не так! Не сейчас!..
В порыве отчаяния она заключила его в объятия, и слова потонули в рыданиях. Рыцари опустили взгляд, простые воины чуть поодаль сняли шлемы в знак скорби.
— Ещё, быть может, не всё потеряно…
Таринор обернулся и обомлел. Коренастый безбородый коротышка, в котором он с трудом узнал Дунгара, вёл под руку тощего старика, чьё лицо тоже показалось ему неуловимо знакомым…
— Дормий?.. — выдохнул Таринор. — Что ты здесь…
— Не сейчас, — старик поднял руку. — Пропустите. Если это он, то всё было не зря…
Рыцари расступились. Увидев Игната, отец Дормий изменился в лице. На покрасневших глазах проступили слёзы. Он поспешил опуститься на колени и положил худую ладонь на холодный лоб юноши.
— Теперь я вижу, к чему Отец чистоты вёл меня все эти годы, — тихо проговорил он. — К искуплению.
Старик закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Я готов, — прошептал он. — Делай, что должно.
Между бледных морщинистых пальцев отца Дормия появился свет, мягкий и тёплый, будто старик прикрыл рукой лампу. Слабый поначалу, он становился всё ярче, пока не стал заметен всем вокруг. Вскоре свечение покрыло всю ладонь старика, поднялось по руке, охватило шею и лицо. Глаза отца Дормия засияли золотым, словно пара маяков тёмной ночью.
— На всё воля твоя, Отец чистоты! На всё твоя милость! — провозгласил старик, и свечение схлынуло вниз, растворившись в Игнате.
Юноша распахнул глаза и резко вдохнул. Рия подняла взгляд и на мгновение замерла, не веря своим глазам. Осознав, что произошло, она обхватила Игната руками и заплакала снова, но теперь уже от счастья.
Отец Дормий же обмяк и стал опадать, будто теряя сознание. Таринор с Дунгаром успели поймать его. Игнат озирался по сторонам и остановил взгляд на старике.
— Вы… Я видел ваше лицо там… В темноте… — проговорил маг, тяжело дыша. — Я что, умер?… А потом вы… Что вы сделали?
На лице отца Дормия появилась лёгкая улыбка.
— То, к чему Холар готовил меня долгие годы. Теперь моя душа чиста… И я могу уйти… О боги, как же ты на неё похож…
— Похож на кого? — спросил маг. — И кто вы вообще такой?
— Ищи ответы в Дракентале… — проговорил отец Дормий, слабеющим голосом. — Там… Где всё… Началось…
С этими словами глаза священника закрылись навсегда.
— Так значит, мой отец мёртв, — сдавленно проговорила принцесса, отводя взгляд.
— Да, ваше величество, — без тени радости сказал Таринор.
— Оставьте нас, — произнесла принцесса, и служанки поспешили к выходу. Этот разговор касался только её и двоих рыцарей, что стояли перед ней.
— Как это случилось? — тихо спросила она.
— Когда король понял, что поражение неминуемо, им овладело безумие. Едва мы вошли в покои, он набросился на нас с кинжалом и… не оставил мне выбора.
Принцесса бросила взгляд на ножны, висевшие на поясе Таринора, и по её лицу пробежала судорога.
— Сир Дэйн, вы можете подтвердить эти слова?
Молодой рыцарь замешкался всего на мгновение.
— Да, ваше высочество. Всё так и было. Сир Таринор защитил нас обоих. Поразил короля в шею, рана оказалась смертельной.
Принцесса молчала. Её губы едва заметно подрагивали.
— Если позволите, — негромко заговорил Таринор, — человек, который встретил нас в королевских покоях, уже не был вашим отцом. Лишь безумцем, который…
— Довольно! — прервала его принцесса, нетерпеливо махнув рукой. — Вы внесли свой вклад в победу, сир Таринор Пепельный, и я не забуду этого. Но всякий раз, когда я буду смотреть на вас, я буду видеть убийцу моего отца. Поэтому надеюсь, вы поймёте, если я захочу больше никогда вас не видеть.
— Ваше высочество, ваш отец был…
— Я знаю, кем он был, — перебила принцесса. — Знаю больше, чем кто-либо ещё в этом мире. И всё, о чём я попросила, — это возможность поговорить с ним в последний раз.
Она сделала глубокий вдох и продолжила:
— Я знаю, что не вправе винить вас за содеянное, сир Таринор, едва ли кто-то другой на вашем месте поступил иначе… Но не говорите так, будто поступили правильно. Теперь уходите. Мне нужно побыть одной.