– Назад. На шаг назад с того места, где начинаются твои рассуждения.
Костя снова ушел к себе. С какого места он начинал рассуждения? Вот подземный переход, он поднимается по ступенькам вверх, выходит на тротуар, а там его поджидают ребята, они указывают на него пальцем, хохочут презрительно и кричат: «Большак – слабак! Большак – слабак! Струсил бежать, машин забоялся! Кишка тонка!» Костя уныло бредет домой, глядя под ноги, и думает о том, что нужно обязательно спросить у папы: если человек боится за свою жизнь – означает ли это, что он слабак? Конечно, папа может сильно рассердиться, когда узнает, что сын бегал через проспект, но сейчас гораздо важнее узнать, слабак ли он.
Получается, что нужно отступить от этого момента на шаг назад. Черт! Как же папа иногда сложно объясняет! Мозги сломаешь, пока допрешь, что он имеет в виду…
Костя решил отвлечься и почитать, открыл дочитанный до середины роман Джека Лондона «Майкл, брат Джерри» и с упоением окунулся в описание полной приключений и невзгод жизни ирландского сеттера Майкла. Первую часть дилогии про Джерри-Островитянина он дочитал несколько дней назад, ужасно сожалел о том, что книга закончилась, и прыгал от радости, когда мама сказала, что есть продолжение. Но заданная отцом задачка гвоздем сидела в голове и мешала получать удовольствие. Прочитав страниц десять, Костя сполз с дивана и направился в кухню за яблоком. В прихожей он споткнулся о сумку на колесиках, в которой отец привозил из школы тетради. «Зачем он приносит их домой? – мелькнул вопрос. – Такую тяжесть таскает… Проверял бы в учительской». Через пару секунд вопрос был забыт, во всяком случае, именно так показалось мальчику, с наслаждением жующему зеленое кисло-сладкое и очень сочное яблоко. Но внезапно выяснилось, что поток мысли, запущенный стоявшей в прихожей сумкой, не остановился. Если бы отец оставался в школе, проверяя тетради, то сейчас его не было бы дома… А ведь Костя, бредя по улице и собираясь поговорить с папой о том, слабак он или нет, был точно уверен, что Георгий Алексеевич дома… Мысль бежала быстро, и, уже взявшись за ручку двери, ведущей в его комнату, паренек вдруг развернулся и направился туда, где находился отец. Он нашел ответ.
– Пап, я, кажется, понял! – возбужденно заговорил Костя. – На шаг назад – это туда, где я принимал решение, бежать или не бежать, да? Я должен был подумать, что если побегу, то мне придется рассказать вам с мамой об этом, и вам это не понравится. А если не побегу, то ребята будут считать меня слабаком. И мне нужно было взвесить, что для меня важнее: чтобы вы с мамой были спокойны за меня или чтобы ребята надо мной не смеялись. А если я побегу, но вам не расскажу, то вы тогда не скажете мне всякие умные и полезные вещи, да? Ребята будут меня уважать, но я останусь глупым.
– Эти ребята, – невозмутимо поправил его Георгий Алексеевич.
Костя сбился и растерянно посмотрел на отца.
– Эти?
– Да, эти. Ребята, с которыми ты играешь во дворе и которые предложили бежать наперерез машинам. Но ведь есть и другие ребята, те, с которыми ты дружишь в школе и с которыми обсуждаешь то, чему учим тебя мы с мамой. И если ты не будешь умнеть и останешься глупым, Коля и Дима вряд ли будут тебя уважать. Мы с мамой стараемся по мере сил объяснять тебе сложные, но очень важные для жизни моменты, и мы благодарны тебе за то, что ты даешь нам такую возможность, когда делишься с нами тем, что происходит в твоей жизни, и задаешь вопросы. Если ты начнешь скрытничать и отмалчиваться, мы не сможем вовремя подсказать тебе умную мысль, которую ты впоследствии обдумаешь и сможешь применять в разных обстоятельствах. Ты готов отказаться от того, чтобы быть с нами открытым и искренним? Подумай хорошенько. Если мы ничего не будем знать о твоих подвигах, то и сердиться не будем, и расстраиваться не будем. Все будет тихо и спокойно. И твои товарищи по двору будут тебя уважать. А Коля с Димой от тебя отвернутся, потому что они умные парни, мозги у них работают хорошо, и они тебя очень быстро перерастут.
Костя почувствовал, что снова запутался. Ему казалось, что он уже нашел ответ к заданной отцом задачке, а теперь вот выясняется, что надо было думать и говорить как-то по-другому…
– Значит, я каждый раз должен выбирать, каких друзей я люблю больше: школьных или со двора? И взвешивать, кто из них для меня важнее?
– Нет, Костик, речь не об этом. Речь о том, что, когда ты принимаешь решение что-то сделать, подумай: готов ли ты рассказать нам с мамой о том, что сделаешь. Если расскажешь, то не придется ли заплатить за это маминым здоровьем. А если не расскажешь, то не придется ли заплатить за это утратой доверия и отчуждением. Последствия и того и другого варианта я тебе обрисовал. Решение принимать будешь ты сам, и ты сам будешь нести ответственность и в том случае, если мама заболеет, и в том случае, если потеряешь своих друзей. Твое решение – твоя ответственность. В своих решениях ты полностью свободен. Но и ответственность будешь нести сам. У любого решения, у любого вопроса есть своя цена, и ты должен помнить, что ее всегда нужно платить.
Голова у Кости шла кругом, но так бывало всегда, когда Георгий Алексеевич объяснял «трудное про жизнь». Ни за что на свете Костя Большаков не пожертвовал бы этими беседами, во время которых он чувствовал себя тупым и умственно неповоротливым, но зато потом, в процессе обдумывания и обсуждения с Колькой и Димкой, начинал ощущать себя совсем взрослым.
Мама в тот день дежурила в больнице, Георгий Алексеевич до позднего вечера проверял тетради и что-то писал в большом блокноте, а Костя, так и не поняв до конца, чему же хотел научить его отец сегодня, валялся в своей комнате на диване с романом об ирландском сеттере Майкле. Уже улегшись в постель и погасив свет, он продолжал сердиться и на себя, и на папу: на себя – за то, что плохо понял, на отца – за то, что не хочет объяснить просто и понятно, как объясняют учителя на уроках. И эти мысли тоже были привычными, Костя каждый раз улыбался, когда ловил себя на недовольстве собой и отцом после таких разговоров. Улыбался он потому, что хорошо помнил тот восторг, ту радость открытия, когда после долгих размышлений вдруг понимал, о чем шла речь и чего добивался от него папа. Иногда эта радость приходила к нему только через месяц, иногда – через день-два, а бывало, что и утром следующего дня.
Над разговором об ответственности мальчик ломал голову недели две. Наконец, ему показалось, что он понял, в чем суть.
– Когда я что-то собираюсь сделать, я должен сначала подумать о том, чем нужно будет за это заплатить, но это не самое главное. Я должен еще подумать, не придется ли платить за это и другим людям, не только мне. И не окажется ли цена больше, чем то удовольствие, которое я получу…
Только став отцом двоих детей, Большаков понял, почему Георгий Алексеевич ничего не упрощал в своих объяснениях, отвечая на вопросы сына-подростка. А когда понял – не переставал благодарить родителей за то, что с самых малых лет заставляли его самостоятельно думать, тренировать мозги и учили многому из того, что основная масса людей постигала на собственном, порой весьма печальном, опыте.
На Юленьке Большаков женился с полным осознанием того, что готов взять на себя ответственность и за ее жизнь, и за жизнь будущих детей, которых он очень хотел и ждал. Но как ни были мудры и предусмотрительны его родители, они не смогли, да, вероятно, и не должны были научить сына всему тому, что приходит только с прожитыми годами. Юля была на три года моложе Кости и только-только получила диплом инженера, отучившись на факультете полиграфической технологии Московского полиграфического института, который, пока она училась, переименовали в Академию полиграфии, по специальности «технология полиграфического производства». Живая, энергичная и обаятельная девушка, как выяснилось, выбирала институт не по призванию, а больше наугад, твердо зная только одно: к гуманитарным дисциплинам у нее ни малейшей тяги нет, поэтому нужно выбирать технический вуз поближе к дому. Оборудованием типографий заниматься ей совершенно не хотелось, и, влюбившись в бравого офицера милиции, она с наслаждением окунулась в роль жены и матери, благо новые законы разрешали не работать. Юля совсем не представляла себе, что такое быть женой сотрудника уголовного розыска. Она мечтала о совместно проведенных вечерах, красиво накрытых трапезах, походах вдвоем в театры и на концерты, поездках на дачу на шашлыки. Однако очень быстро выяснилось, что ничего этого нет: Костя приходил поздно, а иногда и вовсе не приходил, разговаривать ему не хотелось, никакой красиво накрытый стол ему не был нужен, а нужно было только быстро поесть, принять душ и рухнуть в постель, причем из этой постели его могли выдернуть телефонным звонком в любой момент. Невозможно было планировать не только совместный отпуск, но даже выходные. Юля, превосходная хозяйка и отменная кулинарка, стремилась навести в доме идеальный порядок, создать красоту и уют, изыскивала необыкновенные кулинарные рецепты и негодовала, видя, что ее любимый муж ничего этого не замечает и не ценит. От семейной жизни он хотел одного: тишины и покоя. А пылинки и пятнышки на полированной мебели или недостаточно разнообразное меню его ни в коей мере не волновали. Максимум того, что он мог заметить и на что реагировал, – красивое белье на теле молодой жены.
Негодование Юленьки длилось недолго: с наступлением первой беременности она с головой погрузилась в заботы материнские, сначала будущие, а потом и реальные. Родился сын Славик, через два года – дочка Лина. Как только старший ребенок пошел в детский сад, жизнь Юлии Большаковой переменилась. Не прошло и двух месяцев, как активная энергичная мамочка Славика Большакова буквально влюбила в себя весь персонал дошкольного учреждения и стала незаменимой правой рукой заведующей. Если нужно было организовать родителей, собрать с них деньги, добиться какого-то решения в инстанциях на муниципальном уровне, договориться с представителями органов здравоохранения или пожарной инспекции, убедить детскую театральную студию бесплатно сдать в аренду костюмы и декорации для утренника – никто не справился бы с поставленными задачами эффективнее Юли. Пробивная сила, быстрота реакции и невероятное обаяние поистине творили чудеса. Юлию обожали и воспитатели, и нянечки, и повара, и родители.