Анна помолчала, потом попросила увеличить фотографию с банкета во весь экран. Долго рассматривала ее.
— Действительно, очень красивая женщина, — сказал она. — А этот, в серебристом пиджаке, какой-то… Не знаю даже, как объяснить… Простоватый, что ли… Нет, не простоватый, не так я говорю. Знаешь, у Екатерины вид, как будто она королева и королевой родилась. А у этого, в пиджаке, вид, как у князя, который поднялся из грязи. Нувориш. Гудвин, а если это все-таки не лажа? Если Надежда Хмаренко и в самом деле Пескова? Тогда что получается?
— Тогда получается, что Вадим Песков жену не убивал, и никто вообще ее не убивал. И сидел несчастный Песков непонятно за что.
— Но как такое может быть?
— Мышонок, в этом мире может быть все, что угодно. Будем разбираться.
— Мне продолжать искать в других сетях? Или больше не нужно?
— Нужно. Я еще здесь пороюсь, может, еще кто-то на пост откликнулся. А ты продолжай Контакт шерстить. Если больше ничего не найдем, значит, скорее всего, случайное сходство. А если еще что-то накопаем, то это уже основание для выводов.
— Ага, — послушно кивнула Анна и вернулась к своему компьютеру.
Роман скопировал фотографию, сделанную на банкете, собрался было отправить ее электронной почтой Большакову, но остановился: а вдруг Фокин-Никоненко и в самом деле периодически контролирует почту полковника и генерала? Вдруг дядюшка Игорь дал ему такое задание? От греха подальше…
Он переснял фотографию на телефон и отправил в Москву эмэмэс.
Шарков
— Давайте отпустим Бориса Александровича, ему в машине сидеть неудобно, наверное, — предложил Большаков.
После начала совещания прошло больше двух часов. Дзюба давно уже занимался поисками в Интернете, а двое полицейских, адвокат и психолог все пытались составить хотя бы минимальную связную картину из разрозненных кусочков информации о событиях тридцатилетней давности. Картина никак не составлялась, и все устали. Тяжелее всех пришлось Орлову: ни попить, ни поесть, ни в туалет сходить, ни ноги размять.
Орлов поблагодарил и отключился. Большаков вышел из скайпа и выключил компьютер.
— Что скажешь, Верочка? — обратился он к Максимовой. — Насколько, по твоим ощущениям, племянник может быть в курсе дел дядюшки?
Вера снова надела очки и пробежала глазами свои записи.
— О Пескове мы знаем чуть больше, об Алексее Фокине — меньше, поэтому давайте я поставлю вопрос иначе, — начала она. — До какой степени Игорь Песков захотел бы посвящать племянника в свои планы? Племянник не производит впечатления человека с активной жизненной позицией, и Игорь понимает, что в соратники по боевому делу мальчик Алеша ему не годится. Алеша нужен в качестве технической помощи, потому как он умеет то, чего не умеет сам Песков. Никаких давних доверительных и теплых отношений между дядей и племянником нет, насколько мы можем судить. И это однозначно говорит в пользу того, что Песков не доверит Алеше свое детище. Параноики вообще недоверчивы, даже по отношению к близким членам семьи. Песков, скорее всего, просто купил мальчишку: знал, в насколько стесненных жилищных условиях мучается семья тетки, и предложил парню квартиру в обмен на помощь. Об истинной цели своей деятельности наверняка что-то наврал. Такое безобидное вполне.
— Что же безобидного можно наврать, когда просишь взламывать базы УВД и персональные компьютеры? — недоверчиво отозвался Шарков.
Вера пожала плечами:
— Человеческая фантазия безгранична. Особенно если врешь тому, кому не хочется ни во что вникать, но кто хочет получить обещанную награду во что бы то ни стало. А мальчик Алеша, если доверять впечатлениям Анны, существо довольно равнодушное ко всему, что не входит в круг его прямых интересов. Вот представьте: парень двадцати четырех лет, живет с матерью, бабкой, сестрой, ее мужем и двумя маленькими племянниками, причем работа у него на удаленке, то есть сидит этот Алеша целыми днями в своей каморке, а за дверью постоянно шум, гам, гвалт, дети бегают и визжат, бабка телевизор все время включает, вечером, когда вся семья собирается, вообще не продохнуть… Да, он наверняка работает в наушниках, но ведь его постоянно дергают, мальчишки забегают и отвлекают, бабка с вопросами пристает. Алеше хочется железа всякого накупить, чтобы беспрепятственно отдаваться своей страсти, а куда его впихнуть? В его каморке и так не повернуться. И тут появляется дядя Игорь со своим предложением: ты мне помоги, ничего особенного не нужно, все сугубо по твоей специальности, а я тебе за это квартиру отдам. Хорошую, просторную. Мне кажется, такой парень, как Фокин, не станет особенно ломать голову над вопросом, за что это ему такое счастье, просто радостно ухватится за свой шанс.
— Согласен, — задумчиво кивнул Валерий Олегович. — Был бы я на месте Игоря, я бы наплел племяннику примерно следующее: есть человек, который в прошлом году совершил преступление, например убийство, но я не знаю, где и когда точно он это сделал и кого именно убил. Мне о нем рассказал один бывший зэк, который вместе с моим отцом срок мотал. Убийца этот очень богатый, и если я смогу узнать, кого, где и когда он убил, то смогу слупить с него огромные деньжищи и свалить за границу, а квартиру оставлю тебе, дарственную оформлю. Вот под такую легенду легко можно оправдать и взлом наших баз, и взлом персональных компьютеров людей, служащих в полиции. Кстати, о тех, кто мотал срок вместе с Вадимом Песковым: Костя, ты отправил кого-нибудь разобраться с тем типом, которого опознала соседка Песковых?
— Отправил. Результата пока нет.
Телефон Большакова издал мелодичный сигнал, означавший получение сообщения. Он взглянул на фотографии, сделанные с экрана компьютера, на которых был первый пост «Сынка» со всеми открытыми комментариями. И отдельно, во весь экран, фотография Екатерины Песковой в обществе двоих неизвестных мужчин. Текст получился очень мелким, и прочитать его Константин Георгиевич смог только с огромным трудом. Потом прочел еще раз, уже вслух.
— Покажи-ка, — потребовал Шарков.
Он долго пристально вглядывался в фотографию, то отводя телефон подальше, то приближая к глазам.
— Ну надо же, — протянул он наконец, вернув телефон Большакову. — Вот никогда бы не подумал… Пропал — и пропал, больному, как говорится, легче.
— Вы его знаете? — с любопытством спросила Вера.
— Лично — не удостоился чести, — усмехнулся Валерий Олегович. — Но персона известная в определенное время и в определенных кругах. Подпольный миллионер, маклер по живописи и антиквариату. Имени его не помню, вернее, помню, что имен было не то пять, не то шесть, и какое из них настоящее — точно не скажу.
— Но имя «Филипп Хмаренко» среди них было?
— Не помню, — признался генерал. — Столько лет прошло… И кличка у него была какая-то художественная, связанная с живописью… Я в те годы квартирными кражами занимался, у нас фотография этого деятеля была в альбоме, который мы терпилам показывали, вот лицо и примелькалось, запомнилось.
— Запомнилось, значит, лицо, — недоверчиво заметил Константин Георгиевич. — Может, путаете?
— Может быть, — со вздохом согласился Шарков. — Но вряд ли я ошибаюсь, это ведь было в моей молодости, а долговременная память, как нас учила наша Вера, не ослабевает с годами. Что в молодости запомнил, то навечно вбито в голову. И учитывая, в каких сферах предпочитала вращаться мадам Пескова, подобное знакомство более чем вероятно. А если принять во внимание все прочие ее характеристики, то можно смело утверждать, что знакомство это было весьма интимным.
Большаков молча прошел по комнате от окна до двери и обратно, покусывая губы.
— Вопрос в том, так ли это на самом деле или вы ошибаетесь и Мишка-Мишка этот тоже или ошибается, или врет, — сказал он.
— Вопрос не в этом, — тут же возразила Вера, — а в том, поверил в это Песков или нет. Если поверил, то это многое объясняет.
Шарков посмотрел на часы, протянул руку к лежащему на столе телефону полковника и переслал фотографии себе, проверил, дошли ли, после чего отправил их еще кому-то, приписав короткое сообщение.
— Кому? — спросил Большаков.
— Хану. Он — единственный крутой спец по организованной преступности, которому я могу доверять.
— Думаете, он знает?
— Думаю, он точно знает, у кого нужно спросить, — усмехнулся Валерий Олегович. — Хан и спросит аккуратно, и сам болтать не будет.
Он хотел еще что-то добавить, но в это время завибрировал телефон Шаркова: на время совещания генерал отключил звук рингтона. На дисплее высветилось имя вызывающего абонента: Алекперов.
— Удивили вы меня, товарищ генерал, — прозвучал в трубке твердый спокойный голос Хана. — Я был уверен, что вы сами прекрасно знаете, у кого можно и нужно спрашивать об этом персонаже.
— У кого же?
— У Олега Дмитриевича Шаркова, вашего батюшки. Он, наверное, единственный, кто скажет вам правду. Если не он — тогда вообще никто. Все остальные или только предполагают, что там произошло, или будут молчать умышленно.
Генерал медленно спрятал телефон в карман пиджака, потом зачем-то вынул, долго рассматривал, вертя в руках, потом снова убрал.
— Да, дорогие мои, — неторопливо и негромко произнес он, — кажется, мы с вами попали… Пока не понял куда: не в то в болото, не то в дерьмо, но место поганое.
Дзюба
Отправив сообщение Большакову, Роман снова принялся листать страницы в поисках либо знакомой фотографии, либо упоминания имени Екатерины Песковой в нужном контексте. Потом сообразил, что можно включить в поиск и сочетание «Екатерина Пескова Надежда Хмаренко». Пока что находились только обе фотографии в посте «Найди десять отличий». Ленивый Мишка-Мишка додумался только до того, чтобы оформить спорные снимки в виде теста, но на то, чтобы сделать сам тест, не хватило то ли мозгов, то ли возможностей, то ли энтузиазма. Интересующиеся или просто любители подобных тестов нажимали на ссылку, честно ломали глаза в поисках отличий, потом обнаруживали, что занимаются этим впустую, ибо никакого инструментария к тесту не прилагалось: ни пометок, ни стрелок, ни даже банальных «вопрос-ответ». Наверное, злились, а может, смеялись… Некоторые из них делали репосты, дескать, посмотрите, как вас можно развести. Некоторые даже писали комментарии, адресованные автору поста. Естественно, гневные, оскорбительные и издевательские.