Вот, собственно, и все задание. Делов, как говорится, на три копейки, то есть на полдня.
— Имя-то у гипотетического знакомца есть? — ехидно спросил Сергей Васильевич.
— Есть, и не одно. Настоящее — Песков Игорь Вадимович, семьдесят шестого года рождения. Но у него поддельный паспорт на другое имя. И вероятнее всего, даже не один. Ты же помнишь, Сева Колчан по мелочам не работает, берет только солидные заказы, ради одного паспорта мараться не станет.
— Колчан?! — ахнул Ураков. — Неужели еще при делах? Ну, долгожитель! А еще говорят, что в Москве климат тяжелый, экология плохая, люди долго не живут… Врут.
— Врут, — согласился генерал. — Так поможешь?
— Я же сказал, — почти обиделся Ураков.
Сергей Васильевич тщательно выбрился, открыл на полную мощность кран с горячей водой, дождался, когда от воды повалит пар, намочил махровую салфетку, приложил к лицу, подержал пару минут. Стоял при этом запрокинув голову и зажмурив глаза — проверял вестибулярный аппарат. Голова не закружилась, его даже не качнуло. Значит, аппарат в полном порядке. Снял салфетку, повесил на полотенцесушитель, рысцой проскочил в кухню, достал из морозилки лед, выковырнул один кубик, тер лицо до тех пор, пока в руке не остался тоненькой осколочек.
Через полчаса чай был выпит, завтрак съеден, а перед Сергеем Васильевичем лежала бумажка с данными на Хмаренко Филиппа Владимировича, 1943 года рождения, уроженца г. Красноярска, жена — Хмаренко Надежда Юрьевна, скончалась в 2012 году, сын — Хмаренко Кирилл Филиппович, 1989 года рождения, скончался в 2012 году, жена — Хмаренко Вагиза Абельхановна (Тукаева), 1966 года рождения, брак зарегистрирован в 2015 году.
Проживал господин Хмаренко со своей новой супругой по адресу: г. Нанск, ул. Мурашова, дом 7, кв. 4.
Идти по адресу еще рано, и Сергей Васильевич взялся за выполнение намеченного накануне: прочитал несколько рассказов, присланных на конкурс, ежегодно проводимый Клубом любителей детективов, записал свои замечания, просмотрел вопросы, присланные после предыдущего вебинара; написал длинное письмо троюродному брату, живущему в Израиле, и еще три письма совсем коротеньких — благодарственные ответы тем, кто по электронной почте поздравил его 10 ноября с Днем милиции. Теперь это полиция, но праздник для Сергея Васильевича Уракова сохранил свое прежнее название.
Когда проснулась жена — посидел с ней, пока она завтракала, поболтал о семейном и всяком насущном, а пока та одевалась и наводила красоту, успел поискать и найти в интернет-магазине сантехнику с оптимальным сочетанием «цена — качество» для нового дома дочки и зятя. У Ураковых кроме старшей дочери, подарившей им внука и внучку, была еще и младшая. Вышла замуж за вроде бы хорошего, но совершенно беспомощного в домашних делах, зато очень ушлого в зарабатывании денег парня. Вот родила недавно малыша, так зятек младший только деньги домой пачками таскает, подарки жене и сынишке без конца приносит, все ему праздника хочется, радости, красоты, а как подгузник поменять или грязные вещи в стиральную машину закинуть — так его и близко нет. Даже бутерброд сделать не может: либо хлеб раскрошит, либо колбасу на пол уронит, либо палец порежет. Финансово семью обеспечивает полностью, а помощи от него никакой нет. Вот и ездит жена Сергея Васильевича каждый день к дочке, как на работу. Только зачем для этого красоту наводить — Ураков никак понять не мог. Не в контору же едет, не в офис, не в театр и даже не с подружками в кафе, а к подгузникам-пеленкам-распашонкам-какашкам-соскам-погремушкам. Хотя, положа руку на сердце, с макияжем жена была, конечно, красивее.
Отвез жену к дочке и направился в сторону улицы Мурашова. Дом 7 Ураков знал, это был капитальный многоквартирный дом, построенный в начале 1950-х годов, в Москве и Питере такие называют «сталинками». Квартиры в нем просторные, удобные. Неплохо, наверное, устроилась неведомая Вагиза Абельхановна, женив на себе в 49 лет безногого инвалида на 23 года старше себя самой.
В подъезд просто так не войдешь, не те нынче времена. Сергей Васильевич нажал на панели домофона кнопку с цифрой «4», несколько раз протренькал сигнал, потом мужской голос произнес:
— Кто там?
— Моя фамилия Ураков, — представился Сергей Васильевич. — Мне нужен Филипп Владимирович.
— Ураков… — задумчиво повторил голос из динамика. — Знакомая фамилия. Замначальника городского УВД?
— Бывший. Давно в отставке.
— Заходите.
Загудел магнитный замок, Сергей Васильевич потянул дверь, вошел в подъезд. Квартира 4 должна быть на первом этаже. От входной двери до первых квартир — целый лестничный пролет, вдоль стены и перил — специальные рельсы, явно встроенные не так давно. Позаботился господин Хмаренко о том, чтобы на инвалидной коляске по ступенькам спускаться.
Дверь квартиры уже была открыта, в проеме виднелась фигура мужчины в коляске. Мощный торс, красивая голова с седой гривой волос, все, что ниже пояса, прикрыто пледом.
— Проходите, проходите, — прогудел красивого тембра насыщенный бас. — Я любому гостю рад, меня в последние годы мало кто навещает.
Ураков проследовал за коляской в просторную комнату, наметанным глазом сразу определив, что мебель стоит не новая, не меньше десяти лет назад купленная. Уж в этом-то Сергей Васильевич разбирался, недаром же так тщательно изучал цены на подержанную мебель, когда старшая дочка с зятем планировали, что и кому будут продавать, переезжая в новый дом. Дом-то еще не достроен, но все финпланы уже составлены, такой уж у Уракова старший из зятьев: любит, чтобы все было заранее продумано и по полочкам разложено.
— Чем могу быть интересен бывшему замначальника главного полицейского? — спросил Хмаренко, весьма, впрочем, дружелюбно.
— Видите ли, Филипп Владимирович, меня продолжает беспокоить тот взрыв, в котором пострадала ваша семья. Преступление осталось нераскрытым, никто не привлечен к ответственности и не наказан.
— И вы решили стать частным сыщиком? — усмехнулся инвалид.
— Ни боже мой! — замахал руками Ураков. — Куда мне в мои-то годы… Я только хотел обратить ваше внимание именно на тот факт, что виновные не привлечены к ответственности, то есть остались на свободе. И мне из моих доверенных источников стало известно, что в их среде произошел раскол, начались разброд и шатание, и это может вылиться в прямую угрозу вашей жизни. Одна часть отколовшихся намерена подставить другую и подбросить доказательства их причастности к взрыву. А эта другая часть, само собой, хотела бы этого избежать. И вся канитель завязана непосредственно на вас.
— Каким это образом?
— Имена, дорогой Филипп Владимирович, имена. Вы их знаете и можете назвать, если правильно задать вам вопросы. Просто вам эти вопросы никто не задавал. Вот этих-то вопросов и боится вторая из отколовшихся группировок. Я полагаю, вы сами понимаете, что обычно делают в таких случаях.
— Стараются, чтобы вопросы было некому задать, — спокойно проговорил Хмаренко. — И что вы предлагаете? Стать моим личным охранником? У меня нет средств, чтобы вам платить, предупреждаю сразу. Вы напрасно потратили время, придя сюда.
— Вы меня не поняли, — мягко сказал Ураков. — Я всего лишь хочу быть уверенным в том, что не произойдет новой беды. Я уже не служу, но то, чему я отдал сорок лет своей жизни, для меня не пустой звук. Мне нужно быть уверенным, что вы достаточно хорошо защищены. Если же нет, то я приму меры через своих бывших коллег, чтобы это исправить. И в первую очередь нужно проверить по нашим каналам все ваше окружение, всех тех, кто имеет возможность к вам приблизиться. Например, ваша сиделка или медсестра. Ваша домработница, ваш водитель или кто там у вас еще есть. Ваши соседи.
— Ах, вот вы о чем! — Хмаренко рассмеялся. — Ну, здесь все просто. Моя сиделка, она же медсестра, она же домработница и она же шофер — это все один человек, моя жена.
Ураков изобразил удивление.
— Так вы снова женились? Вот не знал!
— Вы в отставке, вам простительно, — на губах Филиппа Владимировича заиграла снисходительная улыбочка. — Я, видите ли, уважаемый господин Ураков, человек предусмотрительный. Вагиза была мой сиделкой, я ее через агентство по персоналу нанял. И сразу увидел, что она — человек хороший, добрый, порядочный. Ухаживала за мной превосходно, и хотел бы придраться — да не к чему. Повышать ей оплату я не мог, деньги, увы, не бесконечны, а лечение стоило очень дорого. Пришлось почти все продать, вплоть до картин. Вагиза одинока, мужа нет, любовника тоже нет, вот я и предложил ей зарегистрировать брак. Честно говоря, я испугался, что ей предложат более выгодную работу, полегче и более высокооплачиваемую, и она от меня уйдет, а другой такой женщины не найти, это я вам точно скажу. Вагиза — не первая моя сиделка, насмотрелся я на них… Без помощи я не могу, на протезирование огромные деньжищи потратил, а пользоваться протезами не получается. Боли невыносимые, в мои годы все заживает очень долго, а то и вовсе не заживает. Не Маресьев я, в общем. А меня поднимать, переворачивать и таскать — сила нужна немаленькая. Вагиза справляется, а если уйдет, то нужно нанимать домработницу, сиделку и отдельно — мужика-помощника. То есть платить втрое больше. Никаких денег не хватит. Сказал ей все начистоту, как есть. Платить много сейчас не могу, зато после моей смерти ей достанется эта квартира и все, что у меня еще будет не потрачено. Машина, ценности кое-какие.
— Зачем же сразу брак-то? Можно было просто все переписать на нее.
— А статус замужней женщины? Вы забываете об этой очень важной вещи. Как ни странно, но в нашем развращенном сексуальной революцией мире брак все еще ценится. И потом, я же сказал, что я человек предусмотрительный. А вдруг Вагиза оказалась бы не такой порядочной, какой я ее считал? Я все перепишу на нее, она станет собственницей, все продаст — и привет горячий. На что я буду жить? А так она всего лишь жена, то есть имеет право не более чем на половину моего имущества, и с голым задом я в любом случае не останусь.