Ах да, надо показать чувства.
– Ну что ты, маленькая, чего плачешь? Испугалась? Не надо, тебе нечего бояться. Я же люблю тебя, глупенькая. И всегда буду любить, правда-правда. Ну, иди ко мне. – Он обнял юную женщину за худые плечи, стал ласково гладить по головке, аккуратно и нежно перебирая золотистые волосы. И тихим, задушевным голосом рассказывая привычную сказку о любви, верности и прочей чуши, в которую сам никогда не верил.
Он вообще редко чувствовал. Знал лишь радость от льющихся в карман денег, от власти над людишками, когда-то потешавшимися над ним, удовольствие от очередной бабы. Ну да, еще страх. Впрочем, чем дальше, тем страх приходил реже. Чем выше Рваный поднимался в преступном мире, тем меньше было поводов бояться.
В занавешенное шторами застекленное окно постучали аккуратно: не дай Спаситель разбить – хозяин прикажет заживо похоронить, было уже такое.
– Кто там? – Рваный открыл окно. – А, Плющ, чего надо?
Длинный, худой и вертлявый парень лет двадцати стянул с головы шапку и поклонился.
– К нам пришли двое. Похожи на дворян, но грязные и воняет от них. Спрашивают тебя. Наши попытались их обшмонать, но те не дались. Кувалде плечо пропороли, Зайцу и Серому по зубу выбили, а пацан мне так под ребро ногой вдарил, шо досе дышать тяжко.
Интересно. Оглянулся на постель. Хорошо бы еще покувыркаться, но силенок с утра маловато. Отдохнуть надо, заодно и развлечься можно, в смысле скуку развеять.
– Где они?
– Дык на развилке. Куда итить, не знают, а сказать им никто не может. Тем, кто огреб, не до разговоров, остальные опасаются.
– Ладно, веди их сюда. Посмотрим, что за герои такие. И Тыка позови с парнями, на случай, если не договоримся. Нам храбрецы нужны, но не всякие.
Оделся, подошел к подруге, ласково поцеловал в висок.
– Я скоро, а ты лежи, выспись. Тебе вкусненького принести? Яблочек, леденцов или пряничков?
– Пряничков, – пискнули из-под одеяла.
– Конечно, милая.
Прелесть девочка. Когда на панель пойдет, хорошие деньги приносить будет.
Аблемарл и Сент-Пуант подошли к крепкому одноэтажному дому. Единственному кирпичному среди окружающих его лачуг, выстроенных из каких-то уж вовсе непонятных материалов. Стены из горбыля и старых, кое-как сколоченных досок, скрепленных обрезками брусов и того же горбыля. Грязные тряпки, заменяющие и двери, и оконные стекла, а кое-где и куски стен, на обшивку которых не нашлось ничего другого. Как в этих условиях люди выживали зимой, понять было решительно невозможно.
Этот же дом, стоящий особняком, был отштукатурен и выкрашен в солидный темно-красный цвет. Такого же цвета черепица надежно укрывала его от дождей и редких в этих краях снегопадов. Широкие застекленные окна, каминная труба и высокое крыльцо. Все это, обычное в престижных районах Лондона, в грязи и нищете нижнего города выглядело чужеродным до нелепости, словно африканская пальма на вершине северной горы.
На крыльце стоял мужчина средних лет. Крепкие пальцы, способные, по-видимому, запросто согнуть монету. Поджарый, с ранней сединой в кудрях иссиня-черных волос. Одет скромно, но понимающий человек враз оценивает и дорогое качество ткани, и замысловатую гарду трехгранной рапиры, спрятанной сейчас в черные, украшенные золотым шитьем ножны. Правда, человек, еще более понимающий, сразу видит, что рукоять оружия новая, не отполирована в многочасовых тренировках и, разумеется, в реальных схватках. В общем, силач, красавец, но не воин и уж тем более не благородный дуэлянт.
Бандит улыбался совершенно незнакомым людям широкой, красивой улыбкой, в которой участвовали не только полные губы, но и карие, чуть прищуренные глаза. В общем, добряк и радушный хозяин.
От этого стало страшно.
– Рад гостям, господа, – приветствовал он глубоким бархатистым голосом. – Могу я узнать, кто пожаловал к нам в наши небогатые края?
Аблемарл кинул быстрый взгляд на шедшую вслед группу босяков, вооруженных увесистыми дубинками. После недавней потасовки никто не решался подойти близко, но группа сопровождения и не отставала, постепенно увеличиваясь за счет подходивших оборванцев самого бандитского вида.
Мужчина, не прекращая улыбаться, сделал короткое движение рукой, и вся эта публика встала как вкопанная. Казалось, народ даже дышать стал через раз. Впрочем, ни у кого не было сомнений – по следующему сигналу местные нападут не раздумывая, порвут в клочья.
Надо отвечать.
– Мы не местные, артисты. Так, кажется, нас называют в Лондоне. Знакомимся с людьми и уговариваем их подарить нам частичку их богатства.
– Мошенники, – решил блеснуть красивым словом Рваный. – Ваша братия нечасто к нам заходит и уж тем более не любит делиться добычей. Кто вы и чего хотите?
Аблемарл демонстративно окинул взглядом себя и своего спутника.
– Меня можете звать Ричард, а это, – он кивнул в сторону спутника, – мой слуга, Поль. Другие имена, думаю, вам ничего не скажут, мы не стремимся к известности. Хотим переодеться и пожить здесь пару недель. Нам нужно убежище. Одна знакомая сказала, что Рваный не откажет в приюте и не потребует слишком многого.
– Какая знакомая?
– Ее зовут Элис, – ответил уже де Сент-Пуант. – Думаю, таких здесь не много.
– Элька, воровка? – Рваный задумался. – Знаю ее. И, повернувшись к стоявшему рядом Плющу, продолжил:
– Найди им одежду, заодно посмотрим, насколько наши новые друзья способны заплатить за помощь. Потом приведешь ко мне Инку.
– Она может и отказаться… – Плющ с сомнением посмотрел на главаря.
– Ничего, согласится. Это же она пригласила к нам гостей, пусть теперь расскажет, кто к нам пожаловал. И вы, господа, приходите. Часа через два. Часы, я вижу, у вас имеются.
Вскоре оба партнера щеголяли в одеждах чистых, но откровенно бедных, с которыми абсолютно не сочеталось оружие. Так могли одеться на работу портовые грузчики или рабочие крупной фабрики, но уж точно не благородные господа, которым и дозволительно только носить длинные шпаги на городских улицах. Правда, беззубая старуха, продавшая по драконовской цене новые, с позволения сказать, костюмы, клятвенно обещала старые отстирать и вернуть «лучше, чем было», но, судя по гнусной ухмылке, выполнять обещанное не собиралась абсолютно.
И то сказать, по местным понятиям, не обмануть чужака – грех непростительный, прямой дорогой ведущий честных босяков в неминуемый босяцкий ад.
При этом как-то так получалось, что де Сент-Пуант и Аблемарл ни на мгновение не оставались одни. Рядом постоянно оказывались то случайный прохожий, которому именно здесь потребовалось перемотать портянки или просто погреться на солнышке, то мальчишки, затевавшие нехитрые игры. И сложно было понять, что больше интересовало наблюдателей – люди или их тощие кошельки. Ясно было одно – не будь гости вооружены, никакой приказ никакого Рваного не спас бы их от грабежа.
Однако клинки были длинными, а их хозяева выглядели умелыми бойцами, уже подтвердившими активное нежелание добровольно расставаться с деньгами.
У гостей обсуждать что-либо в такой ситуации тоже желания не возникало, благо обо всем договорились ночью, пока добирались до нижнего города. Оставалось присесть на старую телегу, за каким-то демоном одиноко стоявшую прямо напротив дома Рваного и, кажется, только из-за этого до сих пор не растащенную местными на нужные в их нехитрых хозяйствах детали.
Вот наконец показалась и Элис в сопровождении долговязого Плюща. В том самом, купленном де Сент-Пуантом платье. Гордая походка и бесстрастное лицо благородной дамы – прямо королева трущоб, не иначе. Бросила на гостей равнодушный взгляд и прошла в дом. Где-то через полчаса вышла в сопровождении хозяина.
– Вы меня обманули, – с добродушной улыбкой обратился он к Аблемарлу. – С другой стороны, принимать у себя графа – честь, невиданная в наших местах.
– Я так похож на графа? – дворянин демонстративно указал на свою одежду.
Рваный лишь хмыкнул.
– Не очень. Но Элька опознала вас уверенно.
Девушка среагировала на такое имя, бросила на Рваного злобный взгляд. Мгновенный, но бандит его заметил. И улыбнулся, продолжив, однако, внимательно смотреть на собеседников.
– Господи, ей-то откуда знать! – вмешался де Сент-Пуант. – По моей просьбе Элис действительно следила за ним. – Он кивнул в сторону партнера. – От дома Аблемарла. Но это не граф. Граф сейчас в отъезде, а Ричард представился слугам его кузеном. Мне же надо было убедиться, что он вне подозрений. В чем Элис, – виконт выделил голосом полное имя девушки, – мне и помогла. За приличную, между прочим, плату.
– Какую? – Очевидно, что полученная оплата, с которой, скорее всего, не была уплачена его доля, взволновала главаря бандитов в первую очередь.
– Четыре шиллинга! – Элис ответила немедленно, уменьшив сумму в десять раз. И с невинным видом скромной монахини посмотрела на Рваного, потом перевела ясный взгляд на де Сент-Пуанта. Тому осталось только кивнуть.
– Дело сорвалось, нам пришлось срочно уходить от погони, – продолжил Аблемарл. – Кстати, без добычи. Так что заплатить десять шиллингов за гостеприимство мы можем. – Он подбросил кошелек. – Но это наши последние деньги. Надо срочно готовить новое дело. В качестве дополнительной платы готовы взять вас в долю.
Рваный задумался.
– То есть где-то в Лондоне стоит дом без хозяина, зато с деньгами…
– Серебряной посудой на кухне, деньгами и золотыми украшениями в сейфе, который я смогу вскрыть, – добавил Аблемарл. – Но в доме трое слуг, двое из которых – мужчины. И рядом соседи, готовые прийти им на помощь – собственно, от них нам и пришлось бежать. Дом магически защищен. Хорошо защищен, должен заметить.
– Но вы же собирались как-то его ограбить?
– Когда я находился внутри! Спокойно приходил, уходил. Сейчас же мне туда просто так не попасть.
– Короче! – Лицо Рваного стало жестким, глаза сузились, пухлые губы вдруг превратились в тонкие нити. – За десять шиллингов вы можете жить здесь неделю. С хозяевами ночлежек договаривайтесь сами, как хотите. Потом – убирайтесь. Или найдите способ попасть в тот дом. Помощь я окажу. Моя доля – половина добычи. И не вздумайте юлить – найду и живьем закопаю.