– Туда, – де Сент-Пуант показал немного в другую сторону. – Мы пришли оттуда. – Снова показывает, но уже в другую сторону. И вовсе не в ту, откуда они вошли на поляну.
– Умеешь ориентироваться в лесу? – спросил Аблемарл.
– Хорошие учителя были.
– Тогда и веди. Идем на север. Первым делом ищем дорогу. Потом – какого-нибудь селянина, который объяснит, где мы находимся и что здесь вообще происходит. Или ты уже знаешь?
Вместо ответа де Сент-Пуант просто пошел в выбранном им направлении. Перед этим бросил взгляд на Элис: мол, как ты? Та, в сыром боссе, из-под капюшона которого буквально торчали спутавшиеся волосы, в платье с изодранным подолом, с осунувшимся лицом и блестящими от усталости глазами, уверенно кивнула: выдержу, не подведу. Отлично!
Пошли. Обходя намертво сросшиеся кусты, перелезая через упавшие полусгнившие стволы, перепрыгивая через рытвины, выдранные корнями упавших деревьев. Медленно. Тяжело. Долго.
Несколько раз пересекали натоптанные тропинки, недолго шли по ним, пока де Сент-Пуант не сворачивал в сторону: «Это не люди, звери проложили». Но вот, наконец, нашли и дорогу. Тут уж ни у кого сомнений не было – здесь не только люди ходили, но и телеги ездили. Когда-то, потому что прямо посередине дороги росло дерево. Липа. Высокая. И чуть дальше, и еще дальше.
Что же, даже заброшенная дорога должна куда-то вести, иначе зачем ее было прокладывать?
Аблемарл решил идти на восток, в сторону основного тракта. Засада, напавшая на обоз, осталась гораздо южнее, так что особых страхов не возникло, но осторожность никто не отменял. Граф направил де Сент-Пуанта, как показавшего уже свое умение ходить по лесу бесшумно, вперед, метров на сто. Сам пошел с Элис сзади, стараясь не шуметь. Ну, насколько у них получалось, здесь все же не городские улицы, пусть и грязные, но ровные и не усеянные сухими ветками.
А вот де Сент-Пуант, действительно, скользил бесшумно, словно рысь, такому невозможно научиться не то что за месяц – за год. Сказалась служба в пикардийском корпусе. Пусть при штабе, но каждую свободную минуту юный виконт старался проводить среди разведчиков, успевших чему-то научить мальчишку.
Вот он остановился, предупреждающе поднял руку. Аблемарл и Элис замерли. Жест ладонью, призывающий сидеть и ждать – они сели на упавшее дерево. Не споря. В лесу главный тот, кто знает лес.
Прямо на дороге, метрах в пятидесяти, расположились четверо. По виду – крестьяне, но крестьяне вооруженные. Вилы стояли прислоненные к дереву – они что, в лес сено ворошить пришли? И устроились грамотно, сразу за поворотом дороги. Если б де Сент-Пуант был хуже обучен, вышел бы прямо на них – здравствуйте, мол, не нас ли ожидаете?
Но, поскольку разведчики в свое время обучили его хорошо, почему бы не воспользоваться ситуацией? Полежать, отдохнуть и, главное, послушать.
– …надоело. – Он услышал только конец фразы, сказанный особенно громко. Ничего, аккуратно подобраться поближе, тихонечко… эту веточку отодвинуть, эта – слишком большая – обползти, не торопиться… да, здесь будет в самый раз.
– Не видать нам награды, хрен здеся кто пойдет. Одно слово – демонова дорога.
Говорили на галльском, но с жутким фламандским акцентом, безбожно коверкая слова. Во время недавней войны де Сент-Пуант к такому говору привык, но все равно приходилось вслушиваться, что-то даже додумывать. Получилось примерно так.
– Да ладно, Роб, оне ж не местные, откель им про мертвую деревню знать? А тута хоть заросшая, но дорога, авось и сунутся сдуру.
– Если сунутся, я за ними ни за какие деньги не пойду, – ответил первый голос. – Хотите сдохнуть – без меня идите. Нету там жисти.
– Погодь, Роб, ты ж сам с той деревни. И ничего, живой, женился вон, троих оглоедов настрогал, с тех пор как оттуда съехал.
– Дык то-то же. Вовремя съехал. Мы как увидали, чо та девка наворотила, дык всей деревней свалили. Взяли скотину, пожитки, какие на телегу поместились, да и дали деру. И боле туда ни-ни, ни ногой. Никто из наших.
– А она как вообще, девка-то в смысле… подержаться там или прижать где?
– Марта? Да так-то справная была. И на морду, и в теле. Уважительно так говорила, да и на парней поглядывала, а как же? Естество, оно ж свово требоват.
– Небось подкатывал к ней, а?
Роб шумно высморкался, смачно харкнул.
– Дай горло промочить, совсем заморочили. – Что-то булькнуло. – Чо пристали? Не было у нее ни с кем ничего. Так-то, может, кому и дала б потихоньку, но ее папаша… или не папаша он ей, ибо не схож ни волосом, ни ваще. Но строгий. И ни с кем почитай не общался, только «здрасьте» да «пока». Как-то мужики, человек пять, может боле, ну, как обычно, выпили да решили его поучить – чо он, в самом деле? Дык он их, как котят, отделал так, шо оне неделю как раки беременные ползали. С лавки до очка и назад. Так что с ними обоими народ не связывался, не. На хрен это счастье.
– И чо, видал, как они колдовали? – спросил кто-то молодой. Это если по голосу судить.
– Так-то нет, не водилось того за ними обоими. Грамоте он ее учил, это да. Книжки разные там. Я ж не знаю, у нас грамотных отродясь не было. Так, деньги да скотину посчитать, это да, а чтоб книжки читать, это нет. Зачем? Только время тратить. Да, еще учил палкой махать, вроде как мечом блаародным, да из лука стрелять. Вот тут, братцы, скажу я вам, было на чо поглядеть. Стреляла девка классно, с полсотни шагов как-то зайца подстрелила. Ей-ей, не вру, сам видал.
– Так ни разу и не колданула? Ни она, ни этот типа папаша?
– Не, если б чего было, у нас бы сразу все узнали, вы ж знаете, как в деревне: на одном конце пернешь – на другом обсуждают. Как громко, да далеко ль воняло. Не, до того, как те рейтары к нам заявились, ничего такого за ними не водилось.
– А как там было, расскажи! – с придыханием спросил молодой голос.
– Да я уж сколько раз… – Роб, как всякий уважающий себя рассказчик, помялся, поотнекивался, потом прочистил горло и начал. Поставленным голосом, без заминок. Видимо, за годы рассказ был отшлифован до буквы, до запятой. Которых он, однако, не знал.
Стояла средь лесов да болот глухая деревенька. Часть болот крестьяне осушили, получились поля добрые, урожаистые. А по краям – выпасы для скотины, с травой высокой да сочной, как раз то, что коровы любят. А еще дорога через ту деревеньку проходила. Удобная – если кому из Ипера в Дюнкерк надо ехать аль наоборот, то по ней самое то путь срезать. Тоже какой-никакой прибыток. Вот эта самая дорога, где сейчас сидим.
Получилось так, что двадцать лет назад в ту деревушку приехал мужчина с девчушкой. Договорился со старостой, наверняка что-то заплатил… хотя… платить за право жить в той глуши… но, короче, поселился. Тогда как раз померла одна баба, старая да бездетная, вот в ее хоромы новые селяне и въехали.
Покосившийся дом мужчина подправил, пристроил хлев, привез из города телят да и занялся ими. Творог делал, сыры, да такие, что в том же Поперинге, да и в самом Ипере, их с руками отрывали, только привези.
Но сам в города не ездил. Отдаст, бывало, кому, кто в город едет, потом от него деньги получает. Не все, понятно, но народ за поездку по-божески брал, чтобы не обидеть. Тут как – раз обманешь, так с тобой и работать не будут. Возить хорошие сыры – дело несложное, но доходное, желающих – вся деревня.
Так и жили они с дочкой… или не дочкой? Уж больно непохожи были. Он-то черный, как смоль, а у ней, у Марты, волос светлый. Не белый, как иногда бывает, но и не темный. И лицом не такая, вообще не похожа.
Но гонял ее мужчина крепко. Только не как наших деревенских девок: чтоб и в поле, и у печки без дела не сидела. Хотя по дому да со скотиной помогала, тут уж как водится. Но еще и грамоте учил. Книг у них в доме было – страсть сколько. Вот по ним и учил. Уж как ее бабы жалели, бедную. И вечно она пишет что-то – гуси у них завсегда были, их специально для перьев держали. А коль не пишет, так читает. Или возьмут палки оба да махаются, быстро так, глаз углядеть не успевает.
Деревенские-то парни тоже подраться не дураки и дрын какой в руки взять, особливо ежели из-за девки, но с этими предпочитали не связываться.
Мужчина-то еще крепкий был, поговаривали, что охаживал он местных баб, но аккуратно, на горячем его ни разу не поймали. Только у мужиков как заведено? Было не было, а морду набить надо. Даже если и не за что, так для острастки. Но этого стороной обходили. Один раз попробовали, огребли по первое число, и с тех пор все.
Да и парни к Марте особо не лезли. Так, переглядывались, конечно, но не более. Ясно ж было: полезешь с баловством – без ног останешься. А по-серьезному, типа замуж взять, так богатством не вышел. Они-то к тому времени хорошо зажили. Дом большой, крепкий, мужики да бабы некоторые уже на них работали – так выгоднее получалось, чем самим на себя в поле корячиться.
Вот. И шло бы все так и дале, но лет десять назад словно сглазил кто деревушку. Тот год, он точно словно проклятый был. Поговаривали, что демон спустился на землю да решил в тех местах прогуляться. Хотя чего демону в болотах делать? Но солнца в тот год почитай и не видели, все дожди да дожди лили, дороги так развезло, что в город редко выбраться удавалось, только когда хоть немного земля подсохнет.
Вот в один из таких дней и приехали в деревню рейтары. На здоровенных конях, разодетые все такие, со шпагами да пистолями. Народ сперва повылез, на диво редкостное полюбоваться, а как те первый раз стрельнули, так вновь по домам попрятался.
Значится, рейтары к дому этих, мужчины с Мартой, поехали – дом-то, считай, на отшибе стоял. Ну и стали в дом стрелять. Может, сперва о чем и поговорили с хозяевами, этого деревенские не слыхали, но стрелять начали много так. Подъедут к забору, им же с коней через забор видно все, стрельнут из пистолей и назад, снова заряжаться.
А из дома в ответ стреляют. Редко, но в двоих мужчина попал. Тогда рейтары разозлились, к забору подъехали да прям с коней через забор перемахнули. Что уж там во дворе был