С уверенностью в длительном и плодотворном сотрудничестве,
майор, граф де Коска,
командир гарнизона г. Дюнкерк.
Что такое? Аккуратно укладываем все как было. Шаги в коридоре.
– Виконт, я прошу прощения. – Де Арбр демонстративно держится за живот. – Вы как себя чувствуете? Хорошо? А у меня вот проблемы, вообще не до службы. Перенесем разговор на завтра? Не возражаете? Отлично! А мне вот снова надо… Капрал, проводите задержанного.
И бодрый топот удаляющихся шагов по коридору, звонкий хлопок двери.
Дела!
Возвратившись на гауптвахту, рассказал спутникам о происшествии.
– Надо срочно бежать! – воскликнули одновременно де Сент-Пуант и Элис.
Аблемарл пытался спорить, говорил, что Кастилии до них нет никакого дела, ничего плохого они не совершили. И вообще, ну откуда в Дюнкерке могли узнать об их задержании в этой забубенной дыре? Как успели за два дня (!) получить информацию, оценить, согласовать выдачу с бетюнским прево и направить письмо?
На это молодые люди ответили, что при наличии расторопных гонцов это не проблема, а письмо, лежащее на столе де Арбра, и письмо в Бетюн запросто могли быть отправлены одновременно. И вообще, запасных голов ни у кого не имеется, а от кастильской, как и любой другой богини правосудия, милости они не ждут и никогда не ждали. Не было прецедентов.
Оставшись в численном меньшинстве, граф напрасно взывал к разуму, ссылался на свой жизненный опыт и вообще на величие своего титула. В деле убеждения молодняка, закусившего уже удила, он не преуспел.
Не сумев побег предотвратить, пришлось его возглавить.
– Значит, говоришь, достаточно перебраться через реку? – Аблемарл стал усиленно тереть заросший жесткой щетиной подбородок. – Отлично. Тем более что любезный комендант доходчиво объяснил, что мост – единственный путь к свободе. Сколько до него? Километров десять? Два часа пути днем, на виду у всех интересующихся. А ночью? Только ноги ломать?
– Сейчас полная луна, день ясный. В лунном свете доберемся без проблем. – Де Сент-Пуант стоял на своем.
– А ее? – граф кивнул в сторону Элис. – Здесь оставим? Куда ей идти, с ее-то проблемами?
– Они уже почти кончились! Потом, можно угнать лошадей. Я сумею, правда! – Девушке, очевидно, не улыбалось встречаться с кастильским конвоем. – Главное – отсюда выбраться.
– Ну, это-то невеликая задача, – ворчливо ответил Аблемарл и зябко потер плечи, на которых до сих пор не было привычной ему куртки. – Крыша соломенная, охранник стоит только у двери, никуда не отходит. Это я уже отметил. Беда в другом – сразу после побега мы превратимся в беглых преступников, которых вовсе не обязательно вновь арестовывать. Если на мосту нас встретит патруль, то запросто расстреляет, даже не попытавшись поговорить.
Шаги снаружи. Голос де Арбра:
– Открыть дверь!
Закатное солнце тускло, но освещает помещение гауптвахты.
– Господа, возвращаю одежду. Можете переодеться в свое, а хотите – оставайтесь в том, что мы вам выдали.
И тут же ушел.
– Отвернитесь! – Элис схватила старое изодранное платье, которое вряд ли было лучше того, что на ней. – Зато оно темное, – пояснила девушка. Сейчас это самое главное.
А еще под платье она надела те самые холщовые штаны, которые только что сняли мужчины – без них на лошади ехать будет совсем плохо.
Де Сент-Пуант тоже предпочел старые, где-то порванные, но крепкие вещи, удобные для хождения по лесу.
Аблемарл, прежде чем переодеться, долго мял куртку, внимательно осмотрел ее швы, хмыкнул.
– Все ясно. Наш бравый лейтенант решил нажиться на нас. Точнее, на мне, но вам от этого не легче. В куртку был зашит вексель, на который я собирался жить в Галлии. Теперь его нет. Дальше просто. Бежим – нас убивают при поиске. Остаемся – все равно убьют. Свидетели ему не нужны.
– Но на воле появятся шансы? – спросил виконт. Граф не ответил. Просто ловко забрался наверх и стал аккуратно разбирать крышу. Только бы дождь не пошел.
Он и не пошел.
Глубокой ночью, когда ни в одном окне давно уже не горел свет, на крышу сарая, числившегося местной гауптвахтой, выбрались три тени. Скользнули по соломе и тихо спустились на землю так, что не хрустнула ни одна веточка, не хлюпнула ни одна лужа.
Тени, стараясь избегать залитых лунным светом участков, пробрались на окраину деревни и растаяли меж растущих за околицей яблонь.
Со стороны конюшни раздалось краткое лошадиное ржание, через несколько мгновений тень в женском платье подвела троих лошадей. С уздечками, с попонами, но без седел.
– Как прошло? – вопрос был задан мужским шепотом.
– Плохо, – также шепотом ответила девушка. – Там часовой был, убитый. Ему голову размозжили. Завтра его смерть точно на нас повесят.
– Все равно, вперед. Элис, давай ногу, запрыгивай. Готовы? Вперед.
И вновь три тени, только уже конные, рванули с места в галоп. Глухой топот копыт, несколько всплесков в лужах, и все стихло, ночная тишь укрыла землю. Луна равнодушно смотрела и на уснувшую деревню, и на убитого солдата, весельчака и бабника, который как раз этим утром собирался подкатиться под бочок к одной сердобольной вдовушке.
Через четверть часа беглецы остановились. Знакомый де Сент-Пуанту пейзаж – слева болота, справа лес, тоже этими болотами окруженный.
– Схоронитесь. – Аблемарл соскочил с лошади и махнул рукой вглубь леса. – Я скоро вернусь, посмотрю, кто нас встречает.
Ожидание казалось бесконечным, наконец на дороге показался знакомый силуэт.
– Плохи дела. У моста капральство в полном составе, все с мушкетами, и никто не спит. Нас ждут, не иначе.
– Что будем делать?
– Вперед. – И, взявши свою лошадь под уздцы, пошел вглубь леса, на север, ориентируясь на ясно видимую Северную звезду.
Шли всю ночь. Когда небо достаточно посветлело, сели верхом, молясь, чтобы лошади на споткнулись, не сломали ноги.
Дальше, дальше. Пока не уперлись в натоптанную тропинку.
– Близко люди! – обрадовалась Элис.
Увы, тропа оказалась звериной. Но и это была удача – значит, где-то недалеко водопой. Значит, там можно спуститься к воде без риска увязнуть в болоте.
Тропа ширилась, к ней, словно ручьи к полноводной реке, стекались тропинки поменьше, не так плотно утоптанные. В конце концов путники выехали к берегу. Пологому, но не заболоченному, с твердым песчаным дном, на котором паслось небольшое, голов десять, стадо оленей.
Берег напротив был крут, так что даже не было видно, где лошади смогли бы подняться наверх. Но это было уже не столь важно. Главное – свобода стала чуть ближе.
И в этот момент где-то вдали раздался самый страшный для беглецов звук – собачий лай. Сомнений не было – солдаты горят желанием отомстить за гибель товарища.
– Вперед, в реку!
Аблемарл перекинул шпагу с ножнами за спину, первым шагнул в воду, опытной рукой заставил лошадь сделать несколько шагов и поплыть по быстрому течению, не пытаясь приблизиться к противоположному берегу. Сам держался за гриву, изредка помогая себе свободной рукой.
У молодых людей так ловко не получилось, но тем не менее и их лошади поплыли.
В общем, де Арбр говорил правду. Весь правый берег реки – сплошные болота. Звериная тропа вывела к единственному, пожалуй, месту, где с правого берега можно было попасть в реку без риска утонуть в топи заболоченных берегов.
Река была быстра, вода холодна даже в этот солнечный весенний день. Вначале она обжигала, потом кожа перестала чувствовать, лишь разум равнодушно отмечал, как уходит, высасывается из тел тепло, оставляя после себя стылую пустоту. Справа – болота. Слева – крутой песчаный обрыв.
А нет, вон, кажется, ручей. Точно. Туда!
Вот это везение! Ручей неглубокий. С твердым дном, покрытым мелкими камушками, на котором не останется следов. Осталось пройти вверх, насколько возможно.
Что это? Собачий лай на левом берегу?
Логично. Погоня идет по обоим берегам, выискивая, где беглецы решатся на переправу. С той точки и начнется настоящая травля, целеустремленная, организованная по всем правилам. Эту местность солдаты знают, было время изучить.
Теперь главное: те, что идут по левому берегу, они пойдут дальше вверх по реке или свернут вдоль ручья? В любом случае надо идти. Упорно и осторожно. Не ломая царапающих лица веток, аккуратно переступая через поваленные стволы. Собаки не знают запаха угнанных лошадей, только запах людей. Поэтому идти по воде, ни в коем случае не выходить на берег как можно дольше.
Он с ума сошел?
Де Сент-Пуант взмахом руки приказал спутникам остановиться, вышел на берег, снял изодранную куртку и набрал в нее… вонючий свежий кабаний помет! Потом, пятясь на четвереньках назад, руками загладил свои следы. Кабан шел один и совсем недавно: поднятая им муть в луже рядом с пометом еще не успела осесть.
И вновь вперед, до бобровой плотины, напрочь перегородившей ручей. Все, теперь осталось только выбираться верхами, благо место удобное, с плотной густой травой, на которой не останется следов. Зато останется примятая трава, отлично заметная опытному глазу.
Вот тут-то и пригодилась кабанья гадость. Даст Спаситель, преследователи решат, что на водопой приходили звери. Только бы следов не оставить…
Всё. Дальше идти нельзя. Лошади устали, а без них от погони не оторваться. Осталось привязать их в ближайшей лощине, молиться и надеяться подороже продать свои жизни: людей, которые, по убеждению солдат, убили их товарища, в плен брать никто не будет.
Лай приближался. Пока он доносился со стороны реки… нет, свернули-таки вдоль ручья. Мужчины достали шпаги, Аблемарл протянул девушке дагу – хоть какое-то оружие. Если их настигнут разъяренные солдаты, ее участь будет вовсе незавидной.
Ждать, готовиться к схватке.
Вот лай стал особенно злобным. Ясно, собака учуяла запах де Сент-Пуанта, когда тот ползал за дерьмом. Что дальше? Поймет проводник, что собака среагировала на беглеца, или решит, что отвлеклась на свежий кабаний запах?