А что, если…
Осмотрев место собственного преступления, я вспомнил свои недавние проблемы с мнимыми сатанистами.
Как там в Библии говориться? Зуб за зуб. Все правильно. Не будем отвечать несимметричными методами. За коварство отплатим не смертью, а всего лишь коварством.
— Мыкола, можешь сделать так, чтобы она не проснулась до утра?
Опять этот меланхоличный кивок.
Стригой сбросил тело княгини на кровать и легко шлепнул ее по лбу своей ладонью. Она отозвалась лишь тихим стоном.
Так, теперь мне нужна кровь.
Увы, за два часа то, что натекло с убиенного мной бретера, уже свернулось и для моих целей не годилось.
Жертвовать своей кровью ради этой инсталляции не хотелось, так что придется дамочке стать добровольным донором.
— Мне нужно полбокала ее крови. Только не высуши ненароком, — сказал я стригою, но, когда он наклонился над шеей дамочки, пришлось внести коррективы. — Не шею, руку.
Заурчавшего упыря пришлось буквально отгонять от стонущего в беспамятстве донора, а затем, словно сало у кота, отбирать у него набранную в рот кровь.
— Выплюнь, кому сказал!
Чуть напугав меня блеснувшей в белесых глазах яростью, он выплюнул кровь в подставленный бокал.
Я с ним точно поседею раньше времени. Вот уж подсуропил мне профессор с помощничком. И хуже всего то, что отказаться от такого мощного союзника у меня просто не хватает духу.
Посмотрев в бокал, я увидел, что там не набралось и трети.
Вот зараза, наверняка большую часть проглотил, но вряд ли он подпортил этим здоровье нашей новой знакомой, скорее даже наоборот.
Рубаху бретера я расстегнул еще при поисках татуировок, так что сразу начал рисовать пальцем на его груди подсмотренные у затейницы Фурсовой знаки. Вряд ли получилось достоверно, но выглядело очень готично.
Свой клинок я уже очистил и вернул в ножны, так что добавим немного крови на кинжал Ледицкого и для пущего эффекта на губы княгини. Теперь перекладываем дамочку на тело любовника лицом вниз. В правую ручку кинжал, рядом с левой рукой бокал с остатками крови.
Красота! Их бы еще раздеть догола…
Так, стоп! Ты что творишь, извращенец?! С профессором через губу разговаривал, а у самого уже замашки маньяка проклевываются!
Забитая непростой жизнью совесть вякнула и опять спряталась в темный уголок моей циничной души.
Мерзкий ли это поступок? Возможно. Бесчестный? Да наверняка! Но уж лучше я приберегу осколки своей доброты и благородства для тех, кто этого достоин. А вот этаким тварям нужно платить их же монетой.
Закончив с рефлексией, я вытер платком перчатку от следов крови и еще раз осмотрел инсталляцию.
Все же чего-то не хватает.
— Мыкола, как только я уйду, посчитай до ста и выкинь вон тот стол в окно. Затем завой пострашнее, как ты умеешь, и скрытно возвращайся к машине.
Дожидаться очередного кивка я не стал, а быстро спустился по лестнице и тихо выскользнул из дверей подъезда. На улице все по-прежнему спокойно. В таких местах, к тому же в третьем часу утра, по-другому и быть не могло.
Пройдя два квартала, я услышал за спиной сначала удар и звон разбитого стекла, а затем грохот развалившейся мебели. Ну а после этого, как заказывали, жуткий, пронизывающий до мозжечка вой. Если на вылет стола соседи могут и не обратить внимания, то столь выдающийся вокал их точно не оставит равнодушными. Едва ли не сразу вдали послышалась переливистая трель свистка городового, созывающего со всей округи подмогу. Я бы и сам позвал на помощь после такого-то воя.
К машине мы с Мыколой вышли с минимальным интервалом. Не успел я перевести котел в рабочее состояние, как тут же услышал: хлопнула крышка багажника. Стригой решил сразу забраться в тайник.
Поездка к складам и выгрузка напарника запомнились слабо, потому что устал я изрядно, и нервное напряжение тоже давало о себе знать. У ворот особняка вышла небольшая заминка, но дело быстро решил подозрительно бодрый для столь неурочного часа Василий.
Войдя в комнату, я испытал неимоверное желание завалиться в кровать прямо так, как есть, но усталость — это еще не повод вести себя по-скотски. Так что, прихватив халат, я спустился на первый этаж в купальню, где и уснул прямо в теплой ванне. Заспанной служанке пришлось буквально вытаскивать меня оттуда. Да и вытирала она меня практически самостоятельно.
После этого, чувствуя себя настоящим джентльменом, я и рухнул в кровать, уснув практически в падении.
Глава 4
Думаете, мне дали нормально выспаться? Как бы не так! Сначала в несусветную рань десятого часа утра в комнату ввалился Дава. Вид румяной и наглой рожи даже вызвал у меня гнусное желание прекратить выдавать ему лекарство.
Ну а чего он такой довольный жизнью и назойливый?
— Дава, проваливай ко всем чертям, — проворчал я, пытаясь натянуть простыню на голову.
— Ага, значит, тебе можно вытаскивать меня из кровати, а мне нельзя? — решил поерничать мой еврейский друг.
От возмущения я даже проснулся:
— Ты серьезно сравниваешь эти две ситуации?
— Извини, — смутился Давид, — но ты сам заварил эту кашу, а дел у нас невпроворот. К тому же без твоего сопровождения из особняка меня не выпускают.
— Дава, скот ты такой, я уснул в пять часов утра!
И тут парня озарило понимание, где меня носило целую ночь.
— Ты смог? — почему-то оглянувшись на дверь, шепотом спросил он.
— Понятия не имею, о чем ты. Дава, дай поспать еще хотя бы пару часов. Подождут твои дела.
— Да-да, — заторопился мой друг и с каким-то заговорщицким видом выскользнул из комнаты.
Вот же скот такой. Разбередил — и как теперь уснуть?
Несмотря на все опасения, сон сморил меня практически сразу, но, вопреки надеждам, ненадолго.
На этот раз дверь в спальню отрылась с грохотом. И правильно. С чего бы хозяйке стесняться у себя-то дома?
— Ты, — с непонятной интонацией выдала княжна.
— Я. — Возразить мне было нечего, поэтому просто согласился. — А кого ты ожидала здесь увидеть?
Прятаться под простынею было бы глупо, но и покадить кровать я не спешил, потому что лежал в ней абсолютно голый.
— Не юли, — не унималась Даша, — это все ведь твоих рук дело?
— Ты можешь уточнить? Потому нести ответственность за все на свете я точно не собираюсь.
Даша глубоко вздохнула и, подойдя ближе, присела на кровать:
— Ты убил Ледицкого?
— Убить-то убил, — озадаченно почесал я макушку. — Это точно все новости, которые до тебя дошли?
— А что, есть еще что-то? — тут же притихла княжна.
— Ай да князь! Лихо он позатыкал всем рты, — с неподдельным восхищением резюмировал я и тут же рассказал Даше все, что произошло в мансарде. Причем без купюр, но при этом не затрагивая предыстории с заброшенным складом и бандитами. Участие Мыколы тоже обошел, как и само упоминание личности стригоя, нагло приписав все подвиги себе любимому.
— Я разорву эту тварь на мелкие куски, — захрипела Даша, вцепившись в замаскированный под изящное ожерелье ошейник, словно он начал ее душить.
А может, так оно и было.
— Спокойно! — прикрикнул я и добавил уже значительно мягче: — Поверь, смерть — это не худшее, что может с ней случиться.
К счастью, княжна быстро остыла и выжидающе посмотрела на меня.
— Если поймешь, что Голицына вывернулась, просто напиши анонимное письмо в один подмосковный монастырь, — продолжил я. — Сама знаешь, в какой именно. Может, подкупленные городовые и соседи станут держать языки за зубами перед начальством и писаками. Но вряд ли промолчат, когда к ним в гости заглянут бородатые дядьки с добрыми глазами и с массивными крестами на пузе.
Даше моя идея явно понравилась. И это настроение продержалось у нее весь день. Очевидно, устав от вынужденного заточения, она решила составить нам с Давой компанию и поглубже нырнуть в дела киноконцерна.
И это правильно, потому что вскоре именно ей придется рулить столичным отделением на пару с Сержем. Впрочем, я не стал бы принижать деловые качества нашего слишком уж женственного друга. Еще Антонио говорил, что у Сержа хватка будь здоров, и повидать в этой жизни бывшему театральному антрепренеру довелось много.
В путь отправились на моем давешнем подарке княжне, по причине наличия в этом паромобиле пяти посадочных мест вместо двух, как у моей обновки. Мехвод из графского гаража, кажется, был уязвлен в самую печенку, когда я небрежным жестом отправил его отдыхать, а сам полез на водительское место.
Чтобы не смущать горожан видом слишком уж веселой для траура вдовы, невзирая на жару, снимать брезентовую крышу кабриолета я не стал. Если честно, так было даже лучше.
Машина мне хорошо знакома, можно сказать — детище. Так что первые пару минут пути я чутко прислушивался к ее работе. Вроде аппарат в норме и на тяжелую жизнь не жалуется.
Если честно, заочно мне казалось, что концерн — это слишком броское название для нашей фирмы, но, когда мы добрались до места, стало понятно, что не так уж сильно. У Давида Ароновича, как его почтительно называли все многочисленные подчиненные, получился эдакий Голливуд в миниатюре. На берегу одного из искусственных озер столицы возвышались большие ангары, похожие на те, в которых содержат дирижабли. Как пояснил наш с княжной вынужденный гид, внутри этих строений при необходимости собирались различные декорации.
Между тремя ангарами и добрым десятком зданий поменьше шныряло даже на первый взгляд не меньше сотни людей. Среди однообразно одетых рабочих время от времени мелькали яркие пятна актеров. Я даже заметил парочку римских легионеров, что-то живо обсуждающих и чем-то закусывающих на скорую руку.
— Вот, решил обратиться к истории великого Рима, — гордо заявил Дава, но тут же горестно вздохнул: — Увы, придется все бросить.
Да уж, актер из него — как из меня балерина.
Остановив паромобиль у одного из ангаров, я повернулся к другу, сидящему на заднем сиденье.
— Дава, только не надо тут забрызгивать салон своими горючими слезами. Плакать будешь, когда папенька найдет тебе невесту. Поверь, за все разбитые тобой сердца в