Он не оправдал ожиданий Джилли. Ей нужен был муж, который бежал бы к ней по первому ее требованию. Муж, которого она могла бы показывать своим подругам. Своими попытками его приручить она лишь оттолкнула его от себя, заставила искать свободу в стенах офиса и боксёрском зале.
Джилли ошиблась, остановив свой выбор на нем. Он не собирался превращаться в подкаблучника. Это ему претило.
Зазвонил телефон. Резко наклонившись вперед, Ник взял трубку и выслушал своего собеседника.
Если бы он стоял, у него бы подкосились ноги.
— Почти стопроцентная вероятность, она мать ребенка! — воскликнул он. — Как такое возможно?
Сотрудница лаборатории не дала объяснений. Сказала только, что вероятность ошибки исключена.
Он хочет получить ответы. Есть только один человек на свете, который может ему их дать.
Положив трубку, он с мрачным лицом направился к двери.
Кендейс принимала ванну, когда дверь распахнулась и в проеме возникла высокая широкоплечая фигура Ника Валентина. Одного его взгляда оказалось достаточно, чтобы слова возмущения застряли у нее в горле.
Его потемневшие от гнева глаза неистово сверкали, губы были плотно сжаты. Сейчас он казался ей более внушительным, чем обычно.
Кендейс сглотнула и нервно облизнула губы, когда его взгляд скользнул по ее шее и верхней части груди, не скрытым под слоем белой пены. Опустив глаза, она, к своему ужасу, обнаружила, что один темно-розовый сосок предательски выглядывает в окошко, образовавшееся в покрывале из пены. Поспешно накрыв грудь ладонями, она обрела наконец голос и воскликнула:
— Выйдите за дверь!
Румянец на его скулах сказал ей, что его волнует ее нагота. К ее удивлению, это придало ей смелости, и она, убрав руки с груди, приняла сидячее положение. Пусть смотрит, если ему так хочется. У нее появится еще одна причина для того, чтобы его презирать.
Но вместо того, чтобы вытаращиться на нее, он прислонился к дверному косяку и, встретившись с ней взглядом, произнес:
— Я хочу с вами поговорить.
— Вам придется подождать, пока я не закончу принимать ванну.
Всего два огромных шага по черному кафельному полу — и он уже навис над ней. Ей показалось, что огромная ванна уменьшилась в размерах.
— Я хочу, чтобы вы немедленно отсюда вышли. — Кендейс надеялась, что ее голос не слишком дрожал. — Да, это ваш дом, но я, как ваша сотрудница, имею право на уединение.
Когда Ник наклонился еще ниже, Кендейс напряглась.
— Хотите, чтобы я подала на вас в суд за сексуальное домо…
У нее перехватило дыхание, когда он схватил ее и вытащил из ванны. Потрясенная, она уставилась на него. Он прижимал ее к себе, отчего его рубашка намокла.
Их взгляды снова встретились. В его глазах она увидела гнев, желание и множество других эмоций, которые не смогла распознать. Она решила, что самая мудрая тактика сейчас — это молчание. Ник выглядит так, словно вот-вот взорвется.
Сделав шаг назад, он сорвал с крючка полотенце и, поставив Кендейс на пол, завернул ее в него.
— Никаких домогательств, видите? — отрезал он.
— Вы не можете вот так ворваться сюда и…
— Это мой дом, и я могу делать в нем все, что хочу. У вас есть десять минут на то, чтобы вытереться и одеться. — Направившись к двери, он бросил через плечо: — Я буду ждать вас в своем кабинете. Не вынуждайте меня вернуться за вами и отвести вас туда силой.
Впервые оказавшись в кабинете Ника, Кендейс испытала приятное удивление. Его обстановка так отличается от той, что создается с помощью черно-бело-лимонной гаммы и блеска полированной стали в остальном доме. Здесь по-настоящему уютно.
При других обстоятельствах Кендейс взяла бы с одной из деревянных полок какую-нибудь книгу и села с ней на мягкий коричневый диван. Но когда она увидела Ника, стоявшего у окна, подбоченившись, и смотревшего в темное окно, внутри у нее все сжалось. Она в очередной раз осознала, какая большая пропасть их разделяет. Она простая медсестра, привыкшая к долгим сменам, он состоятельный бизнесмен, у которого в подчинении множество людей.
Но что с того, что его джинсы стоят триста долларов, в то время как она купила свои за тридцать в сетевом универмаге? Что на нем кожаные итальянские ботинки ручной работы, а на ней дешевые шлепанцы из супермаркета. Какое значение имеет богатство, когда речь идет о сексуальном желании?
Ник повернулся. Она никогда еще не видела его таким мрачным.
— Я хочу получить ответы на несколько вопросов. — Он указал ей на диван: — Садитесь.
Кендейс послушно опустилась на край дивана. Ее нервы были напряжены как натянутые струны.
— Полагаю, вы захотели меня видеть, так как получили результаты анализа ДНК, узнали, что я сказала вам правду, и решили передо мной извиниться, — произнесла она с деланым спокойствием.
— Извиниться? — Его черные брови взметнулись.
— Вы обращаетесь со мной как с бессовестной мошенницей, а не как с человеком, который согласился помочь вам и вашей жене.
— Минуточку…
— Джилли сказала, что вы оба будете благодарны мне до конца жизни. — Кендейс поморщилась. Ей не следовало говорить «до конца жизни». Только она собралась извиниться, как Ник сел на другой конец дивана. Она напомнила себе, что он тоже не отличается тактичностью.
— Джилли была…
— Доброй и внимательной, — закончила за него Кендейс. — Вам следовало брать с нее пример. За все те месяцы, что я была беременна, вы меня ни разу не навестили.
— Зачем, черт побери, мне было вас навещать?
— Чтобы выразить мне благодарность за тот щедрый подарок, который я сделала вам обоим. — Ей вдруг захотелось плакать, но она запретила себе демонстрировать ему свою слабость. — Но вы были очень заняты и ни разу не приехали.
— Я ничего не знал.
Ей не нужны его оправдания.
— Как долго вы были женаты? — спросила она.
— Семь лет, — пробормотал Ник.
— Вы любили свою жену?
— Это не ваше дело!
Кендейс смело выдержала его гневный взгляд.
— Разумеется, мое. Я отдавала вам своего ребенка, будучи абсолютно уверена, что он попадет в любящую семью.
Как же она могла быть такой наивной! Ей следовало настаивать на встрече с Ником, а не довольствоваться газетными статьями и рассказами Джилли о вечно занятом муже-миллионере, который хотел думать, будто это ребенок его жены.
Ник поднялся с дивана:
— Мне действительно позвонили и сообщили, что вы родная мать Дженни. Уверяю вас, я не знал о том, что вы решили отдать моей жене своего ребенка и какую выгоду вы хотели из этого извлечь.
Ее сердце пронзила боль. Она презрительно фыркнула:
— Хотите все свалить на меня?
— Не думайте, что я поверю, будто вы это сделали по доброте душевной. Что вы хотели получить взамен?
Опустив голову, Кендейс принялась изучать орнамент персидского ковра.
— По закону суррогатная мать может рассчитывать только на оплату медицинских расходов.
Ник небрежно махнул рукой:
— Я знаю, но есть множество способов обойти закон.
Кендейс резко вскинула голову и возмущенно посмотрела на него. Его рот был изогнут в циничной усмешке.
— Что вам предложила моя жена взамен вашего подарка? — произнес он ледяным тоном. — Сколько денег вы получили за Дженни?
— Нисколько.
Это не совсем правда. Но деньги Кендейс получила позже, причем не в качестве платы за услугу, а в качестве материальной помощи. К тому времени они с Джилли стали подругами. Разве есть что-то предосудительное в том, чтобы принимать помощь от друзей?
За время беременности Кендейс прониклась сочувствием к жене Ника Валентайна. Казалось, у Джилли было все, о чем только может мечтать женщина. Любимый муж. Множество друзей. Деньги. Однако она казалась несчастной, потому что не могла родить ребенка, о котором мечтала.
— Вы уверены?
— Почему вы думаете, что ваша жена должна была заплатить мне за ребенка? — неистово возразила Кендейс. — Или в вас нет ни капли доброты и вы не верите в то, что люди могут бескорыстно помогать друг другу?
Его лицо приняло странное выражение. Подойдя к ней, он наклонился и положил руки на спинку дивана по обе стороны от нее.
— Хотите сказать, что вы ангел?
Ее дыхание участилось. Она не смогла отвести взгляд.
— Я не ангел. Я обычная женщина.
— Правда? — Его взгляд задержался на ее губах.
От его волнующей близости у нее закружилась голова.
— Я такая же, как миллионы женщин вокруг, — тихо сказала она.
— Я так не думаю. — Он придвинулся еще ближе. — Я знал почти миллион женщин, но вы не похожи ни на одну из них.
Ей стало трудно дышать.
— Миллион женщин? — произнесла она с недоверием.
Один уголок его рта поднялся.
— Возможно, это преувеличение.
— Чем я отличаюсь от других женщин?
Ник положил ладонь ей на щеку:
— Я думал, что только у Дженни кожа нежная как персик.
Он не ответил на ее вопрос, но она не стала настаивать. Возможно, лучше ей ничего не знать.
— Все дело в хороших генах, — улыбнулась Кендейс. — У моей матери тоже мягкая кожа.
Другая его рука скользнула по ее шее и задержалась на груди. Указательный палец нажал на верхнюю круглую пуговицу ее тонкого кардигана, и она расстегнулась.
Сердце Кендейс замерло. Когда он наклонился ниже, ее губы приоткрылись. Прошло несколько секунд, прежде чем он коснулся их своими губами. За это время она могла бы его остановить, но не смогла произнести ни звука. Ее веки медленно опустились.
Сначала его поцелуй был настойчивым и страстным, затем, когда Ник повернул ее голову под другим углом, стал более нежным. Прижавшись к его груди, Кендейс получала удовольствие.
Неожиданно его губы начали отрываться от ее губ. Кендейс открыла глаза.
Потрясенный бушующими внутри него эмоциями, Ник смотрел на женщину в его объятиях. Расстегнув следующую пуговицу ее кардигана, он услышал тихий вздох. Господи, как же хороша Кендейс. Ее влажные волосы убраны назад с помощью эластичного ободка, на лице нет ни следа косметики. На ум ему снова пришло сравнение с ангелом.