Во вторник, 5 июня, мы с Помпео пообедали с Трампом. За столом мы обсуждали горячее желание Муна присутствовать в Сингапуре — тему, которая уже всколыхнула азиатскую прессу из-за утечек в Южной Корее. И была реально плохая новость — Трамп не скрывал своего восторга от перспективы войти в историю как человек, который положил конец Корейской войне. Я был согласен, что мы можем в какой-то момент продать Северу юридическое окончание войны 1950–1953 года, но именно продать, а не отдать бесплатно, что Трамп был готов сделать. Для него это просто не имело значения. Он думал, что это был просто жест, огромный резонанс в СМИ, и не видел никаких международных последствий. После обеда мы с Помпео отправились в мой кабинет. Мы решили, что должны разработать что-то, что можно было бы предложить в качестве альтернативы, но никаких хороших идей не появилось. Я знал, что Япония будет особенно обеспокоена тем, что мы можем пойти на эту уступку, поэтому я не мог дождаться возможности поговорить с Ячи, который прибывал в Вашингтон в тот же день.
Когда на следующее утро мы с Помпео завтракали в гостиной (Мэттиса в очередной раз не было в стране), мы обсуждали, что можно взять с Северной Кореи в обмен на коммюнике о “прекращении войны”, включая, возможно, базовое заявление об их программах создания ядерного оружия и баллистических ракет. Я сомневался, что Север согласится или согласится с какой-либо из наших других идей, но это могло бы, по крайней мере, предотвратить безвозмездную уступку США, “прекращающую” Корейскую войну.
Позже в тот же день премьер-министр Абэ ненадолго остановился в Вашингтоне по пути на ежегодный саммит G7, проходивший в том же году в Шарлевуа, Канада, чтобы еще раз помешать Трампу раздавать слишком щедрые подарки. Абэ подчеркнул, что северокорейцы — “выживальщики”, сказав: “Они вложили в свою систему все, включая собственные жизни. Они очень жесткие, очень проницательные политики… если они думают, что вы ведете с ними бизнес по-прежнему, они тоже вернутся к своим прежним привычкам”. Хотя у двух лидеров был хороший разговор о Пхеньяне, торговые вопросы были не такими радужными, с выпадами Трампа о несправедливом торговом дефиците, тем более что США согласились защищать Японию:
После этого наше внимание переключилось со встречи с Ким Чен Ыном на участие в G7. Оказалось, что дорога в Сингапур была вымощена руинами Шарлевуа. Встречи G7 и подобные международные мероприятия в какой-то момент истории имели смысл, и иногда приносили пользу, но во многих отношениях они просто превратились в самослизывающиеся рожки мороженого. Они есть, потому что они есть.
8 июня Трамп опоздал более чем на час, вылетев из Белого дома в Эндрюс на борту Морской пехоты № 1. Затем борт ВВС № 1 приземлился на канадской военно-воздушной базе Баготвилл, откуда мы вылетели на вертолете к месту проведения саммита в Ла-Мальбе, Квебек, все еще с часовым опозданием. Это было уютное местечко, но расположенное у черта на куличках. Не то чтобы это имело значение; как обычно, мы видели только внутреннюю часть просторного отеля, где остановились все семь глав правительств и их делегаций. Трамп прибыл с намерением пригласить Россию присоединиться к G7, из которой она была исключена в 2014 году после присоединения Крыма. Он нашел союзника в лице нового премьер-министра Италии Джузеппе Конте, проработавшего менее года. Открытие пленарных заседаний G7 было спорным, поскольку Трамп находился в осаде из-за своей торговой политики, пока он не выстрелил в ответ: G7 должна отменить все тарифы, все нетарифные торговые барьеры и все субсидии. Это, в частности, покорило европейцев, которые не собирались делать ничего подобного. Дискуссия действительно показала безудержное лицемерие международных торговых переговоров, где свободная торговля неизменно хороша для всех остальных, но не для привилегированных внутренних секторов, особенно фермеров в таких странах, как Франция и Япония, не говоря уже о США и Канаде.
Трамп провел двусторонние встречи с канадским премьером Трюдо и французским президентом Макроном, где разговоры о двусторонней торговле были далеки от дружеских. Трампу на самом деле не нравились ни Трюдо, ни Макрон, но он терпел их, насмешливо скрещивая с ними шпаги на встречах, откровенно подтрунивал. Я предполагаю, что они понимали, что он делает, и ответили тем же, подыгрывая ему, потому что это отвечало их более крупным интересам — не быть в постоянной размолвке с президентом США. Трамп справедливо пожаловался обоим на то, что Китай не играл по применимым правилам в международной торговле и слишком долго выходил сухим из воды. С Канадой Трамп хотел ратифицировать новое Североамериканское соглашение о свободной торговле (NAFTA), которое в значительной степени удовлетворяет его торговые цели с Мексикой и Канадой. В случае с Францией реальной целью Трампа был ЕС. Как обычно, он повторил старую фразу: “ ЕС хуже Китая, просто он меньше”. Трамп также пожаловался на Китай и многих других членов ВТО, которые называли себя “развивающимися”, чтобы воспользоваться более благоприятным торговым режимом. Это была лишь одна из многих областей, где ВТО нуждался в реформе, с чем на словах были согласны остальные члены G7. Трамп завершил встречу с Макроном словами:
— Вы знаете, Джон всю свою жизнь готовился к этой работе. Он был гением на телеканале «Фокс» и теперь ему приходится принимать трудные решения, чего ему не приходилось делать на телеканале, но он отлично справляется со своей работой.
Французы получили от этого удовольствие. Как и я, если уж на то пошло.
В традиционной манере G7 затем состоялся изысканный ужин для лидеров, за которым последовало представление цирка «Дю Солей». Я пропустил все самое интересное, чтобы продолжить подготовку к Сингапуру. К сожалению, также в традициях G7, шерпы — доверенные лица лидеров стран-участников — оказались в тупике из-за заключительного коммюнике. Европейцам нравилось играть в игры с этими коммюнике, ставя США перед неприятным выбором: либо пойти на компромисс с основными принципами политики, либо казаться изолированными от других. Для большинства профессиональных дипломатов изоляция хуже смерти, поэтому компромисс с принципами по сравнению с этим выглядел неплохо. Слабость европейцев заключалась в том, что они не мог и помыслить вообще обойтись без заключительного коммюнике. Ведь если бы не было заключительного заявления, возможно, встреча и не состоялась вовсе — и это обернулось бы для человечества невообразимыми ужасами. Поэтому вместо того, чтобы наслаждаться цирком, другие лидеры начали преследовать Трампа, жалуясь, что американский шерпа ведет себя жестко. Ужин также наполняли споры из-за того, что другие лидеры выступили против непродуманной идеи Трампа о возвращении России в G7. Поскольку G7 изначально задумывалась в 1970-х годах как форум для обсуждения экономических вопросов, большая часть работы легла на плечи председателя Национального экономического совета Ларри Кудлоу. Американский шерпа и его международный экономический персонал отчитывался совместно перед Кудлоу и мной.
Трамп должен был приказать спихнуть все на шерп и пусть они работают всю ночь. Однако он решил, что, лучше он сам и другие лидеры соберутся и сами проведут переговоры. К этому моменту Кудлоу присоединился к группе с целью подружиться с европейскими лидерами по международным экономическим вопросам. Келли, почувствовав беду, послал за мной около половины одиннадцатого вечера. Я столкнулся с ним, когда он выходил, говоря: “Это катастрофа”. После нескольких минут наблюдения стало ясно, что он прав. Лидеры сидели на плюшевых диванах и креслах, а вокруг суетились несколько десятков помощников. Ничего хорошего из этого не могло получиться. Сам Трамп казался очень усталым, так же выглядели и многие другие, но не Макрон и не Трюдо и уж точно не их помощники, которые продвигали политические программы, прямо противоречащие нашим. Для меня это было дежавю; на протяжении многих лет я участвовал в десятках таких медленно развивающихся провалов. Я попытался оценить, действительно ли Трамп так хотел коммюнике G7, что пошел бы на большие уступки, или ему было плевать. Я не был уверен, но похоже Трамп (который не потрудился подготовиться) на самом деле не имел ни малейшего представления о том, что поставлено на карту. К тому времени, когда я прибыл, Трамп и Кудлоу уже уступили ряд позиций, за которые велась тяжелая борьба. Я выступил по одному пункту против немецкой идеи о ВТО, но, похоже, никто на самом деле не понимал, о чем идет речь. Наконец, около одиннадцати часов, лидеры согласились, что шерпы должны продолжать самостоятельно, что они послушно и делали до половины шестого утра субботы. Я бы предложил просто обойтись без коммюнике, но это могло поставить Европу и Канаду в тупик. Но, как напомнил бы мне Джим Бейкер, я не был “тем парнем, которого избрали”.
Я нашел Кудлоу и нашего шерпа около 7:20 утра, и они подтвердили, что за ночь ничего особенного не произошло. Однако из-за того, что Трамп проснулся поздно, у нас не было брифинга до возобновления мероприятий G7. Я все еще был не против оставить Шарлевуа без коммюнике, но я хотел быть уверенным, что Трамп понимает последствия. У нас никогда не было этого разговора. Вместо этого я предложил перенести время нашего отъезда из Канады на десять тридцать, чтобы принудить остальных поскорее принять решение. Мы и так уезжали задолго до запланированного окончания G7, чтобы успеть прибыть в воскресенье вечером в Сингапур в разумное время, и я просто предлагал уехать немного раньше. Моя теория заключалась в том, что, выйдя из тепличной атмосферы саммита, Трамп мог бы спокойнее решить, как поступить с коммюнике. Келли и Кудлоу согласились. Трамп уже заскучал, устал и опоздал на завтрак, посвященный гендерному равенству. Услышав о его ускоренном отъезде, европейцы, у которых были другие идеи, спустились вниз прежде, чем мы смогли вывести его из комнаты.
Это было похоже на последний бой Кастера. Все это было пустой тратой времени, но обсуждения продолжались и продолжались, и мы с Кудлоу вели большую часть переговоров. Мы выиграли кое-что по мелочи (исключив европейское положение о том, что Иран соблюдал ядерную сделку, чего не было). Но в основном все, что мы делали — это производили выбросы углекислого газа, которые просто способствовали глобальному потеплению, о котором так беспокои