лись европейцы. Трамп все еще скучал, но мы согласовали окончательный документ и отправились на пресс-конференцию, прежде чем сесть на борт вертолета Морской пехоты № 1 и отправиться обратно на военно-воздушную базу Баготвилл, оставив Кудлоу держать оборону. Мы присоединились к Помпео, и борт ВВС № 1 отправился в Сингапур, на двенадцать часов вперед по часовым поясам, через базу Суда-Бей на Крите для дозаправки. «Ну хоть с этой говорильней покончено», — подумал я.
Трамп был рад отправиться на встречу с Ким Чен Ыном. Как только мы поднялись в воздух, я объяснил Помпео, что произошло в Шарлевуа. Я попытался вздремнуть, чтобы приспособиться к сингапурскому времени, и проснулся в воскресенье по греческому времени, незадолго до посадки в Суда-Бей. Борт № 1 предназначен для роскошного путешествия только президента — здесь нет лежачих сидений для свиты, и многие люди просто растянулись на полу. Пока я спал, Трамп опубликовал два твита, в которых отозвал поддержку коммюнике G7, что было беспрецедентным. Несколькими часами ранее он разбудил Помпео и вызвал к себе в кабинет, где устроил истерику по поводу того, что Трюдо использовал его заключительную пресс-конференцию, чтобы набрать очки против него. Трамп был любезен с Трюдо на своем пресс-мероприятии, и он был взбешен, что Трюдо не ответил взаимностью. Коммюнике было сопутствующим ущербом. Никто не разбудил меня, и когда я проснулся, я, очевидно, не мог вспомнить твиты, которые, как и следовало ожидать, доминировали в новостях, пока мы не приземлились в Сингапуре. Я позвонил Кудлоу, чтобы узнать, что вообще произошло. Тот объяснил, что все закончилось хорошо, если бы не пресс-конференция Трюдо. Трамп дал Кудлоу инструкции что говорить на воскресных ток-шоу: “Просто идите за Трюдо. Не касайся остальных. Трюдо — парень за твоей спиной”. Трамп также хотел сослаться на предстоящую встречу с Ким Чен Ыном, заявив, что отказ от коммюнике G7 показал, что “мы не принимаем никакого дерьма”, а на это определенно стоит обратить внимание. Не было никаких сомнений, что Трамп хотел, чтобы Кудлоу, а также помощник президента Питер Наварро и сенатор Линдси Грэм (которых я также проинформировал), дали себе волю. Наварро сказал, что “в аду было особое место” для Трюдо из-за того, как он обращался с Трампом. Наварро критиковали, но это было именно то, чего хотел Трамп.
Выглядя более усталым, чем раньше, как будто он мало спал в полете, Трамп теперь был одержим наблюдением за освещением в прессе прибытия Ким Чен Ына в Сингапур и тем, каким будет освещение его собственного прибытия ранним воскресным вечером. После приземления Трамп решил, что не хочет ждать встречи до вторника. Я согласился. Хотя у нас был запланирован перерыв для Трампа, чтобы подготовиться и оправиться от смены часовых поясов перед встречей лицом к лицу с Кимом, чем меньше времени мы проводили в Сингапуре, тем меньше времени оставалось на уступки. Если бы нам удалось сбежать из Сингапура без полной катастрофы, мы могли бы вернуть все в прежнее русло. В понедельник Трамп встретился с премьер-министром Сингапура Ли Сянь Луном во дворце Истана (бывшая резиденция британских генерал-губернаторов, а ныне резиденция премьер-министра). Помпео и я ехали с Трампом в “Бестии” (неофициальное название президентского лимузина). Он был в плохом настроении. Он думал, что саммит провалится, и приписал это давлению Китая. Трамп и Ли провели беседу один на один, а затем Ли устроил рабочий обед. Министр иностранных дел Сингапура Балакришнан только что посетил Пхеньян для подготовки к саммиту и заявил, что Северная Корея не страдает экономически и считает себя государством, обладающим ядерным оружием. Трамп ответил, что он совершил долгий перелет ради короткой встречи. Балакришнан сказал, что США уже отдали три вещи: во-первых, начать встречу с “уступки”, которую видели все, кроме Трампа, во-вторых, испытывали трудности с возвращением к нашей кампании “максимального давления”, также очевидными для всех, кроме Трампа, и в-третьих, сосредоточившись на Северной Корее, упускали из виду Китай, который и был настоящим стратегическим противником. Балакришнан был очень убедителен, и Трамп не мог быть счастлив услышать что-либо из этого.
После обеда, вернувшись в наш отель, Помпео проинформировал нас о состоянии переговоров с Северной Кореей, где мы оказались в тупике.
— Это упражнение в публичности, — сказал Трамп.
Да, именно так он и видел весь саммит.
После встречи с персоналом нашего посольства в Сингапуре, Трамп сказал Сандерсу, Келли и мне, что он готов подписать пустое формальное коммюнике, объявить о победе на пресс-конференции и уехать с гордо поднятой головой. Трамп пожаловался, что Ким Чен Ын встречался с представителями Китая и России, чтобы выставить США в дурном свете, но все равно твердил, что саммит в Сингапуре достигнет цели несмотря ни на что.
— Нам просто нужно ввести больше санкций, в том числе против Китая за открытие границы. Ким полон дерьма, у нас есть еще триста санкций, которые мы можем ввести в пятницу.
Все это привносило сумятицу (не то, чтобы бардака могло стать еще больше, с тех пор, как мы покинули Канаду), но мы с Келли сказали, что подготовим для него варианты к вечеру. Трамп поговорил с Мун Чжэ Ином, который все еще хотел приехать в Сингапур, но к тому времени Муну должно было быть очевидно, что трехсторонней встречи не будет: он даже не был в нужной стране. Мы также показали Трампу краткое “вербовочное” видео, подготовленное в СНБ, которое сулило Киму обещания экономического успеха, если он откажется от ядерного оружия. Трамп согласился показать его Киму во вторник (и позже показал на заключительной пресс-конференции).
Переговоры с Севером продолжались в течение всего дня, предположительно почти достигнув соглашения. Вскоре после этого я просмотрел то, что было помечено как “текст на шесть вечера”, с группой представителей госдепа, министерства обороны и СНБ. Я категорически сказал им, что не рекомендовал бы Трампу подписывать его. Затем прибыли Помпео и другие государственные деятели, и мы встретились в помещении для персонала Белого дома, чтобы обсудить текст. Я снова объяснил, почему я бы не подписал его, даже если бы все спорные формулировки были разрешены в пользу США, что было маловероятно. Северная Корея отказывалась согласиться на полную, поддающуюся проверке и необратимую денуклеаризацию, хотя они неоднократно делали это раньше. Они отвергали не только волшебные слова формулировок, но и саму концепцию, что для меня делало весь саммит бессмысленным. Я сказал, что мы не должны соглашаться ни на какие формулировки об окончании войны, не получив взамен чего-то конкретного. Помпео все больше нервничал. Помпео не защищал формулировки, которые я критиковал, и он понимал, что нам лучше не подписывать никаких документов, чем подписывать плохие. Все, что знал Помпео, это то, что Трамп хотел что-то подписать. Он не мог заставить себя признать, по крайней мере, перед сотрудниками госдепа, то, что знали мы оба: его департамент завел нас в тупик, где мы уступали одно очко за другим и ничего не получали взамен. И вот мы оказались здесь в самый последний момент, имея мало вариантов, и ни одного приличного.
Последовала секунда или две молчания, а затем, словно по невысказанному согласию, все остальные вышли, оставив в комнате только нас с Помпео. Мы договорились, что будем настаивать на включении ссылок на нашу концепцию денуклеаризации и резолюцию Совбеза ООН № 1718 (требующую от Северной Кореи не проводить ядерные испытания или запуски баллистических ракет), добавив новые пункты по вопросу о похищенных японцах и пообещав вернуть останки американцев, погибших во время Корейской войны. Состояние войны остается. Если бы это не сработало, мы бы вернулись к очень краткому заявлению, главным достоинством которого было бы то, что оно было бы очень кратким. Помпео и я объяснили это представителям госдепа, министерства обороны и СНБ, зная, что переговоры скорее всего затянутся до глубокой ночи. Трамп уже потерпел крах ранее — что честно говоря, было к лучшему — и будет спать до утра вторника.
Старший директор СНБ по азиатским вопросам Мэтт Поттинджер разбудил меня в час ночи, чтобы сказать, что переговоры зашли в тупик и что Помпео и Ким Ён Чоль встретятся в семь утра в отеле «Капелла «— месте проведения более поздней встречи Трампа и Кима. В восемь утра Трамп наконец встал, и мы отправились в отель. Трамп заявил, что удовлетворен “коротким заявлением”, с которым мы выступили. Меня это удивило — оно даже близко не походило на объявление о прекращении Корейской войны. На самом деле, это почти ни о чем не говорило. Мы увернулись от еще одной пули. Во время всего этого Трамп готовил твит о победе Верховного суда со счетом 5: 4 в деле о голосовании в Огайо, а также желал скорейшего восстановление Кудлоу, у которого был сердечный приступ, к счастью, незначительный, возможно, вызванный G7.
Затем мы отправились на церемонию прибытия и встречи Трампа и Кима. Ким с четырьмя помощниками вошли в комнату, где должна была состояться основная встреча. Мы все обменялись рукопожатиями, потом целую вечность тянулась совместная фотосессия… Когда толпа, наконец, ушла, Ким, через переводчиков предположил, что акулы пера точно попытаются состряпать какую-нибудь грязную историю. Трамп охотно поддержал разговор, высказавшись против «чудовищной нечестности» прессы. Затем он сказал, что, встреча один на один была очень позитивной, и ожидал, что после этого у двух лидеров будет прямой контакт по телефону. Смеясь, Ким отличил Трампа от трех его предшественников, заявив, что они не проявили бы лидерства для проведения саммита. Трамп прихорашивался, говоря, что Обама был готов совершить серьезные ошибки в отношении Северной Кореи, даже не поговорив сначала, намекая на их первую встречу (предположительно, во время периода транзита). Трамп сказал, что он знал, что они с Кимом почти сразу поладят. В ответ Ким спросил, как Трамп оценивает его, и Трамп ответил, что ему понравился этот вопрос. Он рассыпался в комплиментах, сказав, что видит в Киме умную, довольно скрытную, очень позитивную и искреннюю личность. Ким сказал, что в политике люди подобны актерам.