{63}. В тот момент, однако ж, угрозу представляло собой не коренное население, а Россия и Великобритания. «Когда речь идет об управлении делами Синьцзяна, – писал Цзо сослуживцу, – важнейшая задача состоит в том, чтобы не дать России и Великобритании объединиться – не для подавления мусульман, а против наших интересов»{64}. Столь прагматическую точку зрения он аргументировал тем, что отказаться от Синьцзяна для императора значило бы предать своих предков, включивших регион в состав империи. Аргументы Цзо взяли верх, и в 1875 году император Тунчжи назначил его уполномоченным империи по военным делам в Синьцзяне, поручив вернуть Синьцзян династии Цин. Цзо стал первым ханьцем во главе региона, который до той поры охраняли маньчжурские и монгольские воины.
Рис. 5.2. Завоеватели Центральной Азии: Цзо Цзунтан (слева, фотография 1875 г.) и Михаил Черняев (справа, фотография 1882 г.). Черняев, один из многих генералов, завоевывавших Центральную Азию для России, в 1865 году занял Ташкент, а затем на короткий период, с 1882 по 1884 год, вернулся уже в качестве генерал-губернатора Туркестана
Цзо подготовился к походу тщательно, собрав армию из 60 000 солдат, обученных по современным методам и с импортным оружием в руках. Солдаты завели специальные крестьянские хозяйства для поставок продовольствия, а Цзо обеспечил их масштабным материально-техническим аппаратом для закупки зерна в Ганьсу и Кумуле, а также у русских торговцев в Или. Императорский двор предоставил серьезное финансирование и позволил Цзо привлечь два иностранных займа на общую сумму 8,5 миллиона таэлей от Банковской корпорации Гонконга и Шанхая. В конечном итоге военная кампания обошлась династии Цин в 26,5 миллиона таэлей (1060 тонн серебра), что составило одну шестую часть ежегодных расходов цинской казны{65}. В апреле 1876 года Цзо перенес свою штаб-квартиру в Сучжоу и начал безжалостную атаку на северо-западные территории. В 1876 году цинские армии захватили всю Джунгарию за три месяца, а осенью двинулись на юг. Якуб-бек надеялся избежать военной конфронтации и прийти к дипломатическому решению, чтобы сохранить власть в Алтышаре в роли вассала династии Цин. Он обсуждал этот вопрос с британским послом в 1873–1874 и 1877 годах и направил посланника в Лондон для ведения переговоров с представителями династии Цин в присутствии британцев. Британцы поддержали решение, выгодное с точки зрения их собственных стратегических целей в Центральной Азии. Вначале цинский двор проявлял к этому варианту некоторый интерес, однако к 1877 году, когда армии Цзо перешли в стремительное наступление, причин оставлять Якуб-бека у власти, пусть и в качестве вассала, они не нашли. События стали разворачиваться по непредсказуемому сценарию в мае 1877 года, когда Якуб-бек внезапно умер, предположительно от кровоизлияния в мозг. После его смерти государство погрузилось в хаос, поскольку между различными группами в его окружении вспыхнула борьба. Войска Цзо быстро захватили весь Алтышар, встретив относительно слабое сопротивление. Последним сдался город Хотан, который пал 2 января 1878 года. Несмотря на все трудности, династия Цин отвоевала Синьцзян. Дело Якуб-бека потерпело крах, как и надежды британцев на создание буферного государства на северной границе Индии.
После второго завоевания Синьцзяна китайцами илийский вопрос вновь обрел актуальность. Раньше русские утверждали, что оккупировали долину временно. Теперь же их блеф раскрылся. Некоторые российские чиновники хотели сохранить территорию, но в конечном счете российское правительство решило вернуть ее – с тем, чтобы добиться уступок от династии Цин. В 1879 году на переговорах в крымской Ливадии цинский дипломат Чунхо согласился заключить договор, по которому Россия получала 5 миллионов рублей в качестве возмещения расходов на оккупацию, право открыть семь консульств в Синьцзяне и Монголии, а также заниматься беспошлинной торговлей в обоих регионах. Более того, Россия оставляла за собой западный Или, а также перевалы Музарт и Талки, позволявшие въезжать в Алтышар. Цинский двор потрясли уступки, на которые пошел Чунхо, и они отказались ратифицировать договор. В 1881 году им удалось вернуть Россию за стол переговоров в Санкт-Петербурге и пересмотреть условия сделки, по которой Цин добилась для себя гораздо более выгодных условий. В обмен на более высокую компенсацию (9 миллионов рублей) китайцы вернули себе горные перевалы, количество новых консульств сократили до двух, а зону свободной торговли – до пограничной зоны в 100 ли (50 км). Также жителям Или, которые предпочли остаться российскими подданными, разрешалось переехать на российскую территорию{66}. Этой возможностью воспользовались 10 000 семей таранчей – подавляющее большинство членов общины – и многие дунгане. Они не питали любви к династии Цин и ждали, что, когда она вернется, последуют новые репрессии. Их расселили компактными общинами в районах Верного и Жаркента в Семиречье. Русских явно обрадовал тот факт, что границу заселили группы, питающие ненависть к Цин{67}. В Алтышаре многие подданные Якуб-бека, а также местные жители хлынули в Ферганскую долину, предпочитая жизнь под властью России неопределенному будущему при возрождающейся династии Цин. Это было первое из многих перемещений населения через российско-китайскую границу, установленных договором.
На карте изображены административные границы в конце периода имперских завоеваний. В российскую Центральную Азию входили два протектората, Хива и Бухара, и девять областей. Уральск и Тургай были автономными округами, а остальные объединили в более крупные подразделения (края), возглавляемые генерал-губернаторами. Семиречье входило в состав Степного края с 1884 по 1899 год. Закаспийская область управлялась из Тифлиса (ныне Тбилиси) на Кавказе до 1898 года (отсюда и ее название), когда она вошла в состав Туркестана. Синьцзян разделили на четыре округа. В 1912 году в его состав вошел Алтай
Петербургский договор официально закрепил возвращение Китаю региона Или. Сегодня об этом помнят главным образом потому, что это единственный прецедент в XIX веке, когда империя Цин, находясь в невыгодном с точки зрения военных сил положении, в дипломатической схватке с европейской державой одержала верх. Как бы там ни было, этот договор стал важной вехой в истории Центральной Азии. Обозначив постоянную границу между двумя империями, заверенную международным правом, договор узаконивал разделение Центральной Азии между ними. Степь оказалась замкнута со всех сторон. В 1867 году русские преобразовали Туркестанскую область, появившуюся два года назад, в край, разделенный на области. Таким образом, он стал частью Российской империи, которая подчинялась имперскому законодательству и управлялась российской бюрократией (см. карту 5.2). По мере дальнейших завоеваний регион расширялся вплоть до 1889 года. В 1868 году русские ввели в степи новые административные формы, разделив ее на четыре округа. В 1881 году две восточные области – Акмолинскую и Семипалатинскую, земли Среднего жуза, – объединили в Степной край. И Туркестан, и Степной край возглавляли генерал-губернаторы, которые подчинялись непосредственно царю. Генерал-губернатор Туркестана, в частности, пользовался широкими полномочиями, включая ответственность за отношения с протекторатами (Хивинским ханством и Бухарским эмиратом), а также с другими государствами коренных народов у границ Туркестана. Местные жители называли его ярым-падшо, что буквально означает «полуцарь», хотя более подошел бы перевод «вице-король».
Тем временем в 1884 году династия Цин превратила Синьцзян в провинцию и начала внедрять в нем китайские административные структуры. Синьцзян перестал быть зоной военной оккупации и землей маньчжурских и монгольских знаменных войск. И все же обе империи воспринимали неоднородность своего населения как данность. Ключевым моментом было научиться управлять различиями, не стремясь к однородности. На практике это проявлялось в том, что разные юрисдикции подчинялись разным уставам, а религиозные общины продолжали вершить правосудие по своим собственным законам. В обеих империях территории Центральной Азии оставались самобытными.
Глава 6Колониальный порядок
В 1873 году Юджин Шайлер, секретарь американского представительства в Санкт-Петербурге, собрал чемоданы и отправился исследовать новые завоевания России в Центральной Азии. Зачастую он критиковал то, что там видел, даже когда полагал, что российская власть улучшила ситуацию по сравнению с тем, как было при «местном деспотизме». Однако при первом впечатлении Ташкент его просто поразил. «В первый вечер по приезде в Ташкент я сидел на веранде, – писал он, – и мне с трудом верилось, что я в Центральной Азии. Мне казалось, будто я нахожусь в каком-нибудь небольшом городке центрального Нью-Йорка. Широкие пыльные улицы в тени деревьев; отовсюду слышится журчание воды; маленькие белые домики чуть в стороне от улиц, перед ними деревья и изгороди; огромная площадь, заросшая травой и цветами, а посередине церквушка – всё это вызывало у меня ощущение чего-то знакомого». Шайлер описывает новый город, построенный русскими по другую сторону реки Анхор от ташкентской крепости. «При дневном свете, – продолжал он, – Ташкент напоминает какой-нибудь американский городок на Западе – Денвер, например, – хотя ему и не хватает тамошней энергичности, а вместо индейцев и шахтеров здесь сарты в тюрбанах и халатах»{68}. Шайлер интуитивно воспринимал российский Ташкент как фронтирное поселение. Такое описание было бы еще уместнее для городов, возникших в степи на российских линиях укреплений. Орск, Семипалатинск, Верный (ныне Алматы) и Пишпек (ныне Бишкек) выросли вокруг российских крепостей и изначально были пограничными поселками. Интуиция не подвела Шайлера. Он напоминает нам о том, что Россия завоевала Центральную Азию примерно в то же время, когда США покоряли американский Запад, и помогает нам рассмотреть оба эти завоевания в более широком контексте колониализма. Как и у Соединенных Штатов, у Российской империи не было официальных колоний, которые бы отличались территориально или юридиче