рилась со всей территории империи, поскольку энтузиазм первых недель революции уступил место краху государства и бесконтрольному межэтническому конфликту.
Ситуация усугублялась борьбой за продовольствие в условиях массового дефицита. По всей империи «сокрытие» и «спекуляция» стали признаками контрреволюционной деятельности. В Туркестане борьба с этими явлениями приобрела откровенно этнический характер. За лето набеги и реквизиция продовольствия у мусульман европейцами, действовавшими во имя революции, стали в городах обычным явлением. В сельской местности события приняли гораздо более радикальный оборот. Весной, когда казахские и киргизские кочевники, бежавшие в Синьцзян в 1916 году, начали возвращаться, на них нападали солдаты и вооруженные поселенцы и часто хладнокровно убивали. Поселенцы, в свою очередь, восприняли лозунги «обобществления местного самоуправления» как разрешение захватывать землю у своих соседей. В колониальном контексте Семиречья наказание за мятеж и стремление к социальной справедливости для угнетенных (русских) могли совпадать. Как выразился Никколо Пьянчола, эти поселенцы, вероятно, «видели в своих действиях продолжение как военных мер против вероломных этнических групп, так и крестьянской революции в империи»{115}.
В октябре ташкентский гарнизон поднял мятеж и захватил власть от имени Ташкентского совета. Это событие больше связано с проблемами продовольственного снабжения, чем с какой бы то ни было приверженностью социалистической идеологии или пролетарской власти. Ташкентский совет стал в открытую исключать из своего состава мусульман. «В данный момент включение мусульман в состав органа высшей региональной власти неприемлемо, – заявлял он, – как ввиду совершенно неопределенного отношения коренного населения к власти Советов солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, так и ввиду того, что среди коренного населения нет таких пролетарских организаций, чье представительство в органе высшей региональной власти [мы] приветствуем»{116}. Ташкентский совет провозгласил пролетарскую революцию, а единственными пролетариями считались русские поселенцы. (О том, что большинство из них были крестьянами и солдатами, а не пролетариями в марксистском смысле этого слова, и речи не шло.) Классовый язык использовался для закрепления колониальных привилегий. По меткому выражению Марко Буттино, революция в Туркестане перевернулась с ног на голову{117}. Падение династии Цин привело к потере Синьцзяна, к власти в регионе снова пришел китайский чиновник. А в Туркестане власть захватили русские солдаты-поселенцы.
Захват власти европейцами подтолкнул джадидов к созданию альтернативного центра власти в рамках свобод, обещанных Временным правительством. В ноябре 1917 года Мусульманский конгресс объявил Туркестан автономным регионом либеральной демократической России и учредил Временное правительство Туркестана в Коканде. Это правительство намеревалось проводить выборы регионального парламента, где гарантировалось представительство европейского населения Туркестана. Всего через пятьдесят лет после свержения ханов суверенитет Центральной Азии был объявлен волеизъявлением народа, поддержанным всенародным выборным собранием. Несмотря на заявления об автономности территориального правительства в рамках либеральной России, в риторике его провозглашения явно просматривалось национальное правительство народа Туркестана. Поэт Чулпан (Абдулхамид Сулейман) написал по этому случаю стихотворение, где восторженно отзывался о новой эре:
Откройте глаза, оглянитесь вокруг!
Братья, посмотрите, какая эпоха наступила!
Мир наполнен счастьем,
Принесем же в жертву жизнь ради таких дней.
Рефрен:
Туркестанство – наша гордость, туранцы – наше звание.
Родина – наша жизнь, принесем же в жертву свою кровь!{118}
Туркистон мухторияти (Туркестанская автономия), как называло себя правительство, стала явной попыткой создания национальной государственности, хоть она и рассматривала себя в российской политической орбите.
Трудно представить менее благоприятное время для такого политического эксперимента. Политический порядок по всей Российской империи рухнул, и назревала гражданская война. У правительства не было ни денег, ни вооружения, а у его сторонников не было опыта управления. Как только Ташкентский совет смог выделить оружие и людей, он взял Коканд штурмом и разрушил бóльшую часть города – а заодно и попытку создания государственности. Туркестанская автономия просуществовала всего 78 дней, однако в воображении советской власти она пробудет злодеем еще несколько десятков лет. Это была первая из многих неудачных попыток создания национальной государственности в Центральной Азии в период между войнами. В следующих главах мы рассмотрим подобные эксперименты в Бухаре и Восточном Туркестане. Однако в феврале 1918 года русские поселенцы Туркестана, похоже, завоевали для себя этот регион от имени пролетариата.
На казахских землях события развивались совершенно иначе. Казахская интеллигенция уже мобилизовалась для решения вопроса о воинской повинности в 1916 году и удвоила свои усилия по мобилизации казахского населения на выборы в Учредительное собрание. Они тоже уделяли основное внимание казахам как нации в надежде использовать возможности, открытые революцией, для достижения единства и обретения национальных прав. В июле серия местных конференций завершилась Первым Всеказахским съездом в Оренбурге, в котором приняли участие делегаты из всех общин, в том числе из Туркестана. Большие расстояния и преобладающее число сельского населения усложняли политическую организацию, однако улемы не оспаривали ее лидерство. Класс образованных мусульман у казахов был гораздо малочисленнее, и его культурный капитал не шел ни в какое сравнение с аристократической элитой, составлявшей интеллигенцию. Съезд проголосовал за национально-территориальную автономию казахов в демократическом федеративном российском государстве. Однако в октябре, когда большевики захватили власть в Петрограде, такое устройство стало вызывать сомнения. В декабре Второй Всеказахский съезд спешно провозгласил автономное национальное правительство под названием Алаш-Орда на территории Степного края и Уральской и Тургайской областей с целью объединить казахов, проживающих в Туркестане, с республикой. Исполнительный орган этого правительства должен был обеспечить представительство жителям республики, не являвшимся казахами. Однако сама Алаш-Орда должна была стать национальным государством казахов. Кроме того, съезд уделил внимание необходимости создания народного ополчения, так как «[российское] государство переживает чрезвычайно трудное время, когда повсеместные убийства и грабежи свидетельствуют о распаде и анархии, от которых не застрахованы и казахи», а также комиссии для издания учебников на казахском языке, без которых невозможно создать национальные школы{119}. В условиях назревающей гражданской войны руководство Алаш-Орды учредило столицу в Семипалатинске и попыталось добиться национальной автономии. Как и Туркестанская автономия, провозглашенная месяцем ранее в Коканде, Алаш-Орда стремилась к территориальной автономии в рамках обещаний Февральской революции. Как и правительство Коканда, ее возглавили интеллектуалы, сторонники модернизации, и она тоже столкнулась с непреодолимыми препятствиями в воплощении своих заявлений в политическую реальность. Алаш-Орда всеми силами собирала средства и учреждала институты и в сложившихся обстоятельствах просуществовала гораздо дольше туркестанского правительства, как мы увидим далее. Ее распустили лишь в 1920 году.
Таким образом, уже к весне 1918 года эйфория революции ушла в прошлое. Государство прекратило свое существование в Центральной Азии. В ряде городов Туркестана и Степного края от имени советов захватила власть Красная гвардия – ополчение солдат, вернувшихся в свои деревни с оружием после демобилизации Российской императорской армии осенью 1917 года. В Семиречье продолжались убийства и выселение кочевников с их земель. Весной 1918 года Семиречье кишело вернувшимися с фронта солдатами из поселенцев, зачастую движимых местью. А еще они были самопровозглашенными революционерами. В результате в Семиречье революцию вершили поселенцы, настроенные как против российской элиты, так и против коренного населения. Однако власти советов пришлось воевать сразу на нескольких фронтах. На севере казачий атаман Александр Дутов объявил большевистские законы недействительными на территории оренбургского казачества и учредил собственное правительство в Оренбурге, ставшем центром казахского политического движения в 1917 году. Режим Дутова перерезал единственное прямое железнодорожное сообщение между внутренней Россией и Туркестаном. Алаш-Орда продолжала существовать, хотя едва ли контролировала свою территорию. В 1918–1919 годах автономия собрала ополчение и встала на сторону белых. Кроме того, она приняла множество законодательных актов в рамках правовой базы Временного правительства и выразила надежду на созыв Учредительного собрания. В Закаспийском регионе российские меньшевики и правые эсеры свергли большевиков и создали параллельное правительство в Ашхабаде. В Бухаре эмир воспользовался революцией, чтобы попытаться вернуть независимость, которой Россия лишила его предков в XIX веке. Он старался охранять свои владения от войны и осторожно обращался за помощью к Афганистану и британцам.
Весь этот драматичный конфликт разыгрался на фоне опустошительного голода. Во время войны произошел бум хлопковой промышленности, и в результате Туркестан стал зависеть от импортного продовольствия. Зима 1916/17 года выдалась суровой, а в 1917 году, когда из-за политической нестабильности пострадали транспортные сети и нарушились поставки зерна из России, не оправдались надежды на дожди. «В Джизакском уезде люди мрут как мухи, – читаем мы в отчете. – Некому было собирать трупы, лежавшие на каждом шагу, обглоданные собаками и шакалами. Останки этих несчастных удалось собрать лишь в 1919 году… Всюду царила голодная смерть»