Ключом к китайско-российским отношениям в этом регионе является не отношение Китая к России, а наоборот: как отреагирует Россия на усиление роли и присутствия Китая.
Россия до сих пор страдает от боли, вызванной утратой «империи», а такие вещи не проходят легко и просто. Советский Союз распался, но Россия смотрит на страны СНГ как на свою зону влияния и даже делала попытки опять их присоединить. Хотя правительство и словом не обмолвилось о каком-либо намерении восстановить «империю», у «имперского комплекса» глубокие исторические корни, и исчезнет он не скоро, особенно у элиты26. Эта ностальгия естественна. А когда речь идет о Центральной Азии, все происходящее там усиливает сомнения и подозрительность России к присутствию там других великих держав, что поднимает ряд важных вопросов. Россия признает законность присутствия Китая в Центральной Азии и ценность сотрудничества с ним, но есть ли предел ее готовности мириться с усилением его влияния в этом регионе? Будет ли Россия и впредь рассматривать Китай как партнера, если его влияние быстро растет? Изменит ли она свое отношение к роли Китая в регионе, если ей удастся восстановить свою мощь?
Российская элита всем своим существом против влияния других великих держав в Центральной Азии, но ее отношение к Китаю сложнее. Несмотря на тот факт, что Китай и Россия договорились о стратегическом сотрудничестве в Центральной Азии, российская элита относится к роли Китая в регионе с большим подозрением. В 2004 г. Вячеслав Трубников, бывший первый заместитель министра иностранных дел и директор Службы внешней разведки РФ, с прямотой военного заявил в интервью, что Россия не может благоприятно относиться к присутствию в Центральной Азии других великих держав, будь это Соединенные Штаты или Китай: «Присутствие внерегиональных держав независимо от того, кто это – США, Китай или кто-либо еще, нас устроить не может. Все-таки это сфера наших жизненных интересов. Это наш приоритет, и, конечно, присутствие внерегиональных держав здесь нас радовать не может»2?. Его высказывания отражают взгляды значительной части российской элиты, которая не может смириться с полной независимостью центральноазиатских стран и все еще лелеет надежды вернуть этот регион под контроль России. Они психологически не приемлют присутствия здесь других держав и видят в этом вторжение в естественную зону российского влияния. В этом отношении Китай для них не отличается от Соединенных Штатов, и они внутренне против китайского присутствия в Центральной Азии.
Китай, однако, не считает себя «посторонним» в Центральной Азии. У него здесь глубокие исторические корни, а его связи с этим регионом намного древнее, чем у России. Китай считает, что является страной, которая имеет очень тесные связи с этим регионом во всех плоскостях – исторической, географической, культурной, политической, экономической и связанной с безопасностью. Естественно и необходимо, чтобы Китай участвовал в делах Центральной Азии, развивал близкие отношения со странами этого региона. И тот, кто утверждает, что Китай стремится вернуть здесь свои былые владения, ошибается. Напротив, Китай стремится не к подрыву, а к укреплению правового статуса существующих границ. С учетом особенностей современных международных отношений невозможно, чтобы статус границ Центральной Азии вернулся к состоянию, преобладавшему в XIX в. Поэтому Китай никак не может предаваться фантазиям о возврате утраченных территорий; он не может даже мечтать о подобной нереалистичной политике.
Хотя Китай и Россия могут соперничать в определенных вопросах, конфронтация и конфликт совсем необязательны. Предсказание такого рода конфликта дает теория геополитики и предположение, что политика – это игра с нулевой суммой. Но в геополитике – после окончания холодной войны – это не единственный закон международных отношений; даже в рамках геополитической логики у модели международных отношений есть много вариантов и возможностей, и логика игры с нулевой суммой уже не вполне соответствует реалиям международных отношений.
В период после холодной войны обычно исходят из того, что у стран есть право развивать отношения с любыми странами, какие они выберут. Блоки и группировки утратили былую власть. Это применимо и к Центральной Азии, которая после распада Советского Союза стала геополитически независимым регионом. Хотя она и поддерживает особо тесные связи с Россией, современные международные отношения не дают России никаких исключительных прав, а Центральной Азии, напротив, дано полное право развивать отношения с другими державами. Поэтому Россия почти не имеет реальные возможности обходиться с Центральной Азией как со своей зоной влияния, куда закрыт доступ всем другим странам.
Российская концепция традиционной сферы влияния также претерпевает эволюцию. Россия осознает, что в ее отношениях с бывшими республиками Советского Союза происходят существенные перемены и что Центральная Азия перестала быть особой частью России28. Эти новые представления имеют важнейшее значение для китайско-российских отношений в Центральной Азии. Новая концепция (применимая и к Центральной Азии) поможет уменьшить внутренний протест против присутствия Китая в этом регионе и повысить порог гипотетически возможной конфронтации между Китаем и Россией.
Китайско-российские отношения в Центральной Азии сегодня не такие, как в прошлом, потому что отражают примерный баланс сил двух государств. Хотя китайское влияние в Центральной Азии растет, в обозримом будущем ни Россия, ни Китай не добьются подавляющего превосходства и способности вытеснить другую страну из региона. Этот примерный баланс сил облегчает достижение стратегического компромисса и способствует признанию взаимных прав и интересов. Китай стремится к стратегическому сотрудничеству, признает особые интересы и положение России и избегает публичных оскорблений, способных спровоцировать сопротивление и конфликт. Главная цель – это избегать ненужного соперничества и конфронтации.
Китай намерен укреплять свое влияние в Центральной Азии главным образом с помощью экономики. Это постепенный процесс, не предполагающий резких неожиданных изменений в отношениях между великими державами. И у Китая нет намерения повышать свое влияние в регионе за счет военного присутствия. В мае 2005 г., когда поползли слухи о планах Китая разместить войска в Киргизии, министерство иностранных дел КНР немедленно выпустило категорическое опровержение. В российских средствах информации появились домыслы, что все это было пробным шаром, чтобы проверить реакцию международного сообщества, но эти догадки совершенно необоснованны29. При этом нельзя совершенно исключить возможность военного участия Китая, но он пойдет на это только в рамках международной операции и не намерен создавать военные базы. В принципе Китай пригласил центральноазиатские государства и Россию участвовать в военных учениях на своей территории, а участники могут, в свою очередь, ответить аналогичным приглашением. Китай уже посылал свои воинские соединения для участия в международных операциях по поддержанию мира, и теоретически нельзя исключить подобной ситуации и в Центральной Азии.
Американское присутствие, особенно военные базы, привлекло внимание Китая и России и вызвало серьезную озабоченность действиями Соединенных Штатов. Бросаемый американцами вызов способен до известной степени уменьшить вероятность соперничества между Россией и Китаем, если они соединятся для противодействия американцам. Поскольку американское присутствие в недалеком будущем вряд ли уменьшится, возможно, это станет долговременным фактором китайско-российских отношений в этом регионе.
Короче говоря, у России и Китая есть потенциал как для сотрудничества, так и для конфликта. В настоящее время и хотя бы в ближайшем будущем факторы, благоприятствующие сотрудничеству, перевешивают те, что порождают конфликт. Из этого следует, что Китай и Россия больше расположены к сотрудничеству, а не к конфликту. К тому же можно предположить, что Китай и Россия осознают, что сотрудничество им выгодно, а конфликт неизбежно приведет к взаимному ущербу. И этот факт также помогает Китаю и России удерживаться от конфликта.Российское военное присутствие в Центральной Азии: взгляд из Пекина
Китай, и это очевидно, является противником долговременного американского военного присутствия в Центральной Азии. Западные ученые, соответственно, задают вопрос об отношении Пекина к военному присутствию России в этом регионе. Может быть, Китай против только американских баз, но не российских? А если так, то почему? Это деликатные вопросы.
В октябре 2003 г. Россия развернула силы на авиабазе Киргизии в Канте (около Бишкека). Это была первая военная база России в Центральной Азии со времени распада Советского Союза. В октябре 2004 г. Россия начала операции на второй военной базе в Центральной Азии, на этот раз в Таджикистане. В обоих случаях речь идет о долговременных соглашениях с принимающими странами30. Киргизия и Таджикистан являются соседями Китая, так что российские базы расположены близ границы с Китаем. В ноябре 2005 г. Россия и Узбекистан объявили о заключении союза, предусматривающего право каждой из сторон в случае необходимости использовать военные сооружения на территории другой стороны. Это дает российским вооруженным силам доступ в Узбекистан, что открывает реальную перспективу военного присутствия России в Узбекистане31. Вполне возможно, что Россия продолжит укреплять свое военное присутствие в регионе.
Китай не делал публичных заявлений в связи с военным присутствием России в Центральной Азии. Он не выразил ни одобрения, ни несогласия. Если следовать логике традиционной геополитики, Пекину не может нравиться то, что любая крупная держава создает военную базу в соседних странах; тем не менее китайская реакция на военные базы России в Центральной Азии была другой. Все дело в истории: Россия держала здесь свои вооруженные силы более ста лет, в том числе и после объявления независимости (