– Ты похудел. Надо больше есть!
– Отец…
– Мириам, – сказал Влад. Головокружение.
– Влад, – ответила она. Легко дотронулась до его плеча. – Я так рада тебя видеть.
– Ты опять его нашла, – сказал Влад.
– Он… – Она запнулась. – Мы встретились случайно.
– Это хорошо. Это хорошо, – сказал Влад. – Пойдемте. Угощу вас кофе. Отметим.
– Отец, не думаю, что…
– Тебя никто не просит думать! – взорвался Влад. – Пойдемте, – куда тише. – Пойдемте.
Они сели в маленьком кафе. Влад заказал полбутылки арака. Разлил. Руки не трясутся. Центральная высится перед ними, как столб с указателем «Будущее». Неправильный указатель, решил Влад: это – часть моего прошлого.
– Лехаим, – сказал он. Они подняли стаканы и выпили.
Вывих времени. Он опять в своей квартире, рядом стоит этот старый робот, Р. Патчедел.
– Что это ты делаешь? – закричал Влад. Он помнил, как вспоминал; движущиеся воспоминания – кубики в его руках, он перекладывает их в воздухе перед собой. Пытаясь понять, как бы сложить их во что-то цельное, чтобы стало ясно, что шло перед чем.
– Я вас искал, – сказал робот. Влад помнил робота – и как Влад, и памятью Вэйвэя. Р. Патчедел совершил обряд обрезания маленького Влада и, когда пришло время, обрезал Бориса. Он был стар, когда Вэйвэй приехал в эту страну молодым и бедным гастарбайтером, – столько лет назад.
– Оставь меня в покое. – Вмешательство вдруг возмутило Влада. – Тебя послал Борис, – добавил он. Это был не вопрос.
– Он беспокоится, – сказал робот. – Влад, я тоже беспокоюсь.
– Почему ты думаешь, что ты лучше нас? – спросил Влад. – Робот. Ты – вещь. Кусок металла с приделанным Я-контуром. Что ты знаешь о том, каково это – быть живым?
Робот не ответил. Позднее Влад понял, что его нет рядом, что квартира пуста – и была пуста какое-то время.
Ничто из этого не беспокоило бы его так сильно, если бы он только вспомнил ее имя.
– Посмертные возможности? – спросил он, эхом отражая слова врача.
– Да, да, – сказал врач. – Есть несколько стандартных процедур, которые мы должны обсудить прежде, чем…
– Например?
Он чувствовал, как утекает время. Откладывать больше нельзя. Человек должен сам решать, когда ему уйти. Уйти достойно. Прожить столько лет – уже достижение: есть что праздновать.
– Мы можем вас заморозить.
– Заморозить.
У Влада отняли силу воли. Он воевал с воспоминаниями, которые нападали толпой. В нашей семье еще никого не замораживали.
– Заморозить до момента, когда вам захочется пробудиться, – сказал доктор Графф. – Столетие-другое?
– Это, наверное, недешево?
– Стандартный контракт, – ответил доктор Графф. – Имущество плюс…
– Да, да, – кивнул Влад. – В смысле – нет. Что такого, по-вашему, случится через сто, двести, пятьсот лет?
– Часто пациенты неизлечимо больны, – объяснил доктор Графф. – Они надеются на исцеление. Есть еще хронотуристы, те, кто разочаровался в своей эпохе и хочет найти что-то новое, странное.
– Будущее.
– Будущее, – согласился доктор Графф.
– Я видел будущее, – поведал Влад. – Мне нельзя возвращаться в прошлое, доктор Графф. Его слишком много, и оно сломано, и оно существует только в моей голове. Я не хочу путешествовать в будущее.
– Еще вас можно заморозить на борту корабля Исхода, – предложил врач. – Он доставит вас в пространство за Верхними Верхами. Вы можете очнуться на новой планете, в новом мире.
Влад улыбнулся.
– Мальчик мой, – проговорил он тихо.
– Простите?
– Мой мальчик, Борис. Он тоже врач, знаете ли.
– Борис Чонг? А я его помню. Мы вместе работали. В родильных клиниках. Давным-давно. Он улетел на Марс, кажется?
– Он вернулся. Он всегда был хорошим сыном.
– Надо будет его разыскать.
– Я не хочу к звездам. Уехать подальше – еще не значит измениться самому.
– Это верно, – кивнул врач. – Ну, еще есть, разумеется, возможность загрузки.
– Чтобы существовала симуляция Я-контура? А прежние тело и сознание умрут?
– Да.
– Доктор, я буду жить в форме памяти, – сказал Влад. – Это то, чего я не могу изменить. Каждая частица меня, все то, что делает меня мной, будет жить, и мои внуки и дети племянников и племянниц, и все те, кто родится на Центральной станции и где угодно еще, сейчас и в будущем, все они будут помнить через меня то, что я видел, если того пожелают. – Он опять улыбнулся. – Думаете, они будут умнее нас? Думаете, они будут учиться на наших ошибках и не наделают собственных?
– Нет, – ответил врач.
– Я – сын Вэйвэя, его Безумие живет в моем сознании и моей памяти. Я уже стал памятью, доктор Графф. Но память – это еще не я. Мы покончили с предвариловкой?
– Вас можно киборгировать.
– Доктор, моя сестра стала киборгом больше чем на восемьдесят процентов. Госпожа Чонг-старшая, как они ее называют. Она принадлежит к церкви Робота. Однажды она, разумеется, пойдет на Трансляцию. Но ее путь – не мой.
– Значит, вы определились.
– Да.
Врач вздохнул, откинулся в кресле.
– В таком случае, – сказал он, – у нас есть каталог.
Он нашарил в ящике стола печатную книгу. Книгу! Влад обрадовался. Он коснулся бумаги, понюхал ее и на мгновение вновь почувствовал себя ребенком. Он листал книгу неумелыми пальцами, смакуя тактильные ощущения. Страница за страницей прохладных, спокойных альтернатив.
– Это что? – спросил он.
– Это… Популярный выбор, – констатировал доктор Графф. – Потеря крови в теплой ароматизированной ванне. Приятная музыка, свечи. Бутылка вина. Перед этим таблетка, чтобы никакой боли. Традиционный выбор.
– Традиции важны, – сказал Влад.
– Да. Да.
Но Влад листал дальше.
– Это? – Он указал на страницу не без отвращения.
– Псевдоубийство, да, – пояснил врач. – Симуляция. Мы не можем нанять для такого людей, разумеется. И, само собой, цифровой разум. У нас есть весьма жизнеподобный дубль с зачаточными мыслительными процессами, никакого сознания, естественно… Естественно. Некоторым нашим пациентам по нраву идея насильственной смерти. Она более… театральна.
– Я вижу, допускается даже запись?
– Некоторым из нас нравится… смотреть. Да. И есть пациенты, которым важны зрители. В подобных обстоятельствах наследникам пациента выплачивается некоторая компенсация…
– Безвкусно, – решил Влад.
– Вполне, вполне, – откликнулся врач.
– Вульгарно.
– Это определенно здравый взгляд на вещи, да, да…
Влад листал дальше.
– Никогда не думал, что есть столько способов…
– Очень много способов, – заверил врач. – Мы, люди, страсть как любим выдумывать новые способы умереть.
Пока Влад долистывал каталог до конца, врач сидел неподвижно.
– Естественно, вам не нужно ничего решать здесь и сейчас, – сказал он. – На деле мы рекомендуем брать время на размышле…
– Что, если я хочу сделать это немедленно? – спросил Влад.
– Нужно заполнить бумаги, это процесс…
– Но – это возможно?
– Конечно. Множество базовых вариантов доступны здесь же, в палатах смерти, включая разные посмертные услуги, скажем, кремацию, или погребение, или…
– Мне нравится вот это, – сказал Влад, тыча пальцем в страницу. Врач перегнулся через стол.
– Это… ах да. Да. Удивительно популярная процедура. Но, само собой, недоступная, так сказать… – он растерянно развел руками, – здесь. Понятным образом.
– Конечно, – сказал Влад.
– Но мы можем организовать поездку, со всем комфортом, заранее все подготовив…
– Давайте.
Врач кивнул.
– Очень хорошо, – сказал он. – Я только заполню бланки.
В очередной раз вынырнув из великого сверкающего моря, Влад увидел лица, очень близко. Борис был вне себя. Мириам – участлива.
– Черт подери, отец!
– Не ругайся при мне, сын.
– Ты ходил в чертову клинику самоубийств?
– Я хожу куда хочу.
Они яростно глядели друг на друга. Мириам положила руку на плечо Бориса. Влад посмотрел на нее. Посмотрел на сына. На миг он увидел лицо мальчика, которым Борис был когда-то. В глазах – обида. Непонимание. Будто случилось что-то плохое.
– Борис…
– Отец…
Влад поднялся. Приблизил свое лицо к лицу сына.
– Уходи, – сказал он.
– Нет.
– Борис, я – твой отец, и я велю тебе…
Борис толкнул его. Изумленный Влад отступил на шаг. Затрясся. Вцепился в кресло, чтобы не упасть на пол. Услышал, как резко вздохнула Мириам.
Мириам, в ужасе:
– Борис, что ты?..
– Отец? Отец!
– Я в порядке, – ответил Влад. Выпрямился. Почти улыбнулся. – Глупый мальчик, – сказал он.
Борис тяжело задышал. Влад посмотрел на свои руки: пальцы сжались в кулаки. Вся эта злость. Никому от нее лучше не стало. Ничего не сделать: мальчика жалко.
– Гляди, – сказал он. – Просто…
Когда он всплыл снова, Мириам исчезла, а Борис сидел на стуле в углу. Мальчик спал.
Хороший мальчик, думал Влад. Вернулся. Беспокоился о старике-отце. Таким нельзя не гордиться. Врач. Правда, детей нет. Влад с удовольствием повозился бы с внуками. Стук в дверь. Борис моргает. На его шее пульсирует ауг. Гадкая штуковина.
– Я открою, – сказал Влад. Пошел к двери.
Опять этот робот. Р. Патчедел. Да еще и с сестрой Влада. Можно было догадаться.
– Владимир Мордехай Чонг, – начала она. – Ты что вообще себе думаешь?
– Привет, Тамара.
– Сам с приветом. – Она вошла в квартиру, робот последовал за ней. – Что это за чушь – будто ты решил наложить на себя руки?
– Чтобы ты спросила, Тамара! Посмотри на себя, – Влад снова злился. Давно было пора. Он вынырнул из моря надолго, воспоминания стекли с него, как вода. Времени хватило, чтобы сходить в клинику и сделать все приготовления. Но не хватило, как оказалось, на то, чтобы исполнить задуманное до следующего обострения. Пробивать поверхность становилось все сложнее. Влад знал, что очень скоро останется под толщей воды навсегда. – Ты почти полностью стала машиной!