Все письма — призыв к коренным переменам,
Бурэ, переводчик, их взял со стола, —
И здесь демагог с краснобаем тому набьют цену,
Кто множество благ всем своим обещал.
Скорее, скорее, скорей уходите!
Из Монт-Авентайна разносится зов,
Колонья с семьей! С Аримини и с Прато бегите!
Здесь жизнь насыщают страданья и кровь.
Ведь из ничего вспыхнут бури в Равенне,
Бунт сильных пятнадцати душит Форнез,
А в Риме пожары и кровь благоденствия сменят.
Ведь два двухголовых уродца окрест.
Могущество двум дано выборной властью,
Изгнанник отброшен в позорную тень.
Разграблен весь дом и повсюду несчастья,
И в нови колыхнется пасмурный день.
Из третьих рядов он продвинется в первый,
Опорой ему станет сброд, а не знать.
Тиран оккупирует Пизу и Люкку, наверно,
Громила с низов мог людей усмирять.
Полки англичан наводняют Кайену,
И здесь аквитанцы присвоили власть,
Ну как, Лангедок, хороши перемены?
Вот барбокситанцев намерены звать.
Злой дух обитает в старинной гробнице.
Открывший — захлопни ж, захлопни скорей!
Но поздно, и бедствию дали разлиться,
И лучших оно не щадит королей.
Никто не уйдет от возмездия свыше,
Сам Бог покарает волчат и волков.
Отца принц убил, и потомки об этом услышат,
Цени ж Тайнописцев минувших веков!
Мистический свет виден в храме Весталок,
Останки колонн точно мачты затопших судов.
Тень девочки с лампой в руках пробежала.
Низмесцы! Разлив сокрушает ваш кров.
Монах и монашка у трупа ребенка,
Чье тельце стекольщик случайно нашел…
К военному лагерю с Фойкса проложены тропки,
Готовься, Тулуза, принять эту боль.
На смерть осужден был совсем невиновный,
И зрелище казни пьянило людей.
Потом здесь чума разжигала жаровни,
И судьи бежали отсюда скорей.
Кому серебро этих статуй вернули?
Диана с Меркурием видят озерное дно,
Рыбешки под старым сосудом блеснули,
И золото в нем никому не сдано.
Бежали они из темницы салонской,
Свирепый болоньец, моденские два,
Костер с Буранкоза открыл их тряпье и обноски,
И ночью всех видно у скользкого рва.
Готов для преступников чан над Равенной,
Чан с медом, с оливковым маслом, с вином.
Живьем в нем кипеть будет всякий повинный:
Семерка предстанет в Бордо пред судом.
Парпан не сумеет помочь кардиналу.
Куда же, куда непокорным бежать?
Три мирных и немощных пять устояли.
Бургонский прелат может их поддержать.
Блеск молний одобрят лихие созвездья,
Тот блеск омрачит центр Майенских лесов.
Кровь с листьев стекает на зверя из бездны,
Великие люди похожи на псов.
Страна не сорвется в глубокую бездну.
Решительный Франко друзей созовет.
Пускай неприязнь дипломатов исчезнет:
Испания силой традиций живет.
Что ж! Новый король любит кровопролитье,
И умер для Франции век золотой.
Вы третьего сына Нероном Креста назовите,
И он воссоздаст Форнерон дорогой.
О славе империи знают фламандцы,
Дофин сделал лилии частью Нанси.
Уйдя с лучших мест, трудно с болью расстаться,
Под гнетом препятствий сам Монморанси.
Он ночью идет сквозь леса возле Рейна,
А камень белеет в Волторте-Херне,
Весь в сером монах вызвал бурю в Варенах,
Где вольные люди и храмы в огне.
С собора Блуа виден мост чрез Луару,
Король и прелат встретят зло на мосту.
У Лонских болот воевали недаром,
Раз все духовенство отсюда сметут.
Придворным здесь надобен вкрадчивый шепот:
Король был в соборе вблизи от дворца,
А Альба с Мантором, ступив на садовые тропы,
Кинжалом и словом пронзают сердца.
Недаром обрушилась кровля у дома.
С продавленным черепом сын короля.
Молитва отцу не приходит на помощь,
И праздничный блеск не полюбит земля.
Их двое, детей королевского дома.
Карета бежит от дворца над скалой,
Поездку сады монастырские помнят,
Где плод недозрелый качался с листвой.
Известье летит из Испании птицей,
Крылом задевая куст роз у моста…
Быстрее, чем мысль, эта весть разлетится:
Безирс для погони еще не устал.
Уход его глуп: нет серьезной причины.
Неверно, что Папа ему угрожал.
Люблю освежающий ветр в Пиомбино
И стены в Вультрее в зеленых плащах.
Достигший высот изменяет дофину.
Мост сломан, и ветер повалит забор.
Но старый Текон в тех делах неповинен
И герцогу стелет в знак дружбы ковер.
Встречай Геную и Сицилию пушечным громом!
Летит над Иллирией рой парусов.
Не видишь: с Венеции и Масильона
Противник с венгерцем схватиться готов.
Да! Он Сен-Квентин никому не уступит,
И он же с упорством захватит Каллас,
Дома, корабли у Шарье испугаются крови и трупов,
Так новый порядок встречают у нас.
Пуолская гавань и Сент-Николас видны с борта,
Корабль норманнов качал фанатичный залив.
«Алла!» — слышен крик с Византийского порта,
Кадиз и испанцы крестов не сдали.
Земля на куски раскололась от взрывов,
В развалинах будут Кассич и Сент-Джордж,
Есть бреши в соборе у края обрыва,
И Пасха идет сквозь жестокость и ложь.
Порфирий! Сквозь время плывут манускрипты,
Подобно словесным большим кораблям.
Твой череп истлел, но твои паруса не забыты,
И мысль не догнать даже будущим дням.
Он будет сильней европейских монархов,
Его называют французской грозой,
Италия сбита великой нападкой,
И Рим Геркулесовой схвачен рукой.
Свершилось — один пятистам его предал.
Нарбонн! И ты, Солк! Чем зажечь фонари?
Ведь явь станет хуже кровавого бреда,
Монархия в зареве штурмов горит.
Теперь победителям роз не кидают,
К бесславию шел белокурый отряд,
В полях Македонских успех Фердинанда бросает,
И он с мирмидонцем сцепиться не рад.
Юнцы короля оттеснили от трона.
Он гибнет — топор занесен с высоты.
Сигнал светит с мачт: берегись беззаконий,
Три брата друг другу — враги и скоты.
«Кругом! Шагом марш!» — всем мостам с ветряками,
Теченью реки и дворцам на Тулузском пути
Декабрь дал приказ и взмахнул ветровыми руками.
Бассейн всей Гаронны крутящимся диском летит.
Французов, поди, будут ждать у Ажана,
Подсобник с Нарбонна беспечностью пьян,
Теперь англичане, рашельцы с Бордо выступают по плану.
Енатьян! И ты пострадаешь от ран!
Гляди: в Арбизеле, в Гревари так лихо.
Саванна взята штурмовою волной.
За старой стеной над дворцом — бой и дикие крики.
Их слышат Гвиара, Шарье и Гасконь.
Летит в Сен-Квентин шум листвы Баурлиса.
Фламандцы в Абее идут под удар.
Путь к миру гвардейскою шпагой пронизан,
Двух юных сынов ждет нежданный угар.
Да! Герцог теперь уже занял Карпентрез,
И черный берет его с красным пером,
Вот Генрих Великий царит в Авиньоне под ветром,
И в римском посланье оплакан был шторм.
К Тунису откатится варвар разбитый.
Мы вместе: Монако, Сицилия, вся Генуя,
С Венецией флот снарядим знаменитый:
Не быть полумесяцу в наших краях.
В бою — измаэлиты и крузодеры,
В огне паруса десяти кораблей.
Неверные и христиане — в неистовом споре,
Но в небе теперь над мечетью светлей.
Скорее беги из проклятой Женевы,
Где золото станет железной звездой,
Оттуда на землю лучи устремятся из гнева,
И небо подаст нам свой знак пред враждой.
К чему ему истина в важных вопросах?
Он ложью свои поправляет дела.
Законы и совесть он вовсе отбросил.
В Париж и Пьемонт злая скорбь забрела.
Он в мантии красной идет по Тулузе:
Не грешников — жертвы ища средь людей.
Тень тыкв в огородах над камерой пыток не сузят,
И новые казни предвидят везде.
Проекты реформ составлялись напрасно,
Раз голову слову снес переворот.
Смещенный монарх пред судьбою опасной,
Ворота дворца бурей крутит и рвет.
Шатается город у вод океана,
Дома валит с ног сумасшедшей волной,
Разбиты суда и мосты ураганом,
И ветер смеется над ранней весной.
Война и мятеж множат груды развалин,
К Антверпену движутся Кент и Брюссель,
Английский король к эшафоту отправлен.
От соли с вином будет Лондон хмелеть.
Большим демагогом был хитрый Мендозус,
Став демоном многих горячих юнцов,
Здесь варварство мечет напрасные грозы, —
Норларис — теперь — не отрада отцов.
Опасен для красных рост сект и религий:
Ударами плети не выстроишь мир!
Никто не спасется от дьявольской лиги,
Лишь демон земной приглашен был на пир.
Жизнь делит всю землю на две половины,
Одна будет с миром, другая — с войной,
В крови захлебнется и зверь и невинный,
Кому же вся Франция ближе душой?
Горели живьем три пажа в трех каминах,
Их юный король приказал умертвить.
Будь счастлив, живущий вдали неповинный,
Свои же безумцу спешат отомстить.
Они в Корсибон прибывают с почетом.
Равенна! Ликует ограбивший даму в порту.
Посол Лиссабона! Морские пучины разверсты.
Засевшие в скалах душ семьдесят с места сметут.
Весь Запад шатает войной небывалой:
Никто не спасется, ни старый, ни юный, ни зверь.
Пожары за кровью горячей бежали,
Меркурий, Юпитер и Марс не считают потерь.
Их лагерь раскинулся под Наудамом.
Оставлен в Майотах их выцветший флаг.
Ведь более тысячи на два разделятся стана,
Но только стан первый второму не враг.
Король прибыл в Друкс, чтобы вместо покоя
Оставить незыблемым прежний закон.
Ворота срывались с петель, трон был смят и расколот,