– Давайте сюда. Прикрепите к веревке сеть, кладите туда, я подниму, потом помогу вам подняться.
– Не жадничайте, колонель.
– Не понял?
– Да не спешите вы так. Этот ящик Пандоры совсем небольшой. Мы с ним вылезем вместе.
Хиллориан на несколько секунд замолчал, а когда заговорил, голос его казался обиженным.
– Вы параноик, Алекс. Неужели вы вообразили, что я брошу вас подыхать на дне?
– И в мыслях не держал. Скажем так – я берегу ваши усилия.
– Лезьте наверх – я держу. И уходим. Сыт по горло ржавой пылью и вашей наглостью.
Стриж сунул куб в сеть, прикрепил импровизированный рюкзак за спину, подтянулся на веревке, тщетно выискивая опору для ног. Перебирая руками, добрался до края горизонтального лаза.
– Готово. Руку не дадите? Тут зверски узко.
– Разум вас возьми – руки у меня заняты. Справляйтесь сами.
Иллирианец тщетно пытался втиснуться в проход – мешала ноша за спиной.
– Проклятье, я застрял.
– Я же предупреждал – надо было сперва поднять эту штуку, а потом самому лезть налегке.
Крыть было нечем. Дезет прикинул, сможет ли вцепиться в край лаза.
– Эй, колонель! Я сейчас ухвачусь за карниз. Подам сигнал – отпускайте веревку, освобождайте руки. Подберитесь ко мне и отцепите с моей спины эту дрянь. Втащите ее, я влезу следом.
– Отменно. Вы уже держитесь?
– Да.
Полковник Хиллориан выглянул из отверстия, жадно оглядел груз.
– Сейчас отвяжу.
Стриж почувствовал, как по воротнику его куртки в поисках узла нервно шарят пальцы полковника, как они грубо дергают запутавшийся шнурок.
– Быстрее. Я не фрукт на ветке.
– Сейчас…
Контейнер отделился от спины иллирианца и исчез в проходе – полковник отпихнул груз подальше.
– Готово, колонель?
– Да.
– Помогите мне влезть, дайте руку.
– Сейчас.
Всего в полуметре от себя Стриж видел напряженное лицо полковника, заострившийся нос, темные впадины вокруг глаз, резкую сетку морщин на обветренных скулах.
– Вы дадите мне руку, наконец?
– Нет.
…Первый удар был нанесен по пальцам, второй – в голову, но пришелся мимо – в плечо. Иллирианец разжал руки и с четырехметровой высоты рухнул вниз, стараясь приземлиться на ноги. Это ему почти удалось – под левый ботинок попал камень, вызвав резкую боль в потянутой лодыжке.
Стриж сел на дне колодца, кривясь и ощупывая щиколотку.
Полковник, светя головным фонариком, заглянул вниз. Лицо его казалось черным пятном в нимбе холодноватого света.
– Вы живы?
– Издеваетесь?
– Нет, не издеваюсь. Тут мельче, чем мне показалось вначале. Я-то надеялся, что вы сразу сломаете себе шею.
– О, Разум… Зачем?
– Я не садист – зачем мне ваша медленная смерть, Алекс? Простите, не могу оставить вас в живых. В этом деле зверски мешают свидетели.
Бурная, нерассуждающая ненависть захлестнула Стрижа, он совершил едва ли не самый глупый поступок в своей жизни – подпрыгнув, попытался дотянуться до каленусийского полковника. Пальцы бессильно царапнули отполированный камень колодца. Хиллориан покачал головой.
– Не дергайтесь, кости переломаете. Честное слово, Стриж, мне очень жаль вас. Вы мне нравитесь, но есть высшие соображения.
– Какие еще, ………………… высшие соображения?! Вы обещали.
– Все, что касается Нины Дезет – обещал и выполню.
– Так я вам теперь и поверил.
– Не хотите – не верьте, но я не лгу.
– Хорошенькое дело вы задумали, в голову …………………. псих, если убираете свидетелей. Ставлю сто против одного, что руководство Департамента понятия не имеет о ваших манипуляциях.
– А это не ваше дело. Будете вопить и сквернословить – я обижусь и уйду. Вы как – хотите быстрой смерти или предпочитаете тихо чахнуть на дне колодца?
Стриж едва не застонал от бессильной ярости.
– Пристрелите?
– А как же.
Полковник вытащил пистолет.
– Развернитесь к свету и не дергайтесь, тогда я постараюсь обойтись одним выстрелом. И вообще – примите мои заверения в искреннем уважении.
Стриж, не отводя глаз, смотрел прямо в черное дуло пистолета.
– Интересно, что вы задумали, колонель? Ведь вы же не корыстны. Откуда такая нелояльность у наблюдателя? Небось, воображаете себя спасителем человечества?
– Не ваше дело.
– Я угадал. Дерьмо вы поганое, а не спаситель. Дерьмо – шизофреник с манией величия.
Длинное лицо Хиллориана болезненно дернулось, потеряв обычное замкнутое выражение. Он убрал пистолет.
– Ну все, с меня довольно. Я ухожу. На кой черт мне играть роль палача? Умирайте сами, Стриж.
Хиллориан решительно попятился, скрываясь в дыре.
– Эй, постойте, колонель! Не уходите.
– Чего еще?
– Делайте, что задумали. Я не буду дергаться.
– Поздно. Мне расхотелось. Бесплатный совет – у вас есть перочинный нож, надоест тут сидеть – вскройте себе вены. А я не хочу мараться вашим расстрелом. Да и патроны надо экономить.
– Вы губите мою бессмертную душу. Религия Разума запрещает самоубийство.
– Это у иллирианского сардара-то – религиозные мотивы? Ну и лжец.
– Погодите…
– Идите вы…
– Колонель, вернитесь! Не оставляйте меня! КОЛОНЕЛЬ!!! ХИЛЛОРИА-А-Н!!!
Глухое эхо утихло. Дезет слышал, как хрустят камни и скрипит ржавое, битое железо. Септимус Хиллориан удалялся, унося с собой обиду, неведомые великие планы, а заодно и тайну Аномалии.
Оставшись в одиночестве, Стриж первым делом выключил фонарь – слабый свет перестал разгонять чернильный мрак. В шахте сгустилась тьма, звеня внезапно наступившей тишиной. Иллирианец прислушался – часто стучал его собственный пульс, огромный массив камня и железа мертво молчал. Сквозь безмолвие пробился осторожный шорох – где-то мелкими шажками пробежали осторожные лапки. “Хмурики приходят из темноты”. Стриж с трудом подавил дурацкое желание включить фонарь – остаток заряда в батарейках еще мог пригодиться. Он привалился к стене, попытался успокоиться. Через некоторое время сумасшедшее биение пульса замедлилось, темнота перестала тревожно звенеть. “Это надо же было мне оказаться в яме, чтобы заиметь время на размышления”.
Итак, Хиллориан. Полковник имеет цель, отличную от целей Департамента Обзора. Кто за ним стоит? Очевидный ответ – Иллира – почему-то не устраивал Стрижа. Замкнутое достоинство Хиллориана не вязалось с мотивами платного агента принцепса. Каленусийские инсургенты? Война, поединок со следственной машиной Порт-Калинуса, три года в Форт-Харай – все это отбросило Стрижа назад. Подлинное состояние внутренней жизни Каленусии во многом оставалось для него загадкой. Тем не менее, версия казалась логичной – она объясняла все. Дезет почувствовал невольное уважение к безвестному подполью. Засадить змеюку Хиллориана на место руководителя проекта “Аномалия” – это надо воистину постараться.
Иллирианец задумался. Вывод первый – получив искомое, полковник не собирается возвращаться в стены Департамента. Вывод второй – любой свидетель провала ли, победы ли, без разницы – пойдет в Ледяную Пустоту. Он это планировал с самого начала, понял Стриж.
Третий вывод отдавал фатализмом: “сюда никто не придет”. Имей такую возможность Иеремия, он не станет искать и спасать ненавистного сардара. Дирк, верный друг по долгу благодарности, прямой и бесхитростный Дирк – мертв. Джулия Симониан? Сострадалистка озлоблена, но могла бы помочь Стрижу ровно с теми же мотивами, с какими лечат раненую собаку. Да вот только жить каленусийской леди осталось всего ничего – до нее вот-вот доберется свободный, вооруженный, готовый на все Хиллориан…
Стриж вскочил, словно подброшенный.
– Подавись ты Мировой Дурью, наблюдатель. Я подпорчу тебе удовольствие от победы.
Иллирианец включил налобный фонарик. Стены колодца лаково блестели.
– Тут и муха не влезет.
Дезет поднял брошенную сбежавшим полковником веревку.
– Если бы я стоял наверху, то мог бы спустить ее вниз. Но если бы я стоял наверху, то в этом не было бы никакой надобности.
Стриж расхохотался, вытирая глаза.
– Парадокс имени Септимуса Хиллориана.
Он, взбивая пыль, метался по круглому пятачку, со всех сторон огороженному камнем. Ржавая труха скрипела под подошвами ботинок.
– О, зараза!
Штырь рычага, о который запнулся иллирианец, оказался не столь уж и проржавевшим. Ушибленный Дезет присел на корточки, потрогал холодное железо. Рычагов оказалось два.
– Знать бы еще, что они включают… Если включают вообще.
Стриж напряг воображение – получалось все, что угодно – от вентиляции до самоуничтожения. Он плотно охватил ржавые штыри ладонями.
– Так правый или левый?
Иллирианец чуть напряг правую руку. Интуиция корчилась, вопя об опасности. Дезет разжал руки, вытер со лба пот.
– Так не пойдет! Так мы просидим здесь вечно, Стриж…
Эхо голоса отразилось от стен, истерически забилось в замкнутом пространстве. Стены колодца победно сверкали. Иллирианец пошарил в кармане и извлек на свет мелкую монетку – каленусийский асс. “Решка” изображала гордый контур единицы, “орел” победно демонстрировал абрис указующего вверх перста, силуэт Дворца Сената в Порт-Калинусе.
– Сенаторы идут налево, цифры – направо…
Серебристый кругляш взмыл вверх и упал, взметнув крошечный фонтанчик ржавой трухи. Дезет накрыл монетку ладонью. Он медлил – рука словно прилипла к полу.
– Чего я жду?
Стриж извлек серебряк из сухой грязи.
– Орел.
И в ту же секунду, опасаясь передумать, рванул левый рычаг. Хрустнуло…
… и не произошло ничего. Темнота насмешливо молчала.
– И что мы имеем на этот раз? Еще одно разочарование.
Хрустнуло еще разок. Мелко задрожал пол под ногами. Ржавчина на полу словно бы вскипела. Круг пола дрогнул и, отделившись от стен, медленно-медленно, как поршень, пошел вверх.
– Разум, это что – лифт?
На крошечном пятачке, среди скрежета, лязга, в облаке железной пыли, вытирая ресницы и хлопая себя по бокам, неистово хохотал Стриж. На секунду перед его глазами очутилось и опалило холодом страха то самое, уже забытое, вплавленное в камень стены изображение. Картинка оказалась впечатляющей. Даже более того.