— Ну давай уже, давай, князь… ну? У нас же не вся, язви ее, ночка в распоряжении… Где ты, волки тебя загрызи?
Пока он обрушивал проклятия на голову пальмирского князя, один мятежник из числа бодрствующих поднялся из круга своих товарищей и не спеша направился в сторону Макрона.
— Ну молодец, — буркнул Макрон, — нашел время гадить.
Раздражение сменилось тревожным замешательством: фигура шла прямехонько туда, где лежал Макрон — того и гляди о него запнется, если продолжит идти в этом направлении. Макрон, припав к земле, полез рукой к рукояти меча. Уже слышны были шаги: неспешное шарканье по усыпанной камешками почве. Кто-то из мятежников смешливо окликнул товарища, и тот, обернувшись, сварливо бросил что-то в ответ, вызвав общий смех. Макрон лежал между большим валуном и кривым разлапистым кустом, наблюдая за его приближением через путаницу змеистых ветвей. Вот человек остановился, приглядывая себе укромное местечко, и облюбовал его возле камня, не более чем в трех шагах от Макрона. Задрав длинные полы одежды, он сел на корточки и выставил свою нижнюю часть как раз в сторону старшего префекта. Ну спасибо. Теперь он со сладострастным кряхтеньем тужился, вызывая у Макрона брезгливое негодование по поводу рациона, так способствующего газообразованию. Однако не оставалось ничего иного, кроме как, морща нос, стараться не вдыхать зловония. Наконец сиделец управился и начал оглядываться в поисках подтирки. Тут-то их взгляды и встретились. Сиделец ошарашенно застыл.
Долю секунды оба не двигались, вслед за чем верзун встал в полный рост, не сводя глаз с того места, где прятался Макрон. Тот в это время, затаив дыхание, осторожно убрал руку с меча и нащупывал поблизости подходящий камень. Вскоре пальцы легли на достаточно увесистый и удобно лежащий в руке и сомкнулись в тот момент, как горе-повстанец, ругнувшись, сделал в сторону Макрона неуверенный шаг.
Макрон рванулся из укрытия, как можно резче кидая камень и выхватывая в броске меч. Камень вскользь ударил врагу по челюсти, ненадолго оглушив, что дало Макрону возможность беспрепятственно сбить повстанца наземь, всадив ему при этом в брюшину меч. Макрон упал на врага сверху, выбив из него при падении дыхание. Клинок вошел повстанцу под ребро, в жизненно важные органы. Тот завозился, отчаянно втягивая воздух: того и гляди выкрикнет предупреждение, прежде чем умереть.
— А ну-ка, ну-ка, — прошипел Макрон, затыкая ему рот ладонью. Тот из последних сил взбрыкнул, стараясь скинуть римлянина, но Макрон наддал встречно, яростно всадив при этом клинок неприятелю в грудь. Мятежник еще раз вздрогнул и обмяк, незряче уставясь на звезды. Макрон еще какое-то время удерживал ладонь на раззявленном рту, пока не убедился, что схватка действительно закончилась, и лишь тогда постепенно снял ладонь с помертвелых губ. Тогда он скатился с неподвижного тела и, выдернув из него меч, отдышался. Лишь спустя секунду до него дошло, что скатился-то он как раз на то местечко, где убиенный вот только что сидел на корточках.
— Дерьмо, — констатировал Макрон (получается, в буквальном смысле). — Вот, язви его, красота…
Он потянулся к трупу, отодрал кус от его долгополой рубахи и как мог оттер пачкотню, не переставая высматривать Балта с его людьми. Это было уже не смешно. Если князь затянет атаку, то к воротам до света можно уже и не успеть. Со стороны стоянки послышался голос. Макрон замер; голос повторился. Не к добру. Если на оклик не последует ответа, повстанцы так или иначе пошлют кого-нибудь проверить, что там такое стряслось. Макрон поспешно отстегнул застежку и снял шлем, опустив его рядом на землю, а сам осторожно приподнялся так, чтобы его из-за камня видели со стороны стоянки. Когда оклик прозвучал в третий раз, в нем явственно слышалась обеспокоенность. Макрон приподнялся еще и помахал рукой. По счастью, товарищи погибшего различили в темноте машущую фигуру и, рассмеявшись, вернулись к своему разговору.
Не успел Макрон присесть обратно за камень, как из сумрака под внезапный перестук копыт хищно метнулись черные тени, прямиком на стоянку повстанцев. Конский топот перемежался посвистом бьющих в цель стрел, ржанием и всхрапываньем испуганных лошадей. Секунда-другая, и ночь огласилась криками тревоги и боли: это со звонким шелестом посыпались на тех, кто еще не успел проснуться, первые удары клинков. Скрываться больше не было смысла, и Макрон, выбравшись из-за камней, смотрел с безопасного расстояния, как всадники Балта бойко гарцуют меж пальм, беспощадно разя всех и вся, кто подвернется под руку, и стоячих и лежачих.
— Господин префект? — подал голос центурион Гораций, подоспевший со своей центурией. — Вы здесь, господин префект?
— Здесь я, здесь! — Макрон поднял руку, глядя, как на зов трусцой сбегаются легионеры. — Построиться в два ряда. В схватку не лезть. Задача лишь не пускать повстанцев, если они побегут в нашу сторону.
— Слушаю! — истово выдохнул Гораций и, салютнув, поспешил отдавать приказание своей центурии.
Макрон обернулся поглядеть, как обстоит атака на повстанцев. В сущности, она уже закончилась. Конники уже не метались по стоянке, а деловито ее объезжали, топча поверженных и временами приостанавливаясь добить раненого или того, кто, съежившись, молил о пощаде, готовый сдаться. Брать в плен не предусматривалось: это лишь замедлило бы ход колонны, да еще и обернулось неудобством их охранять, не считая риска, что кто-нибудь из них мог выдать колонну криком — на подходе к городу или в преддверии штурма восточных ворот.
— Ну, вот оно и кончено, — перевел дух Макрон. — Послать скорохода к основной колонне. Время продолжить движение.
Из-под разреженной сени пальм выехал всадник — похоже, сам Балт.
— Путь свободен, центурион. Из мятежников не ушел никто. Перебиты все до единого.
— Славная работа, князь, — одобрил Макрон. — Предлагаю выходить немедля.
Впервые за все время в голосе префекта звучало почтение, и Балт, приостановившись, с польщенным видом ему внимал.
— Согласен, — кивнул он. — Теперь, с выходом на равнину, мои люди растянутся и двинутся к воротам впереди колонны. Мешкать больше ни к чему.
— Верно, — согласился Макрон. — Пойдем без дальнейших остановок. Встанем только в ожидании сигнала Катона.
— Так и поступим, центурион. Я дам своим людям знать. — Князь помедлил. — Кстати, а откуда так воняет?
— Воняет? — чуть замешкался Макрон. — Чем?
Балт вместо ответа развернул коня и припустил обратно к своему воинству. Макрон какое-то время смотрел ему вслед, под впечатлением той беспощадной скорости, с какой эти конники разделались с отрядом. Эх, таких бы несколько тысяч в услужение Риму — вот тогда бы всем стало ясно, кто здесь, на восточных границах империи, истинный хозяин. Какое несравненное владение луком и мечом на скаку! В столь подвижном ведении боя лучше разве что парфяне — да и то как сказать: воины Пальмиры, случалось, одолевали и парфян.
Лишь заслышав неровную поступь остальной колонны, Макрон с невольной улыбкой отвлекся от своих абстрактных размышлений. Надо же, как он, с легкой руки Катона, проникся тягой к философствованию. Ну да ладно, на всякое мудрствование есть управа в виде муштры.
— Колонна! — взревел он на пределе допустимой громкости: — В наступление!
Когорты черной змеистой лентой выкатились из-за каменного уступа. Быстро оставив позади место, где потерпел разгром отряд мятежников, колонна покатилась за людьми Балта, держащими путь на восточные ворота Пальмиры. Повстанцев на пути больше не встречалось; лишь юный пастушок спешно погнал в ночь свой мелкий гурт овец, надоедливо блеющий на бегу.
На подходе к городу солдаты Макрона основательно выбились из сил. Ночные переходы неизменно даются труднее дневных из-за добавочной нагрузки на слух и зрение, когда приходится неусыпно высматривать признаки врага или вражеской засады. Балт остановил своих конников и рассредоточил их по флангам пехотинцев Макрона. Солдатам было приказано залечь и в тишине дожидаться сигнала к приступу. Макрон с Балтом выползли немного вперед своего воинства и обосновались примерно в четверти мили от ворот. Городские стены вздымались впереди темной и грозной громадой, освещенной по всей своей длине цепочкой помаргивающих факелов; часть их перемещалась сообразно шагу неразличимых отсюда стражников, медленно кочующих меж башнями в неусыпном бдении.
Вдали за стенами проглядывала цитадель — не вся, а только самой высокой из своих башен. Если у Катона получилось туда пробраться, то именно оттуда и должен последовать сигнал. А потому Макрон не сводил глаз с ее верхушки.
— Что, если твой товарищ с моим рабом все же не сумели туда пробраться? — обернулся к Макрону Балт.
— Ничего, погоди, — с нарочитой уверенностью отозвался Макрон. — Ты Катона еще не знаешь: ему все по плечу. Он везде пройдет.
Балт поглядел на префекта с молчаливой серьезностью.
— Я вижу, ты об этом молодом офицере высокого мнения.
— Да и еще раз да. Катон, он просто редкостный. И нас ни за что не подведет.
— Надеюсь на это, центурион. Теперь все зависит от него.
— Я знаю, — тихо отозвался Макрон, и они оба в молчаливом ожидании стали смотреть на городские стены в тревожных мыслях — один о Катоне, другой о Карпексе. Как там они? Что с ними сталось?
Глава 15
— Римлянин? — спросил воин по-гречески, приопуская изогнутый меч-фалькату. — Что римлянин позабыл у нас в клоаке? Кто-нибудь может мне это объяснить?
— Вытащи меня отсюда! — властно бросил Катон, слыша сзади возню и тяжелое сопение преследователей.
Воин слегка замешкался, невольно преграждая путь своим наседающим сзади товарищам. Затем он сунул меч в ножны и, схватив Катона за руку, выдернул его через закраину лаза в похожую на каземат казарму. При этом он по-прежнему с сомнением на него поглядывал.
— Ну а этот, что ли, тоже римлянин? — указал он на Карпекса, ничком лежащего в желобе водостока, что опоясывал помещение. — Что-то мне не верится.