Так Ржевский стал участником большой игры, задуманной Иваном Грозным. Русский царь замыслил организовать серьезную операцию против своего недруга, крымского хана, с привлечением ногаев и кабардинцев. С этой целью тогда же, в январе 1558 г., из Москвы был отпущен посол кабардинского князя Темрюка Идаровича Канклыч Кануков с посланием, в котором князю Темрюку предлагалось, собрав своих людей, идти на помощь Вишневецкому. Бию Исмаилу царь отписывал в январе же, что собирается «промышляти сею весною» над Девлет-Гиреем, и призвал присоединиться к экспедиции Вишневецкого. Несколько позднее, в марте, отправляя к ногаям посла Елизария Мальцева, Иван передал вместе с ним грамоту Исмаилу, в которой писал, что «царь и великии князь их (то есть Исмаила и его близких. – В. П.) для обид послал на крымсково князя Дмитрея Ивановича Вишневетцкого со многою ратью. А велел ему засести на Днепре Ислам Кермень. И из Ислам Кермени велел ему крымскому царю недружбу делати». К этому царь добавлял, что «черкасом пятигорским велел есми на него (Девлет-Гирея. – В. П.) ж ити, памятуя свое слово, что нам на всякого недруга заодин быти». Естественно, что Исмаилу, по мнению Ивана, следовало присоединиться к Вишневецкому и горцам и хотя бы «детей своих и племянников и рать свою на крымсково» послать вместе с Ивановыми ратными людьми и «черкасами» «промышляти заодин»259. Кстати, забегая вперед, из этой переписки становится ясным, почему Иван отправил вместе с Вишневецким преимущественно вооруженных пищалями казаков и стрельцов – видимо, в Москве предполагали, что Темрюк и Исмаил дадут легкую конницу, а московские ратные люди и казаки Вишневецкого поддержат ее огнем.
Увы, этим планам русского государя не суждено было сбыться. Девлет-Гирей, оповещенный Сигизмундом II, что «Вишневецкий с помочью князя великого Московъского з немалым войском вытягънул на поле»260, поспешил увести своих людей за Перекоп и сам сел в осаду, ожидая набегов русских ратных людей и казаков. В мае Вишневецкий писал царю, что он со своими людьми подошел к самому Перекопу «и сторожей побил за шесть верст от Перекопи, а люди ему встречю крымскые не бывал ни един человек». Простояв под Перекопом ночь, во второй половине следующего дня Вишневецкий пошел на запад, к Днепру, «на Тованьской перевоз» в 25 верстах ниже по течению от Ислам-Кермена, и здесь три дня ждал татар, но и на этот раз «крымцы к нему не бывали и не явливалися». Огорченный этим, князь ушел оттуда на Хортицу, где встретился с Ржевским. Бывшему стрелецкому голове и путивльскому наместнику было поручено чрезвычайно важное и ответственное задание – пока Вишневецкий налегке устремился к Перекопу, Матвей должен был доставить в низовья Днепра караван стругов с провиантом, «зельем» и всеми остальными необходимыми для автономных действий посланной против крымцев немалой рати.
Ржевский успешно справился с поставленной перед ним задачей и, после того как Вишневецкий, «перебрав людишек», отпустил домой с головой Онуфрием Ляшицким тех детей боярских, которые «потомилися» в тяжелом зимнем походе, остался вместе с князем. Последний, оставив «немногих людей, детей боярьскых да казаков и стрелцов», пошел «летовати в Ыслам-Кирмень», намереваясь отсюда совершать рейды «на Крымьского улусы за Перекоп и под Козлец… сколко ему милосердный Бог поможет»261.
Получив эти известия вместе с прибывшим в Москву 12 июня Онуфрием Ляшицким, царь отправил в низовья Днепра сына боярского Н.А. Карпова «ко князю Дмитрею Ивановичю… и к головам Игнатию Заболоцкому, Ширяю Кобякову, Диаку Ржевскому, Ондрею Щепотеву с своим жалованием з золотыми». Одобрив таким образом действия Вишневецкого и его начальных людей, тем не менее государь приказал Вишневецкому вместе с Заболоцким немедленно ехать в Москву, оставив в низовьях Днепра «в коем месте пригоже» голов Ш. Кобякова, Д. Ржевского и А. Щепотева, «а с ними детей боярьскых немного да стрелцов», а также Д. Чулкова и Ю. Булгакова с казаками «промышляти» над крымцами262. Сегодня трудно разобраться, почему Иван отозвал Вишневецкого. Вызвано ли это было тем, что ему стало известно о том, что князь ведет переговоры с Сигизмундом о возращении обратно на литовскую службу? Или же царь решил отозвать князя, желая привлечь на свою сторону Сигизмунда, явно не бывшего в восторге от попыток «московского» закрепиться в низовьях Днепра, – кто знает? Ясно одно – после того как Вишневецкий отъехал к Москве, начальством над оставшимися в Ислам-Кермене русскими ратными людьми приняли на себя Ширяй Кобяков, Матвей Ржевский и Андрей Щепотев. Обращает на себя внимание тот факт, что Ржевский был назван вторым в этом списке, а поскольку, как уже было отмечено выше, он уже бывал в этих местах, то его мнение на военном совете было едва ли не решающим. И надо полагать, действия оставленных в Ислам-Кермене русских детей боярских, стрельцов и казаков были успешны – Девлет-Гирей и откочевавшие к нему отдельные ногайские улусы все лето и осень отсиживались в Крыму, не пытаясь выйти оттуда и атаковать русские рубежи. Лишь отдельные небольшие татарские отряды на свой страх и риск пыталась сходить за ясырем, но без особого успеха. Неудачей закончился и поход, предпринятый в конце 1558 г. калгой Мухаммед-Гиреем. Узнав при подходе к русским рубежам, что и сам царь не ушел «в Немцы» и на берегу по-прежнему стоят русские войска и страшные татарам князья Д.И. Вишневецкий и М.И. Воротынский да боярин И.В. Большой Шереметев находятся на «украйне» – в Рязани, в Туле и в Калуге263, татары несолоно хлебавши повернули поспешно назад, понеся большие потери из-за морозов264.
В следующем, 1559 г. черниговский наместник Матвей Ржевский принял участие в прогремевшей экспедиции окольничего Д.Ф. Адашева против Крыма. В феврале этого года по санному пути «отпустил царь и великий князь воевод своих на Днепр околничего своего и воеводу Данила Федоровича Адашева да воеводу Игнатья Григорьевича Заболотцкого да Ширяя Васильевича Кобякова, да голов стрелецких с стрельцы да голов з детми боярскими да атаманов с казаки», среди которых был и Матвей Ржевский. Перед 8-тысячной ратью, разделенной на три полка, большой, передовой и сторожевой (Ржевский был головой и помощником воеводы передового полка И. Заболоцкого), была поставлена задача идти «в судех» «государево дело» «беречь на Днепре и промышляти на крымскыя улусы»265.
Эта экспедиция была частью большого плана Ивана Грозного по нанесению решительного удара по Крыму. К сожалению, полностью реализовать свой замысел русскому государю не удалось, но Данила Адашев и его люди, в том числе и Матвей Ржевский, руководивший на этот раз, судя по всему, черниговскими детьми боярскими и их послужильцами, выполнили порученное им задание более чем успешно. До самого июля об Адашеве, Ржевском и их отряде в Москве не имели никаких известий. Но в этом месяце в Москву приехали с вестью-сеунчом от Данилы князь Ф.И. Хворостинин и сын боярский С. Товарищев. Они рассказали, чего добились и в чем преуспели окольничий и его люди с того момента, как он отправился в набег на улусы крымского «царя». Поделав, как было приказано, «суды», Адашев со своей ратью по пути, разведанному ранее Ржевским, успешно сплавился вниз по Днепру и вышел к Очакову, где его люди взяли на абордаж турецкое судно «и турок и татар побили, а иных людей поимали с собою в вожи». Заполучив проводников, русские двинулись дальше «и пришли на Чюлю остров на море и тут на протокех другои карабль взяли и тех всех людеи в вожи же с собою поимали». Следующим пунктом назначения стал «Ярлагаш остров (Джарылгач. – В. П.)», на котором русскими были взяты и побиты «многие верблужия стада». Затем люди Адашева высадились на берег в 15 верстах от Перекопа и разделились на несколько отрядов (надо полагать, что это были преимущественно дети боярские – прирожденные всадники, и одним из этих отрядов командовал Матвей Ржевский). «И дал Бог повоевали и поимали многие улусы, – писал летописец, – и многих людеи побили и поимали, и которые татарове собрався приходили на них, и тех многих ис пищалеи побили». После этого русские ратники отошли к своим кораблям, погрузили на них захваченные трофеи и отступили морем на «Озибек остров».
Девлет-Гирей, узнав о нападении «неверных» на его улус, поспешил вдогон за русскими, которые тем временем вернулись к Очакову. Здесь Адашев приказал отпустить всех взятых в плен турок, передав с ними очаковским аге и санджак-бею, что он, Адашев, послан своим государем воевать с его недругом, крымским «царем», «а с Турским государь наш в дружбе и воевати его не велел». Турки беспрепятственно пропустили русский караван вместе со всем захваченным полоном и освобожденными из крымского плена русскими и литовскими полоняниками, и далее путь Адашева лежал вверх по Днепру к Монастырскому острову – место, хорошо знакомое Ржевскому, Заболоцкому и Кобякову. Все попытки Девлет-Гирея атаковать русских «в тесных местех» не имели успеха – Адашеву и его людям удалось отбиться от татар.
Разбив лагерь на Монастырском острове, Адашев узнал от беглого полоняника Федора Ершовского, что крымский «царь», озлобленный безрезультатными шестинедельными попытками перехватить русских, хочет атаковать лагерь «неверных». Однако посланный в разведку сын боярский Нечай Ртищев, выйдя к месту, где хан разбил было свой лагерь (в 15 верстах от Монастырского острова), обнаружил, что того уже и след простыл. Оказывается, как только Девлет-Гирею стало известно о бегстве Ершовского, он поспешно снялся со стана и отступил в Крым266.
Адашев сообщил и еще одну приятную новость – Девлет-Гирей, разозленный непрерывными неудачами, «нагайских мурз в Крыму побил у собя многых, и Исуфовы дети (сыновья прежнего ногайского бия Юсуфа. – В. П.) от него побежали и утекли ко отцу (явная описка летописца – Юсуф был убит в междуусобице своим братом Исмаилом несколькими годами прежде. – В. П.)»267.
Принесенные вести, если верить летописи, вызвали в Москве подлинное ликование. «Царь и великий князь, – писал летописец, – сиа слышав, Богу благодарение въздал, видев его неизреченные щедроты на роде крестьянском, възвестив митрополиту, веле молебная совершити. Преже бо сего от начала, как и юрт Крымской стал, как и в тот Корсунский остров нечестивые бусурманы въдворилися, русская сабля в нечестивых жилищех тех по се время кровава не бывала, ни труба преже сего гласяще, православных воинство ззывающе, ныне же государя нашего у Бога прошением и мудрым крепким разумом и подвигом и невъместимое Христово чюдо вместил; морем его царское воинство в малых челнах полтретьи недели, якоже в кораблех, ходящее и корабли емлюще и воюючи, и воздух бо им по государевой вере к Богу служаше; и немножество воиньства, на великую орду внезапу нападше и повоевав и мстя кровь крестианскую поганым, здорово отъидоша, и царь множества вой собрал, с крымцы и с нагаи в шесть недель ходя подле их берегом, не возможе им ничтоже зла воспретить»