Браун сдал рукопись в MDV в Галле 16 июля 1981-го. В течение года директор Эберхард Гюнтер и разные редакторы договаривались с ним насчет правок, а сам писатель продолжал работать над текстом, опираясь на критику доверенных друзей, в первую очередь двух литературоведов, Дитера и Сильвии Шленштедт, и двух выдающихся писателей, Франца Фюмана и Кристы Вольф. В июле 1982 года редакторы написали о переработанном варианте текста два доклада для внутреннего пользования. Они выражали глубокое уважение к Брауну, который к тому времени заслужил репутацию одного из самых талантливых литераторов ГДР, но рукопись сочли проблематичной. Редакторы настаивали на том, что даже со скидкой на сложный стиль повествования, скрывавший сатиру за неясностями, такое описание «жизни ГДР» неприемлемо[418]. Тем не менее они убедили Брауна отказаться от нескольких «политически и идеологически… недопустимых» мест[419] и к декабрю получили рукопись, которую им казалось вполне разумным включить в план на 1984 год, хотя она еще не была должным образом вычищена для отправки в ГАП на получение окончательного разрешения. Основной редактор Брауна Хиннерк Айнхорн дал характеристику ситуации в отзыве от издательства, который был уклончиво положительным, но предупреждал, что книга «слишком слабо выражает социалистическую партийность»[420].
Эту слабость следовало исправить, если рукопись пройдет проверку цензорами ГАП. Поэтому Айнхорн постарался добиться от Брауна новых уступок в ходе череды встреч, растянувшейся с января по октябрь 1983-го. Тот согласился внести некоторые стилистические исправления, но отказывался вырезать что-либо существенное, в первую очередь, три вышеизложенные эпизода, которые Айнхорн счел недопустимыми. Казалось, что это безвыходная ситуация, пока в нее не вмешались двое друзей Брауна, Дитер Шленштедт и Ханс Кауфман. Они были выдающимися исследователями литературы и высоко оценили первую версию романа, но и понимали требования издательства. 10 октября на встрече в квартире Брауна они пришли к компромиссу. Писатель согласился смягчить сцену в борделе и переписать несколько мест в тексте, а MDV в лице директора Эберхарда Гюнтера, главного редактора Хельги Дути и Айнхорна позволило ему оставить два других эпизода. Они обещали принять переделанный вариант текста, а чтобы он стал более приемлемым для ГАП и защитить себя от недовольства партии, попросили Шленштедта и Кауфмана написать еще два отзыва.
Друзья Брауна предоставили ровно то, что было нужно издательству. Продумав стратегию заранее, они обосновывали публикацию так, чтобы подтвердить мнение редакторов и ответить на возможные претензии цензоров ГАП. Кроме того, они придумали умелую интерпретацию «Романа о Хинце и Кунце» как чисто художественного произведения, отдавая должное писательскому мастерству Брауна и предлагая именно столько поправок и такого рода, с которыми автор мог смириться, чтобы роман остался таким, как он задумывал. Шленштедт настолько хорошо показал себя в решении этой задачи, что они с Брауном договорились использовать переработанную версию его отзыва в качестве предисловия к тексту. Это бы направило восприятие книги в нужном направлении, служа «подспорьем», помогающим читателю понять, что сложный художественный стиль Брауна призван поддержать социализм, обличая отклонения и перегибы[421].
Цензура в том виде, в котором она существовала в Восточной Германии, не могла обойтись без такого рода маневров, когда сталкивалась со сложными случаями. Она подразумевала скорее сделки за закрытыми дверями, чем следование официальному протоколу в кабинетах чиновников. Более того, «Роман о Хинце и Кунце» смог достичь этой стадии только благодаря тайному соглашению, к которому Браун и Хёпке пришли годом раньше. Во время частной встречи в квартире Шленштедта Хёпке согласился способствовать публикации книги, а Браун взамен пообещал приглушить самые резкие высказывания, хотя в последующие месяцы он не проявил таких способностей к самоцензуре, чтобы были удовлетворены Айнхорн и другие блюстители идеологии в MDV[422]. Сделка, заключенная 10 октября, устраняла это последнее препятствие, и в январе 1984‐го Хельга Дути покончила с формальностями, требовавшимися от издательства, и отправила «Роман о Хинце и Кунце» на следующий уровень – на одобрение цензорами в ГАП.
Составленное ею досье соответствовало стандартному формату. В дополнение к переработанному тексту оно включало четыре отзыва от рецензентов и обобщающий отчет издательства, который Дути написала так, чтобы подчеркнуть «долгую и тяжелую борьбу с автором»[423], проведенную редакторами. Она объясняла, что они уговорили писателя внести множество правок, но не смогли убедить отказаться от проблемных отрывков, которые были подробно процитированы. Таким образом, непримиримость Брауна поставила их перед нелегким решением. Это был один из самых выдающихся авторов ГДР, за чьей работой пристально следили за границей, и издательство не могло уговорить его на большие уступки. Тем не менее, опираясь на убедительные аргументы Шленштедта и Кауфмана и «несмотря на все еще существующие возражения», в MDV осторожно рекомендовали книгу к публикации[424]. Оборонительный характер отчета ясно выражал посыл: сотрудники издательства выполнили свою задачу с блестящим профессионализмом и с этого момента «Роман о Хинце и Кунце» становился уже проблемой ГАП.
Ведение этого дела в ГАП было поручено Клаусу Зельбигу, главе отдела беллетристики. Он получил письмо от Гюнтера, предупреждавшее, что MDV не берет на себя ответственности за те трудности, которые могут возникнуть с книгой[425], а после того, как он сам передал рукопись нескольким коллегам-цензорам, Зельбиг отправил похожее сообщение Хёпке. Прочитав текст и его трактовки, предложенные их предшественниками, цензоры поняли, что он ставит ГАП перед сложным «политическим и культурно-политическим» решением[426]. Это было слишком важной задачей для простых цензоров из отдела беллетристики. Решение должен был принять Хёпке.
К этому времени, как он и обещал Брауну, Хёпке был намерен опубликовать книгу. Доводы в пользу ее издания казались обоснованными, ведь критики ГДР с Запада были готовы ухватиться за любые признаки репрессий, а в Suhrkamp были готовы выпустить в ФРГ издание без правок, что только подлило бы масла в огонь, если бы книгу запретили в Восточной Германии. Более того, унижение после стольких предшествовавших конфликтов могло разрушить отношения с Брауном и талантливыми молодыми писателями, которые ориентировались на него. Но пока все более нетерпеливый Браун давил на Хёпке, чтобы получить разрешение на печать книги, ЦК партии выпустил распоряжение о запрете любых противоречивых публикаций в «юбилейном» 1984 году. Пока жители Восточной Германии праздновали тридцатипятилетие основания ГДР, не следовало поощрять диссидентство. «Роман о Хинце и Кунце» предварительно предполагалось включить в план именно на этот год. Поэтому Хёпке задержал его одобрение ГАП, запросив еще один отзыв от стороннего рецензента, на этот раз от убежденного партийца Вернера Нойберта, литературного эксперта из Академии государственного управления и юриспруденции. Хотя Хёпке, возможно, старался защитить себя, обратившись к представителю консервативного крыла партии, он скорее просчитался. Нойберт в своем отзыве осудил книгу столь яростно, что ее участь стала казаться еще менее определенной. Несмотря на изощренную экзегетику Шленштедта и Кауфмана, писал он, нельзя не заметить явный изъян книги – недостаточную преданность «социалистической партийности»[427].
Когда отзыв Нойберта был получен ГАП, Зельбиг счел его столь опасным, что посоветовал Хёпке отказаться от публикации книги. Но тот решил использовать это мнение, чтобы добиться от Брауна новых уступок, действуя через Гюнтера и Айхорна в MDV. Рукопись вернулась обратно для дополнительных исправлений, Браун и Айхорн опять начали бороться за спорные эпизоды, и опять Браун отказался вносить новые правки. В конце концов между ним и Хёпке во время личной встречи было заключено еще одно соглашение. Браун согласился внести некоторые изменения, а Хёпке обещал предоставить разрешение на печать, которое в итоге было дано 4 января 1985 года, что делало возможной публикацию книги летом. Редактор, сотрудники издательства и цензоры тщательно документировали каждый шаг, и все эти документы передают одни и те же мысли: нельзя разрушать отношения с Брауном, следует избегать скандала и, самое главное, никто внутри системы не должен подвергнуться обвинениям в отступлении от линии партии. Как Хельга Дути подчеркивала еще в одном отчете от издательства: «Несмотря на долгую и тяжелую борьбу, мы не смогли заставить автора внести необходимые, на наш взгляд, дополнительные изменения»[428].
Оставалось неясным, убедит ли такая защита самых могущественных людей в партии, потому что на этом этапе история «Романа о Хинце и Кунце» приобрела сугубо политический характер. Первые экземпляры книги 22 июля прибыли в общий центр распространения всех издательств ГДР (Leipziger Kommissions– und Grossbuchhandels), расположенный неподалеку от Лейпцига, и через пару недель начали появляться в магазинах. Хёпке постарался приглушить скандал, опубликовав эссе о книге в двух частях 13 и 20 августа в Die Weltbühne. Как и в «пособии для читателей», написанном Шленштедтом, Хёпке старался направлять восприятие текста, подчеркивая его литературные достоинства и отвлекая внимание от социальной критики