— Убери книги.
Пальцы почти не слушались, но я все-таки собрала книги и сложила их в две аккуратные стопки, чтобы не развалились.
— Теперь ложись. Поперек.
Я вцепилась в стол и замерла, из-за спины не доносилось ни звука. Ни звука, ни шороха, ничего, что вообще как-то определяло его присутствие. Тишина резала слух до той минуты, пока я медленно подалась вперед, коснувшись раскрытыми ладонями полированной поверхности. Сердце дергалось, сбиваясь с ритма и сбивая дыхание, но вместе с этим внутри рождалось какое-то странное чувство, понять которое я не могла. Будоражащее, заставляющее то плотнее сжимать губы, то покусывать их. Опускаться все ниже и ниже, вытягиваясь по столу струной. От тишины и неопределенности все чувства обострились настолько, что даже прикосновение ткани платья к коже ощущалось иначе… ярче.
— Теперь о наказании.
Шагов я не слышала, а значит, Эрик все еще стоял чуть поодаль.
— Чтобы ты больше ничего не забывала, будем тренировать твою память.
Что?! Облегчение нахлынуло одновременно с недоумением. Я решительно не представляла, как можно тренировать мою память в таком… гм, положении. А главное — зачем.
— Сейчас я буду рассказывать тебе основы магии жизни. Первое, что тебе нужно делать — внимательно слушать. Запоминать. Когда мы закончим, перескажешь мне все, что узнала.
А?
— Все время, что я буду говорить, ты должна оставаться неподвижной и молчать. Ни звука, Шарлотта. Если справишься со всеми условиями, наказание будет засчитано. Если нет…
«Я еще что-нибудь придумаю», — прозвучало невысказанное у меня в сознании.
Нет уж, лучше я ему основы магии жизни перескажу, лежа поперек стола.
— Ты все поняла?
— Да, — выдохнула недоуменно.
— Хорошо. Разрешаю держаться за край стола. Больше никаких движений.
За край стола?!
Я все равно решительно не понимала, что он собирается делать: до той минуты, когда сзади раздался скрежет отодвигаемого кресла, а потом мои юбки потянули наверх.
— Ты ненормальный! — вырвалось у меня.
За что ягодицу тут же ожег удар, отозвавшийся на коже огненной вспышкой.
— Я не разрешал тебе говорить, Шарлотта, — напомнил он.
Не разрешал?! Говорить?!
Да он… он…
— Магия жизни. Армалы называли ее «Aelmaries viaene», что означает «Вечный свет», — его ладонь скользнула по пылающей ягодице, сминая ее через ткань панталон. Не знаю, почему это вышло так остро: я вздрогнула всем телом, вовремя подавив желание дернуться. — На самом деле эта сила действительно самая светлая, которую только можно представить. Раньше ее противопоставляли магии смерти, их природа действительно в чем-то схожа.
Эрик говорил так спокойно, словно я не торчала перед ним с задранными до пояса юбками. Все это было настолько дико, неправильно, ненормально… Мысли путались, не желая сходиться на его словах, стоило немалых усилий сосредоточиться на том, о чем он говорит. Особенно когда он оставил в покое горящую ягодицу и скользнул пальцами между ног.
— И первое, и второе способно как возродить, так и уничтожить. Но если магия смерти обращается к глубине потусторонней тьмы, магия жизни проистекает из силы природы, из того, что принято называть жизнью, светом, всем сущим. Она берет свое начало из нашего мира, — Эрик поглаживал внутреннюю сторону бедер, заставляя чувствовать себя донельзя испорченной и развратной. Потому что мне это нравилось, нравились его прикосновения, нравились его ласки, сколь бы бесстыдными и порочными они ни были. — Хотя существует теория, что магия жизни — наследие элленари, как их называют в Энгерии.
Пальцы скользнули в разрез панталон, медленно прошлись между влажных складок, и вот теперь я действительно вцепилась в край стола. Закусила губу и зажмурилась, стараясь ничего не упустить.
— Магия жизни в большинстве своем применялась в возделывании земель, садоводстве и скотоводстве. Она очень плавная, — движения там, внизу, тоже были плавными, а если быть точной — плавящими. От его прикосновений хотелось выдыхать стоны, вместо этого я только сильнее сжимала пальцы на краю стола. — Мягкая и естественная. Светлая, согревающая. Поэтому очень легко переоценить свои силы, особенно на первых порах. Особенно начинающему магу.
Мне не хватало воздуха: корсет давил на ребра чересчур сильно, хотя еще пять минут назад я этого почти не замечала. Вжимающаяся в поверхность стола грудь, отделенная от нее преградой верхнего и нижнего платья, стала невыносимо, болезненно-чувствительной. Хотелось дотянуться до нее, сжать в ладонях, перекатывая между пальцами напряженные соски.
Всевидящий…
Когда я успела стать… такой?!
— Маги жизни очень тонко чувствуют этот мир: природу, животных, людей. Они способы восстановить увядающие цветы, вдохнуть жизнь в засыхающее дерево или замерзший урожай.
«Хватит, — подумалось мне. — Хватит, или я сойду с ума».
Когда его пальцы касались чувствительной точки, по телу шла дрожь. Касались мягкими, круговыми движениями, бесстыдно-мучительными, от которых внутри все сладко сжималось и хотелось большего. Большего, хотя там все еще саднило, особенно когда я поднималась или садилась. Но ни за что на свете я бы не сказала такое вслух, не сгорев от стыда.
— Их общение с животными — это что-то уникальное…
Сам ты животное!
Бессердечное животное, которому доставляет удовольствие меня мучить.
— Общение на уровне магии, позволяющее чувствовать каждое живое существо. Его боль, страх, агрессию, привязанность — любую эмоцию. Не только чувствовать, но смягчать… — поглаживание стало почти невесомым. — Или усиливать. Именно поэтому со стороны кажется, что маги жизни понимают язык животных.
Движения стали более резкими, настойчивыми. Теперь уже мне хотелось кричать, от накатывающего волнами наслаждения: подступило — схлынуло — снова набирает силу. Недавно я сравнила Эрика с музыкантом, и сейчас в голову пришла абсолютная дикая мысль. Он играет на мне, точно зная, на какую клавишу я отзовусь, а какая понизит тональность.
— Поначалу их сравнивали с целителями, — пальцы сменились ладонью, в которую невыносимо хотелось вжаться. Ладонью, которая замерла, заставляя считать секунды… или минуты промедления, превращая происходящее в исступленно-сладкую пытку. — Даже пытались доказать, что природа их магии берет свое начало от одного источника, но нет. Целители черпают силу…
Ладонь снова сменилась пальцами, и я вздрогнула. Эрик поглаживал вход в мое тело, заставляя все сильнее кусать губы. Желать продолжения и в то же время страшиться этого.
Как же сладко, как же горячо…
А-аах…
С ужасом напряглась, понимая, что выдохнула стон.
И не только. Кажется, даже упустила что-то, потому что следующая его фраза никак не была связана с предыдущей:
— … то, что способно навредить окружающим.
А потом все прекратилось.
Вместо пальцев по чувствительным складкам скользнул прохладный воздух, я услышала шорох оправляемых юбок и его голос:
— Поднимайся, Шарлотта.
Что… что-о-о?!
— Поднимайся, — повторил он в ответ на незаданный вопрос.
Кое-как оттолкнулась дрожащими ладонями от стола, выпрямилась. Чувствуя, как пылает лицо, как пылает внутри, как низ живота тянет — болезненно-остро — неудовлетворенным желанием. Повернулась к нему, но его лицо оставалось абсолютно бесстрастным. Вот совсем, словно из камня вылепили.
— Садись.
Холодный приказ.
— Продолжим занятия.
Садись?! Продолжим занятия?!
Меня так потряхивало, что дыхания не хватало. Я схватила первый попавшийся под руку том и со всей силы шмякнула им Эрика по голове.
То, что произошло, поняла только в тот момент, когда книга вырвалась из моих рук и свалилась на пол.
Между нами.
Перевела взгляд на лицо Эрика, который смотрел на меня. Смотрел очень пристально, и если до этого я собиралась спрятаться под стол, то сейчас нужно было бежать. Бежать, при том очень быстро, в сторону улицы.
Только я больше бежать не собиралась.
— Кто я тебе, кукла?! — выдохнула севшим голосом. — Игрушка, которую можно приласкать, а потом ударить побольнее?!
По сути, мне и бежать-то особо некуда, даже второй дом, где сейчас все мои вещи, принадлежит Тхай-Лао. А Тхай-Лао целиком и полностью на его стороне, в этом я сегодня убедилась. Воля Эрика для него закон, вот уж кто наверняка подчиняется по полной!
— Когда я соглашалась на обучение, — сжала кулаки. — Я доверилась тебе. Ты говоришь о доверии, но о каком доверии может идти речь, когда я не знаю, чего от тебя ждать?! Что тебе взбредет в голову в следующую минуту?
Дыхания не хватало, глаза немного жгло, но я все равно продолжала говорить:
— Нравится?! — прошептала, указывая на книгу. Прошептала, потому что боялась, что просто позорно разревусь. — Нравится неожиданно получить по голове, когда совсем этого не ожидаешь?!
Терять мне все равно было уже нечего: если за повышение голоса или забытую побрякушку полагается наказание, то после такого… Пусть даже я сделала это неосознанно, сейчас ни капельки об этом не жалела! Пусть внутри все сжималось, решительно шагнула к нему, оказавшись лицом к лицу. Пусть знает об этом.
Пусть знает, что я его не боюсь!
— Это все? — холодно поинтересовался он.
Так холодно, что меня даже внутри охватил озноб. Я поняла, что сейчас меня спеленают заклинанием, а потом продолжат начатое. И хорошо, если здесь, а не в ванной, с бамбуком.
Подавила желание отступить, глядя в свинцовую грозовую хмарь.
— Начнем с доверия, — жестко произнес Эрик. — Я доверил тебе камень, принадлежащий моей семье. Камень, которых в мире остались считанные единицы, остальные либо потеряли силу, либо безвозвратно утеряны. Почему? Потому что после того, что случилось, мне нужно было знать, что ты в безопасности. Что твоя магия не вырвется бессознательно, вытягивая из тебя силу. Что тебя снова не попытаются увезти, причинить вред, так или иначе. Для этого я дал тебе связующий амулет, которым ты просто-напросто пренебрегла. Потому что для тебя это неважно.