– Ты и есть Сеелмур? Это правда? Где ты родился?
– В Вифезде, Уэльс, – сглотнув, хрипло выдавил тот.
Священник замолчал, словно пораженный ответом. Потом повернулся к Жану Жилю.
– Отдадите их мне?
Тот кивнул и отступил назад. Баг не мог пошевелиться от ужаса. И снова почувствовал нечеловеческую усталость.
10. Pneuma
Если бы не порванная одежда и растрепанные волосы, светловолосую девушку можно было бы назвать миловидной. Эймерик заметил, что руки у нее исцарапаны, а от ступней до колен тянутся красноватые полосы, напоминающие ожоги. Четыре дня в кандалах оставили свой след на хрупком теле.
Увидев, как пленница шатается, несмотря на то, что ее поддерживал помощник палача, инквизитор почувствовал сострадание, но тут же сказал себе, что муки могут не только положить конец немыслимому ужасу, но и спасти душу. Эта мысль, хоть и довольно спорная, утешала Эймерика и помогала подавлять желание упиваться своей властью, которое зарождалось в темных уголках его сознания при виде страданий, причиняемых уязвимому телу.
– Как тебя зовут? – спросил он абсолютно бесстрастным голосом.
– Эсклармонда, – ответила девушка, несколько раз сглотнув. От нее так сильно пахло перегаром, что стоявший ближе всех к пленнице нотариус был вынужден прижать платок к носу.
– Эсклармонда, – повторил Эймерик. – Кто твои родители?
На этот раз девушка ответила сразу, но слова прозвучали невнятно.
– Не помню.
– Сеньор нотариус, – наклонился Эймерик к Берхавелю. – Напишите «родители неизвестны». – Потом, обращаясь к пленнице, поинтересовался: – А ты знаешь, кто я?
– Да, конечно, – широко улыбнувшись, ответила девушка. – Святой Злодей.
Немного растерявшись, Николас откинулся на спинку и глубоко вздохнул:
– Кто меня так называет?
– Все в деревне, – теперь девушка начала покачивать головой, продолжая улыбаться.
– В какой деревне? В Шатийоне?
– Нет, в Кастре. Давно…
– Сколько лет ей могло быть, когда мы исполняли свою миссию в Кастре? – нахмурившись, спросил Эймерик у отца Хасинто, сидевшего справа от него.
– Лет пять или шесть, не больше.
– Значит, действительно… – инквизитор бросил взгляд на девушку, словно боялся потерять логическую нить. – Сколько тебе лет?
– Не знаю. Слишком много времени прошло.
– Слишком много времени прошло после чего?
– Слишком много времени. – Взгляд девушки затуманился. Она громко зевнула.
– Ну хватит, – отец Симон начал горячиться. – Эта грешница нас дразнит. Ничего, в руках мастера Филиппа она заговорит.
– Нет, рано, – тихо, но категорично возразил Эймерик. А потом, с любопытством посмотрев на девушку, спросил: – Ты знаешь, что тебя ждет?
– Да. На этот раз у меня получится. Я стану лемуром, – беспечно сказала она, при каждом слове роняя голову то в одну, то в другую сторону.
Недоумение доминиканцев росло с каждой минутой. Эймерик посмотрел на отца Хасинто, потом на отца Симона. И снова обратился к пленнице:
– Кем-кем ты станешь?
– Лемуром, – ответила девушка, зевая. – И мой дух наконец будет свободен.
– Что еще за лемуры? – Глаза инквизитора сузились до щелочек.
– Ну, те, которые живут в Беллекомбе. – Голова пленницы то и дело падала. Язык у нее заплетался. – Как же я хочу спать.
Встав со скамьи, отец Ламбер подошел к Эймерику.
– Магистр, я сейчас подумал…
– Говорите.
– Может быть, несколько дней назад мы неверно поняли слова Отье. Он, наверное, сказал не le mur в лесу, то есть «стена», как мы решили, а lemures, то есть лемуры. На местном наречии произношение одинаковое.
Пораженный Эймерик поднял глаза на отца Ламбера.
– Это очень вероятно! Но кто такие эти лемуры? Призраки, тени, если судить по названию [45], или мерзкие уродцы Семурела?
Вдруг отец Хасинто схватил инквизитора за руку – так неожиданно, что тот вздрогнул.
– Магистр, а теперь мне пришла в голову мысль… Семурел… Лемуры – lemures… Да ведь это анаграммы!
– Вы правы, – пробормотал совершенно ошеломленный Эймерик. – И, разумеется, это не просто совпадение… Боюсь только, ведьма нам мало что расскажет.
Девушка и правда задремала, заваливаясь то на один бок, то на другой, в руках мальчишки, который ее поддерживал. Тот покачал головой:
– Она совсем пьяна. Протрезвеет не раньше, чем через несколько часов.
– Уведите ее, – приказал Эймерик. – Давайте следующего.
– Господь Всемогущий, – простер перед собой костлявые руки отец Симон, – помоги нам распутать этот клубок загадок, он с каждой секундой запутывается все больше и больше.
Неожиданно для самого себя Эймерик тронул его за руку.
– Отец, по крайней мере теперь у нас есть лазейка. Мы постараемся пробить на ее месте большую брешь.
Мальчишка вел себя точно так же, как и девушка. Его шатало, голова моталась в разные стороны. Он все время забывал, где находится. Сказал, что его зовут Роберт и он не знает ни родителей, ни сколько ему лет. Лишь когда Эймерик упомянул о лемурах, мальчик смог выдавить из себя что-то членораздельное.
– Хочешь стать лемуром? – спросил инквизитор.
– Да, но я слишком маленький.
– А как стать лемуром? – Эймерик подался вперед на своей скамье.
– Это секрет, – мальчишка захихикал, с трудом фокусируя взгляд светлых глаз.
– Ну мне-то можно его узнать? Я никому не скажу.
Несколько секунд мальчик колебался, потом на его лице появилось заговорщическое выражение.
– Нужны вода и ветер, но это поможет, если ты Совершенный. А иначе – нет. Несовершенные могут только вылечиться.
– Вылечиться? От болезней?
– Это секрет, – мальчишка упрямо сжал губы, потом помотал головой и тихо запел.
Эймерику с трудом удалось совладать с собственным нетерпением.
– Я правда никому не скажу, я ведь уже обещал, – доверительные интонации в голосе инквизитора в конце концов убедили мальчишку.
– Ты поправишься и не будешь стареть. Это секрет травы здоровья.
– Травой здоровья, – наклонился Эймерик к отцу Хасинто, – они называют безвременник. Думаю, мы почти раскрыли тайну. И посмотрел на мальчика, который снова запел. – Значит, трава здоровья позволяет не стареть. А разве она не ядовитая?
Но мальчик уже думал о чем-то своем. Лишь когда инквизитор повторил вопрос, тот ответил. По голосу было слышно, что ему все это надоело.
– Да, ядовитая, но вместе с водой из цистерны и ветром, который дует в башне…
Не договорив, мальчишка закашлялся. Из угла рта вытекла струйка слюны, а потом его начало рвать красноватой жидкостью.
– Это кровь? – спросил встревоженный Эймерик.
– Нет, конечно, это вино. Он же пьяный, – засмеялся помощник палача.
Когда все содержимое желудка изверглось наружу, мальчик тяжело задышал и больше не смог ответить ни на один вопрос.
Помощник палача приподнял его голову за подбородок, заглянул в бледное лицо с закатывающимися глазами, и заявил:
– Он почти без сознания.
– Забирайте его, – пожал плечами Эймерик. – И приведите последнего.
Третий заключенный, которого сопровождал сам мастер Филипп, выглядел намного лучше, чем мальчик и девушка. Он неплохо держался на ногах и, хотя пошатывался, без посторонней помощи вошел в зал и остановился в центре. Пленник старался выглядеть трезвым, но было видно, каких усилий это ему стоит.
– Этот вроде довольно крепкий, – сказал Эймерик. – И даже не очень пьян.
– Он из тех, – рассмеялся мастер Филипп, – у кого вино больше действует на тело, чем на разум. Смотрите, отец, – и палач легонько подтолкнул пленника. Тот с грохотом повалился на землю. Забарахтался, как насекомое, наколотое на булавку, но все старания встать ни к чему не привели. Удрученный, он остался сидеть на соломе, время от времени тихо икая.
– Как тебя зовут? – спросил Эймерик.
– Раймон Торнабуа, – пытаясь говорить внятно, ответил заключенный, – солдат на службе доминуса Эбайла де Шаллана и его доверенного лица, сеньора Семурела, – к концу такой длинной фразы пленник совсем охрип.
Эймерик встал. И по привычке начал ходить вокруг заключенного, который смешно крутил головой, следя за инквизитором.
– Ты знаешь, кто я? – наконец спросил он.
– Святой Злодей, – немного заикаясь, но не раздумывая, ответил пленный. – Человек с двумя душами.
Эймерик едва удержался, чтобы его не ударить. Вместо этого медленно обошел вокруг и поинтересовался:
– Наверное, я лемур?
Еретик зашелся конвульсивным смехом, который больше напоминал всхлипывания.
– Нет, конечно, – едва смог проговорить он. – Quod divisum est divider non potest.
– Что ты имеешь в виду? – не понял Эймерик.
– Как можно отделить дух от тела, если они уже разделены?
– Так, значит, лемур – это чистый дух?
– Ты надо мной издеваешься! Лемур – это тело после освобождения духа. Но твой дух никогда не освободится, – вдруг заключенный понял, что слишком много болтает. Резким движением вскочил на ноги и закашлялся. Казалось, он немного протрезвел.
Присутствующие молча смотрели на Эймерика. Как ему удастся разговорить пленника, который уже не будет таким словоохотливым?
Прекрасно все понимая, инквизитор немного помедлил. Мысленно перебрал в голове зацепки, прикинул возможные варианты нападения, отметая сомнительные один за другим. В конце концов решил пустить в ход все обрывки информации, не показывая, разумеется, что связь между ними ему совершенно непонятна.
– Не надо питать иллюзий, – заявил он, резко прерывая шаг и впиваясь глазами в лицо пленника. – Мы знаем больше, чем ты думаешь. Знаем и про воду в цистерне, и про ветер в башне, знаем о траве здоровья и о лемурах. И о том, что Отье выжил, сгорев на костре, и зачем нужен Семурел.
Эти слова, как пощечина, ударили заключенного, но капитулировать он не собирался. Хотя винные пары еще туманили разум, он сделал над собой усилие и выдавил: