Получив такую рекламу, какой дальнейший путь выберет преступник? Как и большинство серийных убийц, независимо от языка или культуры, он, скорее всего, будет с извращенным любопытством следить за расследованием своих преступлений. Снимки вроде тех, которые Судорожный Гарри сделал в Хулакии, вероятно, привлекут его внимание к Маносу. Остановится ли он на этом? Или продолжит гонку до конца?
Манос установил таймер на 17 часов; ограничение по времени всегда помогало в неопределенной ситуации. Через семь часов ему предстояло официально предъявить себя публике в новой роли. Презентация с обязательной короткой фотосессией. Преступник пронюхает об этом примерно через десять часов.
Оставив Лену в клубе и обувь на чистом белом песке, он отошел в сторонку – позвонить Мэй. В Греции было 3:00 утра, а значит, Мэй уже сидела в поезде. Да, у него только что был секс с другой женщиной, но сейчас он как никогда чувствовал себя намного ближе к Мэй. Часть его самого – полностью выхолощенная часть – жаждала отрезвляющей уверенности рутины.
– Ты здесь?
– Господи, Манос! Ты же не коп!
– Поверь, я так им и сказал, – жалобно простонал он. – Это все политика. И это временно!
– Ты никому – в том числе себе самому – никаких одолжений не делаешь. Возьми себя в руки!
– Мэй, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.
Молчание. Межконтинентальная вспышка женской интуиции.
Он чувствовал, как ей хочется бросить телефон ему в лицо.
«Пожалуйста, просто… поверь мне, – мысленно умолял он. – Я всего лишь склонился над ней. Она первая…»
Мэй заговорила, и голос ее был темен:
– Послушай, у меня тоже есть кое-что для тебя. Позвоню из офиса.
Она отключилась.
На берегу, утонув в трансе, танцевали пары. Измененное сознание воспринимало это как вершину личной свободы. Но они ошибались. Посланные из крошечной далекой азиатской страны тысячи поисковых агентов-червей уже разбирали каждый нюанс их индивидуальности. Танцующие трансформировались в массивы данных, а массивы – в прогнозы.
Манос достал сложенный листок бумаги, который последние два дня перекладывал из кармана в карман.
@solanzalexander
@borinok
@55godlessgod
@caribou6
@louiseandphilippee
@manoliadry
@ashramw
@jeronim5657
@pauldistrur
@018poweroflove
Каждый ник был общим для ряда социальных сетей и соответствовал ряду других массивов. Совпадение для любого из них могло быть автоматически извлечено из системы по запросу (по некоторым – например, @pauldistrur – уже были извлечены). На данный момент корреляции интересовали его больше, чем реальные лица. В научной литературе около двухсот психологов составили психографические портреты серийных убийц, поставив им низкие оценки по альтруизму, доброте, уважению и доверию. Отлично! Но что вы скажете насчет четырех тысяч параметров? Как альтруизм может быть одной категорией, когда он имеет 150 ситуативных разновидностей, определяется тысячами контекстов? В конце концов, серийный убийца может в одну минуту совершить убийство, а в следующую – раздавать молоко бездомным котятам. Они могут убивать и при этом завещать все свое имущество церкви. Манос заставил себя включить мозги. Вот как это делают компьютеры! Выявляют поведенческие данные, собирая воедино клочки морали.
Взять, к примеру, эту безумную толпу; тысячи клочков сошлись в каждом отдельном человеке. Когда люди заключены в объятия друг друга, им кажется, что мир движется к вечному согласию. Ошибка группировки данных. Кто-то целует незнакомца точно так же, как он поцеловал Лену. Он думает, что такая возможность больше никогда не представится, что один раз можно себе позволить. Ошибка игрока. Индивидуальная свобода – эфемерная мечта. Люди снова и снова становятся жертвами собственных предубеждений.
Но не Манос. И не убийца.
Они встретились при равных условиях. Оба настроены жестко: один по отношению к данным, другой – к людям. «Хорошие данные моралью не страдают. Ты – тоже».
@kingstonbay768
@stupk08236
@leonardan8
@jkorry_xx
@lamdapor
@michaelhutchisonn
@angelof_
@mm56540x
@amazingvic008
@martin_hu
К каждому псевдониму прилагались рукописные заметки. Прогнозы, оценки, потенциальные ошибки модели.
MANU использовался только экспериментально – для верификации, а не для расследования – и никогда в подобных случаях. Но это был их лучший шанс докопаться до правды.
Ману положил список в карман. В другом кармане завибрировал телефон – последовательностью, установленной для «Сигнала».
34
Оторвавшись от ошалевшей толпы, Манос побрел по пляжу. Но слышно все равно было плохо. Он присел на камень, накрыл ладонью левое ухо и прижал телефон к правому. Миконос веселился так, словно знал, что завтра уже не наступит, но в Сингапуре вчерашний день ушел навсегда. Манос хорошо знал рабочее место Мэй – наушники, мобильник и три монитора: один для инструментальной панели MANU, другой – для прямого интерфейса связи с серверами в Лионе, третий – для какой-нибудь среды разработчика, поскольку она вечно занималась кодированием, даже если это не входило в ее обязанности. Он представил ее с тремя большими чашками: одной для кофе и двумя другими для воды, потому что Мэй терпеть не могла тратить драгоценные секунды рабочего времени на поход к холодильнику.
– Бо́льшая часть того, что ты делаешь, далеко не блестяща, – вкрадчиво, но с намеком на многозначительность сказала она. – Но есть и просто великолепные моменты. Не MANU – это мог бы придумать кто-то другой. И в любом случае парни здесь не простят, что ты временно заделался копом.
– Я же говорил тебе, это все для публики. К тому же, – он вздохнул, – Греция, она вот такая.
– Знаешь что? Тебе это нравится. Нравится играть в полицейского со своими соотечественниками. Остается только ждать, когда ты потребуешь выдать тебе оружие.
– Никогда я не потребую! И ты это знаешь, Мэй. Закончилось бы тем, что я застрелил бы какого-нибудь туриста.
– Так ты хочешь услышать, что такого замечательного сделал?
– Почему нет? Связь лучше некуда – вываливай!
– Счет в любом случае оплачивает Брюссель. Чудо то, что ты взял столько моделей и выстроил их иерархию, которая снижает влияние всех когнитивных искажений. Не одного и не двух, но всех, когда-либо описанных в литературе. Всех, на которые есть ссылки в «Гугл Академии». От эффекта «ИКЕА»[25] до эффекта странности[26]. Абсолютно беспристрастный ИИ, да еще и с возможностью обучения для достижения лучших результатов.
– Во-первых, не всех, а не больше тридцати, а во-вторых, перестань упоминать искусственный интеллект. Ты не журналистка.
– Никто никогда не делал этого раньше. Возьмем, к примеру, финансы; все хедж-фонды только об этом и говорят, но потом, поговорив, возвращаются к старому доброму регрессионному анализу. Никто и никогда. Немногие системы работали так эффективно, как твоя.
– Наша.
Последовавшее за этим молчание уже дышало спокойствием и примирением. В «Каво» по-прежнему гремела музыка. «Где Лена? Она все еще там?»
– Но, знаешь, – сказала Мэй, – у меня постоянные проблемы с балансировщиками алгоритмов – пожирают ресурсы.
– Ты их удалила?
– В том-то и проблема. Логика в порядке. Я их просто останавливаю по очереди.
– Модель настроена на автоматический перекрестный контроль. Вы, ребята, данные очищаете, как нужно?
– Пожалуйста, не надо недооценивать подчиненных! Я их не просто останавливаю. Я проверила каждое сходство в базе данных отдельно для каждого балансировщика.
– Нашла что-нибудь?
– Убийства указывают на одну константу. Единственный результат выполнения всего протокола. Ты вроде хотел, чтобы я что-то проверила? – спросила Мэй и замолчала, ожидая инструкций. Это было в ее стиле: палец замирал на спусковом крючке заряженного гранатомета, и она вдруг спрашивала: «Ну и ну, забыла, какой кофе ты любишь. Сколько насыпать?»
– Какого черта? Что там…
– Ты имеешь в виду балансировщики? Но я ведь тебя перебила. Так что нужно проверить?
– Ничего.
Манос услышал, как она вздохнула, и крикнул:
– Мэй!
– Я не думаю… что этот парень – обычный псих. Думаю, он пытается сделать заявление.
– Заявление?
– Это, может быть, звучит глупо, но единственное, что постоянно всплывает при остановке балансировщиков, это имена самих жертв.
«Билл Кейси? Дженна Уилл?»
Билл… Уильям… Уилл Кейси. Дженна Уилл…
– У них обоих в имени есть общее, – хрипло прошептала в трубку Мэй. – У меня такое чувство, что это своего рода социальный комментарий.
«Free. Will».[27]
Зажав телефон между ладонями, Манос обернулся. Веселье продолжалось. Каждый в этой толпе, двигаясь в унисон с другими, подчинялся выбору диджея, стоящей на возвышении над ними. «Проклятье! Невероятно! Как же я мог этого не увидеть!»
«FREE» – так было написано на буях. И относится слово не к самим жертвам, а к их воле.
– Надо прогнать всех по психографическим параметрам.
– Уже прогоняем.
– И прислать мне обновленный список.
– Дай мне сорок пять минут.
– И если убийца выбирает жертв в соответствии с именами, то мне нужен список…
– Мне необходимы свежие данные от наших постащиков, но этим я уже занимаюсь…
– Список…
– Да, всех, у кого в имени есть «Уилл».
Манос замер, вспомнив, почему он сам оказался на Миконосе.
Вспомнив Джеймса.
35
Сразу после рассвета усталость улетучилась, словно рассеянная бодрящим, дующим все сильнее ветерком. Верные себе, прилетели мельтеми, ежегодно прочесывающие Кикладские острова.
Сомкнуть глаза так и не удалось.