Словно зачарованные, гости наблюдали, как пара обменивается клятвами. Священник поводил руками над их протестантскими головами, словно защищая от комаров.
– Помнишь лебедку, которую Ксагорарис нашел в том отеле?
– Она предназначалась для лодки?
– Верно. Вроде бы никакой связи. Но мы продолжали искать, так как это единственная вещь, достаточно прочная, чтобы протащить цепь через тело. Нашли все лебедки на острове.
– И что? – полюбопытствовал Манос.
– Леска, как та, что Стевис нашел в теле девушки, может наматываться только на катушку определенного типа.
– Ух ты! Глубоко копнули. И нашли…
– И нашли.
– Поздравляю! – сказал Манос.
– Афинский отдел убийств тоже помог. Убийца – грек, арендовал здесь лодку около недели назад.
– Очень интересно.
– Следов насилия на лодке нет, ничего, что помогло бы провести идентификацию, – криминалисты это проверили. Но мы считаем…
– Этот парень, которого вы нашли… – перебил его Манос.
– …ему около двадцати.
– Двадцать лет?
– Он накачивает жертв наркотиками и связывает. А потом убирает, не оставляя следа.
– Он учился в колледже? – спросил Манос.
Беллас не ожидал этого вопроса.
– Если да, то какая у него специальность? – продолжал Манос.
– Нет. – Полицейский с беспокойством поглядел на него. – Криминалисты во всем этом разберутся.
– То есть в колледже не учился?
– Нет.
– Тогда это не он.
Их система четко указывала на мужчину с высоким уровнем образования, не грека, около пятидесяти. Полиция Миконоса вышла на молодого грека без высшего. Два параллельных расследования. Два разных метода. Два разных мира. Манос спросил себя, смог бы он сделать так, чтобы все пошло по-другому? Наверное, нет. Беллас сам принял решение. Он хотел ощутить вкус победы и очень боялся, что кто-то отнимет ее у него.
– Манос, ты проиграл. Пришло время взглянуть правде в глаза.
– Вообще-то нет.
– Вы перебрали пятнадцать человек, и ни один из них не подошел. Ваши исследования ни к чему не привели. Я не говорю, что ты не пытался. Я прикрою тебя, скажу, что ты сделал все, что мог. Но для полицейской работы, как и для всего остального, нужны люди. Все, что было у тебя, – это числа. Числа!
Беллас произнес эти слова как раз в тот момент, когда священник сказал: «Можете поцеловать невесту». Начиналась новая жизнь, обещанная словами. Не числами.
– Знаете, у нас очень разные представления о людях. Вы думаете, что они созданы чем-то очень, очень большим. Я же полагаю, что они складываются из очень-очень маленьких кусочков.
Гости зааплодировали, послышались приветственные возгласы. Был рассыпан рис. К молодоженам подъехал гольф-кар.
Беллас предостерегающе погрозил Маносу пальцем.
– Вам нужно пересмотреть свою веру, молодой человек!
– Яннис, это не он.
– Уж мне эти твои теории! О, и я бы хотел… – Беллас протянул руку ладонью вверх и взглядом указал на карман Маноса.
Пистолет… Вот за чем он пришел.
Манос уже привык к тому, что у него есть оружие, и предпочел бы оставить его при себе, но противиться не мог. Отвернувшись от собравшихся, он незаметно сунул руку под пиджак и подал пистолет в кобуре.
– Полиция Миконоса еще раз благодарит вас! – пропел Беллас. – Удачно вернуться в Сингапур или куда бы ты ни отправился…
Беллас уже заметил мэра Маврудиса и Хрисанфоса, представшего перед боссом в полной форме. Манос поприветствовал их кивком, на который они ответили с виноватыми лицами и отвели глаза.
69
Перед ужином гостей отвезли в прибрежный бар – выпить и послушать музыку перед обедом. Манос спустился по ступенькам, взял выпивку и встал в одиночестве в углу. В Сингапуре было 1:30 ночи, и Мэй возвращалась на машине в офис. Ее голос прорывался к нему через наушники:
– B3n3d1ctusd3Sp1n0za был сохранен в качестве пароля в «Хроме». Однажды. С одного IP-адреса в британском интернет-кафе.
– А история просмотров?
– К сожалению, немного, – ответила она. Услышав приглушенный рокот двигателя, он представил ее за рулем. – Только «ResearchGate[50]», где пароль случайно сохранился. Этот парень читает много научных статей.
– Соответствующих психографике.
– Соответствующих всему! «ResearchGate» – это немецкий сайт, базирующийся в Берлине. Серьезные ученые посещают его нечасто, но он, похоже, использует его как хранилище идей. Мы натравили на них Новака, надеясь выяснить, каким аккаунтом он пользовался для подключения. Godlessgod не подходит в качестве имени пользователя. Но они потребовали ордер.
– Мы можем что-нибудь сделать за это время?
– Ты же их знаешь, Манос. Запрос попадает на стол какому-нибудь мелкому зануде, у которого ответ один: никаких личных данных! Новак переворачивает небо и землю, и, я думаю, он своего добьется… Как свадьба?
Манос скользнул взглядом по гостям, между которыми сновали официанты.
– Мэй, он может нанести удар сегодня. Я беспокоюсь о Джеймсе. И о его родителях тоже. Возможно всё.
– Только не с такой охраной, хотя godlessgod, безусловно, из тех, кто способен попытаться. Но у тебя есть поддержка?
Манос понятия не имел, кого из полицейских пригласили быть гостями Джеймса; он не упомянул о своем недавнем разговоре с Белласом. «Нет, Мэй. Нам больше никто не верит». Потом вспомнил, что Мэй возвращается в офис.
– Как поживают наши подражатели? Ты проверила время?
– Насчет первого я отправила запрос в полицию Флориды – анонимно, чтобы избежать проблем. От второго как раз возвращаюсь.
До него дошло: ей ведь угрожала опасность. Но она не отступилась. Как соотносится время смерти, указанное в отчете коронера Ки-Уэста, со временем смерти Кейси, Уиллы и Дженны? Дело ли это рук одного и того же убийцы? Если да, то почему тот же индентификатор в Сингапуре? Какую роль играет Го Лун?
– Я не уверена, что все началось на Миконосе, – рискнула предположить Мэй.
– Что-то в данных…
– Нет, никаких лжевзаимосвязей нет, – вмешалась она. – Нейронная сеть работала просто отлично.
– Я не о том. Может быть, это и не подражатель. Вероятность двух идентификаторов…
– Да, астрономически низкая. Но тогда что?
– Не знаю… Давай сначала уточним и сопоставим время. Думаешь, ты сегодня встретила там серийного убийцу? – спросил Манос.
– Он был на своей лодке в бухте Сентозы, в самом жарком месте в Юго-Восточной Азии. Постарайся не встретить своего этим вечером, ладно? – Он услышал в ее голосе нотку страха.
– Я тебе перезвоню, – сказал Манос и закончил разговор.
Прямо напротив него заказывали напитки Лена Сидерис и мужик, которого Манос помнил по конференции. Она была прекрасна. Увидев Маноса из бара, Лена оставила своего спутника и направилась к нему с таким видом, словно они незнакомы и она хочет представиться. И преподать ему урок.
«Привет, не думаю, что мы встречались раньше…»
– Добрый вечер, Лена, – холодно поздоровался Манос.
– Нас с Францем пригласил твой друг. – «Присмотреть за ним».
– Лучше криминологов защиты нет.
Она ответила на его сарказм спокойным взглядом. «Манос Ману! Цукерберг криминологии!» Мятый пиджак и растрепанные черные волосы. Ей хватило пары ночей, чтобы забыть его, и она была полна решимости дать ему это понять.
– Манос, мне жаль.
«Жаль? Кого именно?»
Улыбнувшись немного надменно, Лена продолжила:
– Знаю, ты сделал все, что мог, но у здешней полиции свои, очень действенные методы. Не стоит их недооценивать. Они эксперты…
– Мы делаем разную работу…
– …и наука о данных для них – всего лишь одно из десятков направлений. То же относится и к нам, психологам-профайлерам. Просто еще одно направление. Они оценивают то, что мы можем предложить, все мы.
– Они понятия не имеют, с чем столкнулись. И ты тоже.
Лена посмотрела на него с прищуром, как тогда, когда разглядывала подозреваемого в бутике «Гуччи».
– Это твоя проблема, – резко сказала она. – Для тебя все неполноценные; всеми движут силы, которых они не понимают.
– Эти силы существуют.
– И понимаешь их ты один… Ты хоть представляешь, насколько это глупо?
Где-то в углу бара вспыхнула зажигалка. «Неужели люди все еще курят? Удивительно».
– Расскажи мне о себе и своем спутнике, – попросил Манос.
Ей хватает своих проблем. Претензии на моральное превосходство ничего не дают. Франц старше ее на двадцать лет; она ушла от него, но вернулась уже на следующий день. Манос прочитал выражение ее лица. «Люди такие… люди».
– Мы друзья. Какое-то время это было нечто большее. Когда-то я любила его. Когда я училась, Франц был для меня полубогом. С ним я занималась тем, чем хотела, чтобы стать той, кем хочу.
С напитком для Лены к ним подошел Франц.
– Мистер Ману, нам так и не удалось поговорить после конференции…
– Привет.
– Но мы можем поболтать сегодня вечером. Я только что увидел, что мы сидим вместе.
«Их? Их полиция Миконоса послала защищать Джеймса?»
– Замечательно, – холодно сказал Манос. Оба видели друг в друге соперника, и оба с трудом скрывали закипающую ревность.
– Увидимся позже. – Хансен вымученно улыбнулся, отступил и тихонько смешался с толпой.
Они остались одни, и Лена продолжила:
– На последнем курсе бакалавриата, когда только собираешься поступать в магистратуру, ты действительно веришь во все это.
– И ты верила? Во что?
– В то, что мы оба, Франц и я, считали истиной. Он так много написал о теории социальных процессов, будучи убежден…
– …что люди совершают преступления под влиянием окружения.
– Да. Но для того, чтобы они получали государственную поддержку, а не сидели под замком в тюремных камерах, нужно продемонстрировать, что помощь действительно работает. Что люди могут подняться над собой, изменить свою жизнь – даже дать что-то своим сообществам. Это то, чего я хотела, чего хотели мы с Францем. Помочь принять законы и обеспечить помощь нуждающимся семьям, предоставить жилье молодым людям с улиц, которые знали только преступную жизнь. Не просто проводить исследования и писать научные статьи. Мы хотели показать, что именно такая помощь напрямую ведет к улучшению людьми всех аспектов своей жизни собственными усилиями, независимо от обстоятельств. И это привлекло консерваторов.