Ситуация вышла из-под контроля, и ему это не нравилось.
Но поворачивать назад было слишком поздно. Открыв телефон, Беллас обнаружил десять пропущенных звонков от Маноса Ману. Три – от афинской команды. Шесть – от офицеров собственного отряда.
Все были на взводе: «Ты совершаешь ошибку; отступи сейчас же; оставайся на месте!»
Но ни стоять на месте, ни тем более отступать Беллас не привык. О признании собственных ошибок нечего и говорить.
Полиция выбила двери – Лулис прятался за прилавком с фетой.
Покупатели, заглянувшие за продуктами в два часа ночи, в ужасе выбегали из магазина; с полок падали упаковки изысканных сыров.
Но свои вопросы Беллас задавал спокойным, вежливым тоном, услышать который обычно можно на берегах какого-нибудь швейцарского озера.
– Почему вы заказали механическую лебедку?
– Не для себя! Я купил ее не для себя!
– Тогда для кого?
– Для клиента!
– Какого клиента?
– Иностранца! Для… не помню… Ари? Для Ари? Немец, что ли?
– Немец Ари?
– Немец, из Германии! По-гречески не говорит. Она была нужна ему для рыбалки. Лебедка тоже немецкая.
Беллас достал сотовый телефон из кармана формы.
Но никому не позвонил.
75
Ее била дрожь.
Мэй повернула к берегу.
Но теперь она была не одна – на берегу маячил чей-то силуэт.
Она подалась назад. «Надо спрятаться. Но где?»
Человек на берегу оставался на месте и только медленно поворачивался в ее сторону.
Мэй закричала что есть сил.
На берегу ее ждал Го Лун.
Он стоял прямо перед ней, и у нее не было других вариантов.
Она оцепенела. Течение несло ее к нему, и он спокойно ждал на камнях. Позади нее, на глубине двух метров, качались на цепях пять мертвых тел.
Между тем уже налетел тропический шторм. Мэй изо всех сил старалась удержать голову над водой, но не могла. Натянув маску, она погрузилась в полог подводного леса и воспрянула духом, увидев колышущиеся метрах в двадцати буи – что ж, по крайней мере можно не бояться запутаться в них ногами. Мэй знала – и для этого ей не нужно было подплывать ближе, – что на них написано.
«FREE».
«Что, если это не он?» Мэй приподняла маску и, прищурившись, посмотрела на берег. «Я покажу ему, что не боюсь…» Она сделала несколько гребков вперед, и Го Лун – вне всякого сомнения, это был он – удивленно уставился на нее. Но затем его рука потянулась к заднему карману и…
Лезвие ножа тускло блеснуло в темноте.
Мэй кричала и кричала изо всех оставшихся сил. Но кто мог ее услышать?
Услышит ли ее кто-нибудь?
Палаван все еще спал, а шторм бушевал вовсю. Под черным, низвергающимся водопадом дождем казалось, что рассвет и сумерки слились воедино над их головами.
Мэй Ни оказалась в ловушке. Море вздулось. Чтобы не поддаться панике, она попыталась вспомнить жертв. Мужчина, где-то около тридцати. Женщина… две женщины. Одна с короткими черными волосами – или это тоже был мужчина?
Собрав последние остатки мужества, она крикнула:
– Полиция уже в пути! Офицер Хунь Ви!
Го, похоже, не понимал. Он смотрел на нее озадаченно, словно не ожидал увидеть ее здесь и сейчас. Как будто другой день для их встречи подошел бы ему больше. Но все это не имело значения. Важно было то, что она здесь. Она узнала его тайну. И ее нужно убить.
На набережной появился еще кто-то.
Мэй закричала так, что оглушила саму себя. Мужчина – вероятно, из обслуживающего персонала отеля – понял, что что-то происходит, и, увидев нож в руке Го, бросился бежать. Го погнался за ним.
– БЕГИ! – крикнула Мэй. Но мужчина врезался в стоящий на дорожке мусорный бак и, похоже, сильно ушибся. Го подбежал и дважды ударил его ножом.
Оставив на земле окровавленную жертву, он снова повернулся к Мэй.
Но крики услышали, и к месту происшествия бежали люди.
Тяжелые шаги. Голоса, крики. Го всё смотрел на Мэй.
Грохнул выстрел.
Теперь ей ничто не угрожало.
Давай, возьми меня. Я за буями.
Ублюдок.
Себя спасай.
Себя освобождай.
76
Джулия Торнстон зашла в магазин в Шенеберге за начос и содовой. Она немного удивилась, обнаружив, что там довольно людно, и встала в очередь позади двух молодых готов.
«Должно быть, возвращаются с вечеринки», – подумала Джулия, одаривая их улыбкой. Когда у нее зазвонил телефон, они неодобрительно посмотрели на нее через плечо. Кто звонит в такой час?
Прикрыв ладонью рот рукой, Джулия прошептала в трубку:
– Торнстон!
– Джулия! Доктор Новак.
– Доктор?
Готы отвернулись, потеряв к ней интерес. Какая-то медсестра.
– Доктор. Даниель Новак. Сингапур…
– Да, – сказала Джулия, чувствуя себя виноватой. – Уже иду.
Она вышла из магазина в растерянности. Кто эти люди? Как они смеют звонить снова и снова – и так поздно? Что, если они не те, за кого себя выдают? В конце концов, они могут быть хакерами. Пробрались прямо в ее дом!
Ночь была теплая. Полностью проснувшись к этому моменту, Джулия подумала о том, чтобы выключить телефон, поехать домой в Грюневальд, отключить свою систему безопасности и лечь спать. Пусть отправляют свой ордер ее директору. Завтра! А тот пусть уж сам выясняет, что им нужно. Таков протокол. Она бы так и сделала, если б только знала, как отключить интерком.
Джулия присела на скамейку – подумать и открыла пакетик чипсов. Чего доброго, еще будут названивать ей всю ночь… Открыв телефон, он погуглила Даниеля Новака и узнала, что он действительно возглавляет какой-то центр Интерпола в Сингапуре. Человек на фотографии был похож на того, которого она видела ранее в «Фейстайме» и «ЛинкдИне». Прямо в браузере, а не в специальной программе открыла вкладку для доступа к панели администратора «ResearchGate» и вошла в систему. Скажет им, что забыла, что у нее есть прямой доступ. Так лучше, чем признаваться в своей полной зависимости от привычек. Да, конечно, она предпочитает широкий экран в своем офисе. Но ехать через весь Берлин в час ночи, если в этом нет необходимости?.. Она ввела в поиск имя пользователя.
Ари Фишер.
Член с 2011 года.
Он не был особо активным пользователем. В его досье указывалось, что он загружал только материалы для частного доступа. Никаких общедоступных файлов. Только черновики, которыми он делился…
…с одним человеком.
Всегда одним и тем же.
Наставником или что-то в этом роде?
Джулия дошла до нижнего шва своего пакетика с начос. Она решила, что лучше всего вернуться домой. И пока не смотреть дальше.
77
На расходы не скупились.
Купол черного неба над заливом Миконос внезапно наполнился ринувшимися сверху фейерверками. Восхищенные возгласы зачарованных зрителей заполнили его снизу. Манос знал: любой, кто видит это, – как бы далеко он ни был, – испытывает то же, что и избалованные гости.
Благоговейный трепет.
Молодожены завершили свой свадебный танец поцелуем для фотографов, и тут же зазвучали другие, страстные ритмы. Те, что помоложе, устремились на танцпол; те, что постарше, тоже поддались общей атмосфере. Лиз сияла, Джеймс блаженствовал. Его родители танцевали неподалеку, все их друзья собрались вместе.
Внимание Маноса привлекли те, что остались в стороне от водоворота беззаботного веселья. Среди них был Фредерик, который, словно помощник официанта, носил кувшины с коктейлями из задней комнаты.
– Фреддо! – окликнул его кто-то. – У нас есть для этого люди!
– Только не для этого!
– Ты что-то подсыпаешь? – спросил Манос, хватая Фредерика за руку.
Тот виновато улыбнулся, как ребенок, застигнутый на месте преступления. Но Манос не собирался его жалеть – психоделики, которые он проглотил с пуншем на концерте во Фтелии, стоили ему последних крох доверия греческой полиции.
– Сущая ерунда! Все станут на пять процентов счастливее.
– Значит, это ты вчера вечером подсыпал что-то в выпивку?
– В «Алемагу»? Нет! Разве ты его не видел? Это был твой приятель.
– Мой приятель? – Маносу пришлось кричать, чтобы его было слышно.
– Тот… психолог!
Удержать его Манос не смог. Пронесшаяся мимо вереница танцующих захватила Фредерика и унесла.
Какой психолог?
Покинув танцпол, Манос спросил, где туалет, и направился туда сквозь толпу пьяных в доску гостей. Сам он до сих пор не выпил ни капли. Сегодня. Сегодняшний вечер решит все.
У огромной мраморной раковины мыл руки мужчина, только что вышедший из кабинки.
Вот и ответ.
Психолог.
Моральная отчужденность. «Греки верят в то, во что хотят верить, и точка. Измениться они не могут».
Макиавеллизм[55] и психопатия. «Я скажу что угодно, чтобы получить то, что мне нужно».
Эгоизм. «Возможно ли преодолеть себя?»
Но как человек, стоящий перед ним, связан с Ари Фишером?
Франц Хансен увидел приближающегося Маноса в зеркале и мгновенно переключился в режим холодной отстраненности. Вода еще лилась, но он уже отряхнул руки.
– Вы один? – спросил Манос, открывая соседний кран.
Журчание воды нейтрализовало звуки музыки снаружи.
– Лена в дамской комнате.
– Вы обрели друг друга, – улыбнулся Манос. – Еще раз.
– Да. – Тень триумфа коснулась губ Хансена, но они тут же сложились в кривую улыбку. – Потому что Лена верит в способность людей меняться.
– Лена действительно верит. А вы?
Их взгляды встретились в ледяном молчании.
– Так ли уж важно, что я думаю? – Его голос прозвучал грубо и хрипло, как будто говорил кто-то другой. – Все знают, что люди могут меняться. Человеческая цивилизация основана на идее перемен.
– Концепция свободы воли… – прошептал Манос.
– …это миф.
Хансен взял льняное полотенце и начал вытирать руки.
– В лобной коре двести пятьдесят нейронов предсказывают решение человека за семьсот миллисекунд до того, как оно будет принято. Что вы скажете на это, мистер Ману?