Все пошло не так, ужасно неправильно. Или, может быть, совершенно правильно.
– Полиция! Доктор Хансен! Заглушите двигатель! Остановитесь! Сейчас же!
Над головой оглушительно рокотал вертолет. Хансен заложил вираж.
И остановился.
Море было спокойным, как лужа крови. Хансен подтащил тело Лены к поручням.
– Стоять! Ничего не делать!
Он поднял руки. Лопасти винта мерно рубили воздух.
Резким движением Хансен столкнул тело Лены за борт. Затем якорь. Цепочка размоталась, натянулась и потащила тело вниз. И почти сразу ее прекрасное лицо исчезло в глубине.
Его это ничуть не шокировало. Он снова поднял руки, как бы говоря: «Да! Это я!»
Полицейские в вертолете не знали, что делать. Застрелить? А можно ли? В самом деле?
Уже не обращая на них внимания, Хансен бросил за борт еще один якорь. Цепочка была прикреплена к веревке, завязанной на его лодыжке. Веревка разматывалась, казалось, бесконечно долго. На другом ее конце был буй. Он встал на борт, как будто с намерением сдаться полиции. «Я признаюсь…» И прыгнул. Веревка потянула его за ногу вниз.
Как быстро… И как глубоко… Дна не было видно. Снизу, словно из открывшегося центра Земли, поднималась сверкающая синева. Хансен вдохнул ее полной грудью.
Он видел глаза своих жертв. Они не просили пощады, а вместо этого надеялись на свободу.
Он боролся за жизнь. За свободу. В этом заключалось его наследие. Он был рад.
Синева как-то быстро потемнела, и он увидел дно. Такое заурядное… Два валуна и бесконечный песок. Ничего больше и не требовалось. В этой заурядности и обыденности он мог начать сначала.
В груди сильно пульсировало. Хансен поднял глаза. Веревки оказалось более чем достаточно. Далеко вверху покачивался буй. Белый. С коротким посланием – «FREE».
83
Где-то играли дети.
Манос не мог бы сказать, что это за игра, но по их голосам понял – она идет всерьез.
Кто-то выигрывал, но те, кто проигрывал, не сдавались. Он попытался открыть глаза, но кто-то склонился над ним.
– Мистер Ману! Манос!
«Что за игра? Прятки? Я в игре, что ли?» Свет резал глаза, он знал, что должен очнуться.
Время вышло!
– Манос!
Но кто это? Фредерик? Хрисанфос? Беллас?
К прежним голосам добавились другие:
– Впустите меня! Это мой друг!
– Успокойтесь! С ним всё в порядке!
«Я жив?»
Невыносимая тяжесть давила на грудную клетку. Лебедка… Хансен оставил ее включенной… Боль в груди такая, что каждый вдох становился пыткой. Но хуже всего нога. Ему удалось посмотреть на нее – по дыре с обеих сторон. Невероятно. Гарпун прошел насквозь.
– Ха… Хансен…
– Хансен кормит рыб.
– Дыши.
Кормит рыб…
– Мертв! – крикнул Хрисанфос. – Утонул!
«Вот это да. Лена… она только что была здесь. И Лиз!»
– С Лиз всё в порядке! – крикнул Фредерик.
– Манос…
– Тебе больно? Мы забираем тебя отсюда.
– Помогите мне с этими цепями! – крикнул один из полицейских. Голоса, которые он не узнавал. Пытаются выяснить, как работает лебедка. Они распутывали его точно так же, как он распутывал Лиз. «Похоже, меня сильно трясет…»
– Вызовите врача! Нам нужна помощь!
Он помнил только это. Как распутывал сеть. Лена… Кто скажет ее отцу? Манос чуть не заплакал, но никто этого не заметил. Он попробовал подтянуться.
Хансен… Надо сказать им, где найти ключи от ворот. Проверьте бассейн! Мы должны выбираться отсюда! Другого пути нет…
Он отключился.
Когда Манос проснулся, сияние рассвета сменилось заревом заката.
До предела измотанный, он не замечал разницы. Думая, что задремал всего на несколько минут, проспал тридцать часов.
Манос находился в больнице Миконоса. Снаружи доносился шум машин, направляющихся на пляж и возвращающихся в город. Цикады. Превозмогая боль, он потянулся за телефоном. «Сигнал» – сердечко от Мэй. «Слэк» – ПДФ от Новака. Авиабилеты. «Я улетаю завтра?» «Вотсап» – приглашение от Джереми Онга посетить его яхту и пожелание всего наилучшего. «Вайбер» – поток сообщений. История с арестом Хансена вышла в публичное пространство. «Телеграм» – еще два сообщения. В «Твиттер» Манос даже не стал заглядывать.
– Теперь можете войти.
Он не видел медсестру, но она кого-то впустила. Джеймс. Двое бессонных суток, изможденный вид, щетина – вот кому точно не помешало бы поваляться на больничной койке.
– Спасибо. За то, что спас мою жену.
– Она в порядке?
– Ей дали что-то успокоительное и нейтрализующее действие кетамина. Она здесь, по соседству с тобой.
– Вот так свадьба, да?
– Да уж, та еще свадьба…
Так много еще нужно было сказать, но это подождет до другого раза. День клонился к закату; люди возвращались с пляжей, готовились к вечерней прогулке. А вот Джеймса таким встревоженным и измученным Манос никогда еще не видел.
– Сильно болит?
– Просто… давит на грудь.
Они рассмеялись.
– Я в порядке, правда, – сказал Манос.
Джеймс сжал его руку.
– Тогда давай убираться отсюда, ладно?
С выпиской проблем не возникло – скорее благодаря офицеру Белласу, чем врачам. Если мистер Ману желает уйти – ради бога. Если нужен врач – будет самый лучший. Если массаж – пригласим первейшего массажиста. Костыль мистеру Ману – и быстро!
Но Манос всего лишь хотел попрощаться.
Они с Белласом стояли у главного входа в больницу, ожидая, пока Хрисанфос подгонит патрульную машину – Джеймс собирался отвезти Маноса в порт. Выписать Лиз должны были в ближайшее время. Расследуя убийства, Беллас сделал все возможное с учетом имевшейся у него информации. Но на смену старому миру уже шел новый, непонятный мир, в котором не находилось места тому, что привело его в правоохранительные органы.
И Лены Сидерис больше не было рядом, чтобы объяснить ему все это.
– Наши сердца разбиты, – Беллас произнес это так, словно у него и впрямь вырвали сердце. – Я знал ее совсем маленькой, когда ее отец руководил нами.
– Хрисанфос сказал, что ее… подняли.
– Да, она была не так уж глубоко. Сначала подняли ее, потом его. Лену похоронили сегодня, во второй половине дня.
– И как похороны? – спросил Манос.
– Семья хотела закончить все побыстрее. – Голос Белласа дрогнул. – Да, и у нас пополнение! Коронер из Афин. Как раз вовремя… – Он горько рассмеялся.
Манос промолчал. «Где, черт возьми, Хрисанфос?»
– Но почему?.. – только и смог выдавить из себя Беллас.
– Этого не знает никто, – сказал Манос.
– Я имею в виду… у нее ведь не было «уилл» в имени.
– Лена сказала, что они вместе пишут книгу. Наверное, именно поэтому она и вернулась к нему.
– Хорошо, но зачем убивать? Почему так… жестоко?
Манос почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Боль и что-то еще.
– Не знаю. Все, что у меня есть, это… числа… – Он вздохнул. – Пожалуйста, передайте мои соболезнования ее отцу.
– Я так и сделаю, – сказал Беллас. – У тебя всегда есть правильный ответ.
– Не всегда, – пробормотал Манос. – Не в этот раз.
Подъехала патрульная машина. Хрисанфос встал с водительского места, чтобы открыть заднюю дверь и помочь Маносу забраться на заднее сиденье. Джеймс тоже вышел и стоял, ожидая Маноса, как будто они выполняли какие-то стандартные бюрократические формальности.
Беллас положил руку на плечо Маноса, задержав его на минуту.
– Мне жаль, – сказал он со слезами на глазах. – И спасибо тебе.
Манос отпустил костыль.
– Вы сделали все, что могли, – сказал он, понимая, что сказанное им сейчас навсегда запечатлеется в памяти этого человека. – Вы сами почти поймали его.
Лицо Белласа внезапно посветлело, пусть даже на секунду. Он как будто впервые просчитывал вероятности. И, делая это, на мгновение стал ему другом.
– Почти, – сказал он наконец, прежде чем опустить руку.
84
– Манос! Наша новая суперзвезда!
Джереми Онг встретил Маноса крепкими объятиями. Увидев забинтованную ногу Маноса и защитную марлевую повязку на груди, он слегка отступил назад, но на его энтузиазм это никак не повлияло.
– Добро пожаловать на борт «Хайкена»!
Манос и Джеймс только что поднялись на борт 50-метровой яхты Онга, пришвартованной в порту города Миконос. Манос никогда раньше не бывал на такой большой роскошной яхте и теперь, несмотря на боль, собственный триумф и относительное безразличие к подобным вещам, не смог остаться равнодушным при виде такой роскоши.
– Если хочешь, устрою экскурсию по яхте.
– С удовольствием, спасибо.
Носовая часть состояла из двух уровней, каждый размером с приличную квартиру. Они поднялись по ступенькам на второй – с диванчиками, широким обеденным столом красного дерева и баром с высокими плетеными креслами. Члены команды в белых футболках «Хайкен» – трое мужчин и две женщины – сновали туда-сюда, незаметно предвосхищая каждое желание хозяина.
Чудесная жизнь. Онг создал свою собственную маленькую вселенную, поместив себя в ее центр. Что касается Маноса, то он был благодарен судьбе за то, что остался жив.
Джеймс, чувствовавший себя в этой обстановке как дома, подвел Маноса к дивану и попросил у члена экипажа чего-нибудь выпить. Он изменился и вел себя во многом необычно. Случившееся с Лиз потрясло его. Он сам пригласил Хансена на свадьбу и теперь не мог избавиться от чувства вины. Да и смерть Лены оставила трещинку в его счастливой жизни новобрачного. Мир оказался более жестоким и менее предсказуемым местом, чем он себе представлял. Теперь Джеймс проявил больше признательности и уважения к Маносу. Не только потому, что тот спас Лиз, но и потому, что друг выбрал для себя путь борца с преступностью в таком мире. Новые тайны образовали пустоты под его браком, открыли ров, заполненный кровью, и потоки случайностей. Дружба значила для него больше, чем когда-либо.
– Интернет только и говорит о вас с Хансеном. Психолог и специалист по обработке данных! Рационалист против эмпирика!