“Среди бетона и стекла вопило глупое дитя, и кровью плакал старый крот… там пряталась беда…”
Надеюсь, у Тины там всё хорошо… — подумал Алек, отправляясь на поиски Павла.
Сцена 33. По ту сторону воспоминаний
Мрак перед глазами стал рассеиваться, словно сквозь вату я слышала как воет Лиса. Голова болела так, словно мне шарахнули по затылку булыжником. Тень хохотала, только теперь не в мыслях, а наяву. Она съела мои хвосты и стала сильнее, чем прежде… Больше не нужны были зеркала, чтобы её видеть. Барон держался так, словно ничего особенного не происходило. Словно не он только что скормили часть моей души злобной твари.
— А теперь… — начал Ящер, но не успел закончить, потому что неожиданно на своём стуле застонала Илона.
Она обхватила голову, согнулась пополам. “Значит и Павел с Алеком тоже сейчас проснуться!” — сквозь туман боли подумалось мне, и эта мысль придала сил. Даже Тень затихла, точно с любопытством глядя на проснувшуюся Ведьму, к которой уже подошёл Барон.
— Илона, как вы? — напряжённо спросил Ящер, как-то странно, точно с опаской, поглядывая на Павла. Тот всё ещё не двигался, как и Алек, и моя первая радость стала уступать место жгучей тревоге.
Ведьма тяжело дышала и выглядела бледнее обычного.
— Что с парнями? — не выдержала я.
Илона подняла лицо, и в нём было столько ненависти, что я подавилась воздухом:
— Это всё ты виновата, — прошипела кошка, даже не пытаясь закрыть глаза от бьющего отовсюду света. Зрачки у неё были сужены до иголок: — Если бы не эти чёртовы Узы, которые ты заключила с Павлом, ему не пришлось бы так страдать! Не пришлось бы заново пережить все эти ужасы, которые с ним случились. Это всё ты! Всё из-за тебя! Ещё и рыжего втянула! Думала тут отсидеться, пока он рискует головой?
— Илона, — встрял Барон, — прошу вас, сейчас не время… Лучше скажите, что у вас случилось в воспоминаниях?
Тут Кошка, наконец, заметила Тень и побледнела ещё больше, став цветом лица напоминать бумагу. Метнула испуганный взгляд на Ящера.
— Всё идёт по плану, — ответил тот на невысказанный вопрос. — Что с Павлом? Что произошло?
— Я… я сделала, что могла. Но Павел и Алек не вернутся, — она говорила отрывисто, сухо, не сводя взгляда с Тени. Лицо Ведьмы стало неподвижно, как ледяная глыба. — Застряли там надолго, к тому же истощены, так что едва могут двигаться… Вам лучше поторопиться. Если хотите их спасти.
— Так и сделаем, — кивнул Барон, а потом повернулся ко мне и приказал: — Сейчас сосредоточьтесь и поверьте мне. Это самый последний этап…
— Да… хорошо.
— Прыгайте в лисёнка, Аустина. Прямо сейчас!
Лисёнок дрожал в клетке, глаза его были блестящие и напуганные. А мне вдруг подумалось, что это всё не важно… главное чтобы с Павлом и Алеком в конечном итоге всё было хорошо.
Сцена 34. Чужая правда
Алек успел найти Павла в самый разгар “беды”. Тот стоял возле скамьи, на которой испуганно замерла очень худая и бледная женщина. Её Эмоном была серая Волчица с ясным взглядом. Видящая. Рядом что-то вопил, размахивая сжатыми кулачками, вихрастый мальчуган, неуловимо напоминающий самого Павла в детстве. Такой же угрюмый взгляд и готовность броситься на любого, независимо от возраста и силы.
Алек торопился, пытаясь поспеть, но каждый шаг давался с трудом, ноги точно припекало к асфальту. Недавняя вспышка боли давала о себе знать.
Он уже был на полпути, когда волчица вдруг страшно закричала, завыла с нечеловеческим горем. К застывшему Павлу подскочила Илона-подросток, начала трясти, а потом с размаху залепила пощёчину. Это помогло, Павел очнулся, мотнул головой, глаза у него стали совсем сумасшедшие, растерянные. И он бросился наутёк, а Алек, сцепив зубы и преодолевая боль, двинулся следом.
По асфальту растекался красной лужей пролитый морс…
“Волчица мать, глаза закрыв, столкнёт детей своих в обрыв. Один исчезнет навсегда, другой ударится в бега. Течёт река красней вина, иди туда куда она. Беги туда куда она…
Чтобы не стать совсем пустым, в себя заглотит сизый дым, не дай ему уста открыть, чтобы рабом отныне слыть”.
***
Меня бросало то в холод, то в жар, а грудь спирало. Я задыхался так безнадёжно, словно из атмосферы выкачали весь кислород, вдыхай-не вдыхай, не найдёшь ни капли. Где-то позади ещё можно было расслышать женский вой, но, возможно, мне он только чудился. Ведь всё-таки убежал я достаточно далеко. Жаль, от себя убежать было не так просто.
— Паша!
Я вздрогнул, обернулся. Это была Илона, она вывернула из-за угла, вся запыхавшаяся, растрёпанная. Платье развивалось от ветра.
— Да подожди же! Паша… — Илона подбежала почти вплотную, схватила меня за руки, испуганно прошептала, озираясь на случайных прохожих: — Ты должен вернуться. Сейчас же!
— Должен? — меня перекосило. — Я никому ничего не должен!
— Но твой брат…
— Какой он мне к чёрту брат!?
— Перестань! Послушай меня, — Илону трясло, она зашептала как потерянная: — То что ты сделал… твоя сила. Ты мог убить его, понимаешь? Убить! Он же только ребёнок. Твой брат.
— Такая же тварь, как его мать, — выплюнул я, в глубине души понимая, что Илона права, и цепенея от этого понимания. Да, возможно права. Но разве мог я вернуться? Снова посмотреть матери в глаза… Разве они там сами не разберутся? Они явно больше знают о всех этих силах, не так ли?
— Боже, Павел, да очнись же! Речь о жизни, — На нас уже стали оглядываться пешеходы, и Илона заговорила тише. — Если ещё не поздно… Может они спасут его..! Боже… Если бы ты мог видеть Эмона этого мальчишки, то что с ним стало после твоего приказа… Как бы не было поздно…
Против воли я почувствовал, что злюсь и на Илону тоже. Опять этот бред про каких-то Эмонов…зачем нужно было ехать сюда с ней? Это дело только между мной и моим прошлым, зачем ввязал в это её? Но до того, как я успел что-то ответить, до ушей донеслась знакомая мелодия.
— Илона, у тебя телефон звонит…
— Ты вообще меня слушаешь?
— Ответь…
Она покачала головой, выпустила мои руки и полезла в карман. Выудив телефон, нажала кнопку приёма:
— Алё!.. Да, это я, — она помолчала немного, слушая собеседника. Лицо ее постепенно бледнело и вытягивалось. — Подождите, вы ничего не путаете… Не могла она. Она бы сказала, если… Что? Нет, подождите… Этого не может быть. Да, … — тут она посмотрела на меня, — … я приеду, да… Да…
Она положилу трубку. Губы её дрожали как у маленького ребёнка.
— Илона, что случилось?
Она молчала, и выглядела как человек, который внезапно узнал, что ему осталось жить всего несколько дней.
— Мои родители… — наконец выдохнула она. — Мне только что позвонили, они… — тут она не выдержала, отвернулась. — Кажется, с ними что-то случилось. Мне нужно ехать домой. Очень срочно. Извини… Это правда срочно. Тебе стоит вернуться к брату… А я пока… — она пошла куда-то вдоль по улице прочь, но я видел — она сама не понимала куда ведут её ноги. Алое платье развивалось от налетевшего ветра. Я бросился следом.
— Что с ними? С твоими родителями?
— Я не уверена, но…
— Что тебе сказали?
— Несли какую-то околесицу… Словно папа… словно он умер. Ерунда какая-то… А мама… — тут она замотала головой, отрицая собственные слова. — Но этого не может быть. Не может быть, чтобы так, ведь правда так не бывает? Наверное, это шутка, да? — она остановилась и посмотрела на меня, словно я мог пообещать ей, что худшего не случилось. Словно мог отменить беду одним своим словом. И я попытался. Я сказал:
— Это шутка. Не правда.
Илона слабо улыбнулась сквозь слёзы.
— Хорошо… Но я всё-таки поеду. А ты сходи к брату. Может быть ещё не поздно… Нет, не иди за мной. Мне правда… я хочу одна побыть. Встретимся в деревне, ладно?
Дальше она пошла одна, я только смотрел в её удаляющуюся спину. Летний ветер трепал её красное платье, похожее на ситцевый парус. Мне казалось, с каждым её шагом что-то во мне переламывается, точно я попал в железные жернова и вместе с собой утянул в них всех, кто попался на пути.
Моего отца размозжило первым — я ещё был в чреве, а уже успел испоганить ему жизнь. Грача затянуло случайно, просто потому, что оказался рядом в неподходящий момент. Мать тоже не спаслась, как бы она не пряталась, как бы не откупалась деньгами и обещаниями. Брата поглотило живьём, он даже вскрикнуть не успел… Последней зажевало Илону, раздробило в такую мелкую крошку, что теперь ей себя за целую жизнь не собрать. Ведь если бы не я, она осталась бы дома, и ничего бы не случилось…
Вся эта кровь на мне, все эти судьбы исковеркал один единственный “я”.
Руки сами собой потянулись к нагрудному карману, а в следующий миг я держал перед глазами прямоугольную картонку с чёрными цифрами номера…
***
Павел-подросток обнаружился по улице выше, он забился в переулок, привалившись, сидел у пыльной стены, с такой силой прижимая к уху кнопочный телефон, что цифры, наверное, отпечатались у него на щеке. Другой рукой он держал смолившую сигарету.
Он казался напуганным, даже отчаявшимся, и Алек с удивлением понял, что не испытывает презрения, одну лишь усталость.
С тех пор как исчезла кошка, усталость Алека только нарастала, на ноги словно прицепили по гире, которые тяжелели с каждой минутой, веки набрякли, в груди жалобно ныло на одной ноте, а в голове звучали слова пророчества, которое ещё не поздно было исполнить. Алек направился к Павлу, надеясь, что теперь всё получится, как вдруг различил голос, исходящий из трубки, и остановился рядом. Ведь надо было не просто вмешаться, а вмешаться в определённый момент, не так ли?
“Не дай ему уста открыть, чтобы рабом отныне слыть”.