Носа вдруг коснулся запах полевых трав. Узы потянулись куда-то вверх, я остановилась, задирая голову. Сверху, возле горки, теряясь в ночи, сидела до боли знакомая фигура — сутулая и худая, с растрёпанными волосами. Именно к ней вели Узы. Я поднялась по детской лестнице, а Павел поднялся мне навстречу.
Это был он… Но я уже не доверяла глазам.
— Это правда ты? — произнесли мои губы. У меня дрожала каждая клеточка тела. Лиса взвыла, запрокинув голову и вслед ей завыл серый Койот.
Я, наконец, рассмотрела лицо Павла — замученное, болезненно бледное. Глаза казались совсем большими из-за худобы. Так близко… Рядом.
— Ничего не понимаю, — хрипло прошептал Павел, не отрывая от меня лихорадочного взгляда. Он словно ощупывал каждый сантиметр моего лица. Узы между нами светились как новогодняя гирлянда. — Почему ты опять в одной пижаме гуляешь?
— А ты… что ты тут делаешь? Без куртки… — я чувствовала, как у меня лицо перекосило отчаянно-счастливой улыбкой.
— Я? — Павел замер, ушёл в себя. А потом неуверенно пробормотал: — Мне что-то жуткое снилось… Словно я провалился в мёртвый океан и там… а потом… Я… Эй? Чего ты плачешь, глупая?
— А ты чего? — всхлипнула я совсем по детски, и, не выдержав, бросилась в объятия. И Павел обнял меня тоже, прижал как никогда крепко — он был горячим до невозможности, худым и вымотавшимся. Но живым. Живым! Вернулся… “Боже, спасибо, спасибо…” — отчаянно думала я, ощупывая спину Павла, и плечи, и руки… Живой…
Павел обнимал меня в ответ.
Его Эмон неловко вылизывал моей белой Лисице ухо и выглядел, как никогда счастливым.
Конец