. Проницательность его по-прежнему вызывала у влиятельных особ скорей досаду, чем понимание. Мир – так ему казалось – неотвратимо катился к катастрофе.
Все первые месяцы войны Сциллард жил как бы в ожидании конца света.
Если с позиций сегодняшнего дня взглянуть на обстановку конца 1942 и начала 1943 годов, то не трудно заметить, что в состоянии умов американских и немецких ученых имел место весьма комичный момент.
Американцы, осуществив первую цепную реакцию в урановом котле, считали создание атомной бомбы реальной возможностью и были уверены, что немцы добились в этом направлении еще больших успехов, ведь первооткрыватель явления ядерного деления Отто Ган и автор первой статьи о теории котла, основанного на цепной реакции деления, были немцами! Ядерные исследования немцы начали на два года раньше нас. И, кроме того, в то время все считали, что германская наука превосходит нашу.
Немцы тоже были убеждены в превосходстве своей науки и рассуждали так: если уж они в своих ядерных исследованиях блуждают во мраке, то чего могут добиться в этой области науки американцы.
В процессе создания атомной бомбы устройство, сконструированное Пайерлсом и Фришем, получило название «подрывное устройство, или урановое ружье». Взрыв происходил за счет быстрого сжатия в цилиндре двух масс урана, помещенных с его противоположных концов и называемых «пуля» и «мишень», что и вызывало цепную реакцию. Используемый для этого уран не тот, который существует в природе, а изотоп урана-235, доля которого в природном уране составляет 71 %. Исследователи установили, что активным участником процесса расщепления атома является именно уран-235, а не уран-238, которого в составе природного урана содержится 99,28 %. Третьим естественным изотопом урана является уран-234, доля которого в составе природного урана составляет 6 % и который при бомбардировке атома дает очень незначительный эффект. Пайерлс и Фриш установили, что первым условием, которое необходимо выполнить при создании атомной бомбы, является получение из природного урана примерно одного фунта урана-235, который в незначительных количествах содержится в ураните и других редких минералах. Это оказалось новым существенным фактором, так как по прежним оценкам минимальное количество урана, необходимое для создания атомной бомбы, доходило до нескольких тонн, что превращало идею создания транспортабельной атомной бомбы в утопию. Пайерлс и Фриш подсчитали, что при использовании соответствующих технологий получение одного фунта урана-235 может занять несколько недель, и, следовательно, бомбы можно делать конвейерным способом. Этот изотоп урана с его высокой способностью к расщеплению атомов должен сохраняться долями с массой, обеспечивающей гарантию от самопроизвольного расщепления до того момента, когда несколько таких долей соединяются вместе, образуя критическую массу.
Глава 7Чудо-оружие возмездия
Была ли во время войны германская атомная программа? Трудно поверить, но за прошедшие 20 лет на нее почти нет ссылок в существующих описаниях Второй мировой войны. Фактически до сих пор нет истории германских усилий в сфере атомных исследований в период между 1938 и 1945 годами, просто потому, что Союзная разведывательная миссия во главе с д-ром Самуэлем Гаудсмитом весьма тщательно позаботилась о том, чтобы в освобожденной Европе не осталось никаких свидетельств того, что эта программа когда-либо существовала. Для историка было бы – и первоначально действительно было – вроде кошмара складывать цельную историю из оставшихся обломков. Теперь я могу понять чувства французского профессора Жолио, когда на его требование, чтобы немецкие физики в Хехингене передали ему все остатки металлического урана, которые они наверняка скрывали, ему торжественно вручили кусок урана размером с сахарную голову, использовавшуюся для лабораторных испытаний. (Британские и американские офицеры убрали все документы и весь уран из французской зоны оккупации Германии еще до того, как война кончилась.)
Если попытаться проследить параллельные курсы, по которым двигались атомные исследования в Германии и странах антигитлеровской коалиции после того, как в 1939 году наука разделилась на два лагеря, становится ясно, что и для тех и для других поворотным пунктом стал 1942 год. До того момента обе стороны находились примерно на одном уровне, за исключением, пожалуй, того, что немецкая сторона без особого энтузиазма занималась исследованиями в области выделения изотопов урана. В самом деле, немцы первыми в мире добились положительного показателя для роста числа нейтронов на своем реакторе «L–IV» в Лейпциге.
После разгрома немецких войск под Москвой в декабре 1941 года стала полностью очевидной несостоятельность стратегии «блицкрига», и германская промышленность с учетом перспективы долгой и тяжелой войны начала перестраиваться согласно гитлеровскому тезису: «Интересы всей немецкой экономики следует подчинить нуждам военной промышленности». В официальной военной историографии считается, что именно в конце 1942 года начался постепенный крах «Уранового проекта», поскольку командование вермахта решило резко урезать финансирование всех научно-исследовательских работ, не обещавших быстрой отдачи, сосредоточив все средства на дальнейшем развитии тяжелого вооружения, ракетной техники и авиации, включая реактивную. В ходе соответствующих структурных изменений руководящая роль в «Урановом клубе» перешла к Имперскому научно-исследовательскому совету, возглавляемому министром образования Бернгардом Рустом, считавшимся полным дилетантом в ядерной физике и, как следствие, всячески тормозившим атомные исследования.
Это очередная версия о «бездарной глупости нацистского руководства», широко пропагандируемая в трудах многих западных и отечественных историков Второй мировой войны, вызывает вполне определенные возражения. Во-первых, для сворачивания исследований, всячески поддерживаемых и курируемых такими организациями, как «Аненербе», не говоря уже о Главном управлении имперской безопасности – РСХА, требовались очень весомые аргументы. И даже при их наличии они мало что значили бы против мнения Гиммлера, который всегда очень благосклонно относился к «Урановому проекту». Здесь в очередной раз просматривается какая-то нарочитая канва событий, как бы специально дезориентирующая английскую и, в первую очередь, американскую разведку.
Противоречат версии о сворачивании «Уранового проекта» и безусловно установленные факты об опытно-конструкторских работах, проводимых участниками «Уранового клуба» с начала 1942 года. Так, интенсивно продолжались разработки ионных сепараторов, построенных по принципу «молекулярного луча» с испарителями, заполненными высокообогащенным ураном. Летом следующего года уже три группы физиков пытались разделять изотопы урана электромагнитным способом, а две лаборатории экспериментировали с масс-спектрометрическим разделением изотопов урана.
В апреле 1942 года Гейзенбергу был представлен обширный отчет из лаборатории профессора Арденне в Лихтерфельде под названием «О новом магнитном разделителе изотопов, предназначенном для перемещения больших масс». Созданный там магнитный сепаратор действовал по масс-спектрометрическому принципу, разделяя электрически заряженные частицы разной массы в магнитном поле. В это же время начались испытания нового поколения «ультрацентрифуг». Их КПД, выражаемое в увеличении концентрации урана, на выходе достигало 4 %. Это уже было сравнимо с техническим заданием, разработанным Гейзенбергом, по которому для стабильной работы урановых котлов требовалось увеличить содержание урана-235 примерно до 11 %, с учетом природной руды с содержанием в 0,7 %. Для этого предполагалось построить целую батарею из центрифуг и шаг за шагом обогащать урановый концентрат.
В конце февраля 1942 года в берлинском Институте физики имени императора Вильгельма состоялась крупнейшая за все время существования «Уранового проекта» научно-практическая конференция. На этом очень представительном собрании членов «Уранового клуба» присутствовали рейхсмаршал Геринг, фельдмаршал Кейтель, министр вооружения и боеприпасов Шпеер и даже шеф гестапо Гиммлер с руководителем партийной канцелярии Борманом. На конференции выступили с докладами практически все ведущие ядерщики, подводя итоги своих исследований и обрисовывая дальнейшие перспективы. В итоговой резолюции отмечалось, что «развитие экспериментальных работ определяется сегодня темпами обеспечения материалами. При наличии необходимого количества металлического урана и эффективного замедлителя будет сделана попытка создать первый самоподдерживающийся урановый котел как чисто исследовательскую установку. Ее успешная работа выдвинет три задачи:
1) оформление ядерного реактора в промышленную установку;
2) военно-техническое применение наработанных в урановом котле расщепляющихся материалов;
3) производство различных взрывчатых веществ из радиоактивных элементов»[33].
После войны Гейзенберг вспоминал, что весной 1942 года, после того как руководство рейха убедилось в реальности выполнения основных частей «Уранового проекта», в распоряжении «Уранового клуба» впервые оказались крупнейшие фонды Германии. В лейпцигской лаборатории Гейзенберга стал готовиться новый, крупнейший опыт с порошкообразным металлическим ураном. В начале февраля 1942 года металлургическая фирма Degussa передала Гейзенбергу около 600 килограммов уранового порошка. В решающем опыте использовался сферический урановый котел с 750 килограммами урана и 140 литрами тяжелой воды, погруженный в водный резервуар с центральным источником нейтронов. Реактор заработал в «холостом» режиме, выводя на 13 % больше нейтронов, чем излучал их источник.