Эдгар схватил плащ и метнулся к выходу. Отец, хмурясь, наблюдал за ним, а когда он исчез в лесу, невесело хмыкнул. Его взгляд встретился со взглядом жены.
— Побежал…
— И зачем ему было нужно? — тотчас же отозвалась она. — Чего только в этой его школе не придумают! Делать им нечего, вот что я скажу!
Она нервно усмехнулась, и Алвик, всё ещё глядя ей прямо в глаза, вдруг ощутил, непонятно почему, что оба они втайне думают об одном и том же: дело, наверное, не только в непорядках в школе и плохих, неумелых учителях, но и в их собственном единственном сынке.
Что с ним происходит в последнее время? Откуда эта строптивость? Это непослушание? Эта злость? Да и учится он не сказать чтобы блестяще, далеко не блестяще… Ну хорошо, учителя на него взъелись, придираются по пустякам. В этом Алвик не сомневается, для него это непреложная истина. Но что-то ещё не в порядке с сыном, что-то не так…
Вот взять, к примеру, тот самый костёр в лесу. Разозлился он тогда здорово: сын лесника и вдруг такое! Но ещё больше разозлило его то, что опять ему пожаловались на сына. И кто! Это ничтожество, этот худосочный Анрийс из Гобземов. И самое главное, самое неприятное — Анрийс оказался прав. Как тут сдержаться?
Алвик кашлянул, глянул на грядки.
— А цветы-то ливень и вовсе прибил к земле.
— То-то и оно, — согласно кивнула мать. — Хорошо ещё, без града обошлось…
В это время Эдгар, пройдя на всякий случай по дороге в Граверы, оглянулся и быстренько метнулся в кустарник. Пробежал поляну, задержался у раскидистой ёлочки и сунул под неё плащ. Чтобы нормальный человек таскал за собой ненужную тряпку — ещё чего не хватало! Затем стал пробираться сквозь густые мокрые заросли.
Через несколько минут перед Эдгаром открылся просторный луг. Слева, охватывая Цаплиное болото, полукругом тянется тёмная стена леса. Впереди, на востоке, она кажется совсем низкой, словно кустарник. Чуть севернее, если напрячь глаза, на опушке можно различить строения. Это и есть Зунды. Правда, увидит их отсюда не всякий, а только тот, кто знает, где стоит усадьба.
Скорее туда! И так уже потеряно много дорогого времени.
Если мы снова, подобно соколу, поднялись бы высоко в небо, то под нами чётко вырисовалась бы вся арена предстоящего необычного соревнования. Эдгар принимает старт на западной стороне Цаплиного болота, и ему предстоит пересечь по прямой весь заболоченный луг — прямая эта, вспомним из геометрии, называется хордой. Сообщение же, которое он должен перехватить, движется с севера, огибает болото по часовой стрелке. Пионерская эстафета достигла середины пути между Межерманами и Плиенами и застряла там из-за аварии с велосипедом. Таким образом, сейчас вполне подходящий момент, чтобы нажать головку секундомера и следить, что будет дальше.
Впрочем, пользоваться секундомером вовсе не обязательно. Время, показанное соревнующимися, в данном случае в зачёт не идёт. Важно одно: кто первым достигнет Зундов? Цепочка или Эдгар?
20.06
Ивар сидел на краю дороги и вслушивался так напряжённо, что в ушах звенело. В чаще несколько раз что-то хрустнуло: то ли сухие ветки, то ли ещё что. И снова прежняя тишина. Странные животные растворились в сумерках, словно призраки… Куда они ушли? А вдруг возьмут да вернутся? И что же это всё-таки за звери?
Наконец Ивар осторожно встал, так же осторожно, чтобы ничто не звякнуло, поднял велосипед и медленно двинулся обратно. Прошёл немного, остановился, огляделся боязливо. Нет, всё спокойно.
Опять ушибленная нога напомнила о себе, в боку тоже закололо. Боль с каждым шагом становилась сильнее. Да ещё скрученное переднее колесо стало биться о вилку, и Ивару казалось, что противный металлический скрежет отзывается эхом по всему лесу. Мокрый, грязный, сильно прихрамывая на правую ногу, он тащился по глубокому мху, чуть в стороне от залитой дороги, и чем дальше отходил от места аварии, тем больше спешил, спотыкался, падал.
Однако ближе к дому мысли Ивара приняли другое направление. Что скажет Вилис? Дело не в одном лишь повреждённом велосипеде — за велосипед с Ивара спросит не столько Вилис, сколько дядя, его отец. Невыполненное поручение — как за него оправдаться перед братом?
Каждый новый удар изуродованного колеса приближал Ивара к Межерманам. Таял страх, навеянный неведомыми зверями, зато росла реальная угроза в виде обозлённого Вилиса.
Вот и Межерманы. Ивар проковылял во двор и тут же убедился, насколько обоснованной была его тревога. Сначала Вилис обрадовался:
— Уже… Быстро!
Затем он обратил внимание на жалкий вид Ивара:
— Что с тобой? — И тут же уставился на велосипед — Как… Как ты его…
И началось!.. Точнее говоря, началось не сразу, а, наверное, через целую минуту. Именно столько времени потребовалось Вилису, чтобы выйти из состояния оцепенения и снова обрести дар речи. Зато потом… Потом на Ивара обрушился настоящий поток. Среди унижающих человеческое и мальчишечье достоинство выражений и слов, которыми его осыпал Вилис, такие, как «сосунок» и «мелочь бестолковая» были самыми безобидными.
В конце концов Ивар, который чувствовал себя одновременно и виноватым и правым — не он ли пережил только что ужасные минуты смертельной опасности! — оскорбился и стал оправдываться всё энергичнее и напористее.
— А что я мог сделать! Был бы ты там, когда эти, с такими вот мордами, перекрыли всю дорогу!
— Трус несчастный! Свиней испугался!
— Никакие не свиньи! Что я, свиней не видел?
— В колбасе да в сосисках они совсем не так выглядят… Выводок кабанов с мамашей — вот и всё! Дикие свиньи, понятно? А ты…
Вилис и сам не был на все сто процентов уверен, что именно кабаны и были теми «жуткими зверями», которые так напугали его двоюродного брата. Немного смущало, что они оказались на дороге ещё засветло. Осторожные, чуткие животные обычно так рано не выходят из своего логова. И всё-таки, если судить по сбивчивому рассказу Ивара, это были именно кабаны. Носороги и динозавры в здешних лесах не водятся.
Как же теперь быть? Ведь сообщение в Плиены этот шпингалет так и не передал. Остаётся только одно…
— Эх! — вздохнул Вилис с досадой и сложил карманный нож, который всё время держал в руке. — От тебя толку! Придётся самому…
Махнул презрительно и пошёл в дом одеваться.
— А я? — Ивар, хромая, неотступно следовал за ним.
— Ты? Покараулишь тут велосипед. Чтобы не сбежал к тем чудовищам.
— Но я хочу… с тобой… Слышишь? Я пойду? Да?.. Ну, Вилис!
— Ты же боишься.
— Я? Нисколечки! Вместе с тобой… А?
— Куда тебе, такому калеке! — Вилис уже натягивал брюки на голые ноги.
— Никакой я не калека! Я… Мне нужно посмотреть следы… Ну, можно с тобой? Слышишь, Вилис?
Надевая через голову рубаху, Вилис тяжело вздохнул. «О боже ты мой праведный!» — как сказала бы бабушка. Этот малый, если заведёт на одной ноте… Вот ноет и ноет — попробуй отвяжись от него!
— Ну иди, иди! — заорал он уже возле двери. — Иди куда хочешь и с кем хочешь! Только заткнись, пожалуйста, и прекрати сейчас же своё нытьё!
Во дворе им повстречалась бабушка. Увидела Ивара, всплеснула руками:
— О боже ты мой праведный! Деточка, что у тебя за вид? Где ты так вывозился?
«Деточка» надулся.
— Так получилось…
И заспешил со двора на дорогу.
— Куда вы?.. В Плиены? — Бабушка озабоченно покачала головой. — Боженька всё ещё сердится, как бы не началось сызнова. Сидели бы лучше дома, детки.
— Никак, бабушка, нельзя…
Вилис в двух словах объяснил, зачем им потребовалось к соседям.
— Ах так! — Бабушка смотрела на ребят сочувственно. — Ну, раз уж такая большая нужда да и начальством велено…
Она долго смотрела внукам вслед и вздыхала. Боже праведный, каким странным стал мир! В её время в школе такими делами не занимались. А теперь то одно, то другое, то третье, успевай только поворачиваться… А малыш-то ведь хромает! Где это он опять успел?
Бабушка поправила передник и пошла в дом. Да, хлопот с дочкиным сыном немало. Иди уследи за этаким сорванцом! И всё-таки жаль, что он скоро уедет. Такой милый ребёночек… Вилис — тот всегда на глазах, растёт, как гриб после дождя. Вон какой вымахал, с мужской работой справляется, если попросишь сделать… Да, время идёт, идёт! Давно ли Ивар на свет появился, и она ездила на смотрины за тридевять земель. Шутка сказать, в самую Ригу, в столицу!.. Жаль, очень жаль, что ему уже обратно. Разве в городе молочко такое свежее, разве воздух такой чистый?.. А что делать? Надо — значит, надо… И вот побежали же оба к соседям по такой мокроте! Ведь так налило — и не упомнишь такого. Вон и девчонке этой, Рите, тоже пришлось бежать сюда в самый ливень. Да, нелегко ей вместе с матерью в Граверах, что говорить, нелегко…
Ох, что это она, пора ведь браться за ужин! Скоро вернётся Криш. Да и оба сорванца, когда прибегут обратно, голодными будут, что твои волки…
А «сорванцы» тем временем брели по мшистой обочине. Вилис впереди, Ивар чуть поодаль. Оба молчали. Малыш потому, что видел: двоюродный брат разозлён. Заговоришь с ним, а он возьмёт и прогонит домой. Ведь с самого начала было ясно — Вилису ох как не хочется в Плиены! Что ж, можно понять. Погодка не самая подходящая для прогулки.
Вилис и в самом деле изворачивался, как мог, лишь бы не идти к соседям. Но вовсе не из-за плохой погоды. На этот счёт заблуждались все: и Ивар, и Рита. Главная причина была совсем в другом; к счастью, никто о ней не подозревал. И мне придётся теперь волей-неволей выдать величайшую тайну Вилиса.
Всё из-за Маруты… Вилису не хотелось встречаться с Марутой, не хотелось её видеть.
Не хотелось?
Нет, хотелось!..
И всё-таки не хотелось.
Хотелось — не хотелось… Вам не ясно? Вилису самому тоже не ясно. Может быть, позднее когда-нибудь, по истечении многих лет…
А пока… Вилис стал избегать встреч с Марутой с осени. Но в школе это было просто невозможно сделать. Зато когда настало лето… И всё-таки он несколько раз проезжал на велосипеде мимо Плиенов с одной только целью: увидеть Маруту хотя бы издалека. «Не надо мне её видеть, не хочу её видеть!» — твердил он сам себе и в то же время горько сожалел, что так ни разу Маруту и не встретил. Ну, видеть там или не видеть — это одно. А уж говорить с Марутой Вилис не желал совершенно определённо.