Поль гнал «Охотника» вперед, ловко лавируя между естественными препятствиями. Дважды он чуть не въехал в завалы из битого кирпича, осколков стекла и камня, выраставшие из-за поворота прямо по центру дороги, но Поль успевал свернуть и миновать завал стороной. В первый раз он царапнул левым бортом об стену здания, на крышу посыпались каменная крошка и стекло, водительская дверца промялась внутрь салона.
Костяных все еще не было видно. Неужели то нападение оказалось случайным? Но богатый боевой опыт научил Дизеля, что случайностей не бывает. Если напала одна тварь, то жди следующих.
Поль в последний момент заметил, как длинная серая тварь на четырех лапах, похожая строением тела на небольшую гончую, метнулась поверху. Она оттолкнулась от крыши дома, в прыжке свернулась в клубок, ощетинившись костяными наростами, отчего стала похожа на шипастый мячик, упала на крышу «Охотника» и прокатилась по ней, оставляя за собой в металле след из рваных дыр.
За ней на крышу обрушился град из шипастых мячиков. Поль заюлил из стороны в сторону, стараясь избежать столкновения хотя бы с частью из них, но тут возникла другая проблема. Сначала хрумкнуло под правым передним колесом, потом под левым задним, и машина изрядно просела на диски.
В зеркало заднего вида Дизель видел, как Таус Мыу выбрался в кузов и попытался занять место стрелка. Высунуться наружу, когда справа и слева на тебя сыплются костяные – подвиг, но ему все же удалось это сделать, и вскоре сзади застучал пулемет, отражая атаки тварей.
Через полчаса натиск костяных ослаб. Видно, осознав, что остановить машину и добраться до пассажиров у них не получится, твари отступили. Однако свое черное дело костяные сделали. Они лишили их машины, но Поль не спешил сдаваться. Пока «Охотник» держался, он гнал его вперед, стараясь покрыть как можно большее расстояние.
Первыми отказали тормоза. Проколотые шины истерлись в хлам, и машина ехала на одних дисках. Потом умер радиатор, и Поль почувствовал, что пора сушить весла. Он направил умирающего «Охотника» в груду мусора, за которым находилась кирпичная стена. Несмотря на то, что скорость была невелика, удар почувствовался остро. Поль больно врезался грудью в руль, но успел соскользнуть в сторону на место пассажира, и руль проткнул сидение водителя, но не Поля, а вот ноги защемило основательно, хорошо хоть не поломало. Тогда бы точно пришел конец всем приключениям.
Позади ворочался Таус Мыу. Из крушения «Охотника» он выбрался невредимым, потом еще доставал Поля из машины. Пришлось выламывать заклиненную дверцу и аккуратно извлекать ноги из клещей сидения и приборной панели.
Так погиб «Охотник», и оставшуюся часть пути до города им предстояло пройти пешком. Что оказалось на редкость тяжелым заданием.
– Что это за твари? – поинтересовался Поль, растирая уставшие ступни.
– Я в первый раз их вижу, – пожал плечами Таус Мыу. – Думаю, что какая-то разновидность шурале.
– Тоже из ваших гореванов сделано? – напрямик спросил Поль, на деликатность у него не осталось ни сил, ни желания.
– Шурале делают не только из гореванов. Иногда их творят из лишенцев, а этих…
– Костяных, – подсказал Дизель.
– Пускай будут костяные, их создали, скорее всего, из волков, или азуров. Из животных, одним словом.
– Откуда здесь могли взяться шурале?
– Не знаю. Я ничего не понимаю. В нашем подземелье шурале могут появиться, только если мы их сами привели. А тут их много, очень много. Мне это не нравится. И этот постоянный грохот со стороны города. Он напоминает мне…
– Бой. Там ведутся бои, – Поль озвучил то, о чем они оба боялись даже подумать.
– Кто-то напал на город Прелата. Да чего тут темнить – «кто-то», «что-то» – это летиане. Лишь они могут напасть на нас, – только тут Поль увидел, что Таус Мыу нервничает, но искусно это скрывает, пряча в себе, чтобы никто не заметил. Скрытность – одна из природных черт гореванов.
– Раньше такое случалось? – Поль вскинул взгляд на товарища.
– Если ты о прорыве в города, то да, раньше такое случалось. Только чаще всего находили наши маленькие поселки и города, пограничные форты, никогда еще летиане не пробивались в город Прелата. Ведь подумать страшно, его жизнь под угрозой, а мы тут с тобой сидим. Если он умрет… – Таус Мыу прикрыл лицо руками, словно оплакивая кого-то.
– Что будет? – тут же спросил Поль. – Если он умрет, что будет?
Но Таус Мыу промолчал.
– Ладно. Давай, вставай! – потребовал Поль и начал собираться. – Дорога неблизкая.
Натягивать вонючие носки на ноги – неприятное занятие. Армейские ботинки казались налитыми свинцом, но других не было. В рюкзак словно навалили кирпичей, но бросить его Поль не мог. Там лежало самое необходимое и заготовленный Таусом провиант. Автомат оттягивал руки, но ходить без оружия в этих катакомбах – верная смерть. Каждый шаг может стать последним.
Поль направился вдоль затопленной площади с безлицым памятником. Таус остался сидеть на месте, но через некоторое время все же присоединился к нему.
Они шли молча. Говорить было не о чем. Поль представлял, какой кавардак сейчас творился в голове у Тауса Мыу. Он уезжал из сильного, скрытого от посторонних глаз гореванского города, а возвращался в полуразрушенное умирающее поселение. Воображение часто рисует самые страшные картинки, хотя они сильно разнятся с реальностью.
Дизель, печатая шаг, шел вперед и настороженно озирался по сторонам. Его взгляд метался от выбоины окна к дыре в стене, от груды кирпичного мусора к высокой крыше уцелевшего здания. Он искал опасность и не видел ее, но чувствовал, что она где-то рядом.
Чутье не подвело. Из дырки в полуразрушенном доме на Дизеля прыгнула рыжая тварь размером с медведя. Она сбила его с ног, навалилась сверху, оскалила пасть и дыхнула смрадом.
Прозвучал одиночный выстрел, и тварь завалилась на спину. Выбравшись из-под нее, Дизель осмотрел мертвое животное. Оно и вправду напоминало медведя, только с длинными мощными задними ногами, позволявшими ему ходить на задних лапах, и костяным гребнем шипов вдоль всего позвоночника. Поль обернулся и глянул на улыбающегося Тауса Мыу. Автомат тот держал дулом на плече.
– Зря ты стрелял, – сухо сказал Поль.
И как в воду глядел…
Глава 2. На свободу
С утра зарядил проливной дождь, заколотил по крыше барака, будя его обитателей. Гореваны просыпались, недовольно ворча, щуря подслеповатые глаза, ежась от утреннего мороза. Вяло ругались, ведь дождь разбудил их на полчаса раньше побудки Будильником.
Будильника на каждое утро назначали нового из числа лишенцев или гореванов. Назначенному Будильником давался день отдыха. Он вставал на час раньше, чем остальные, и после побудки его не везли вместе с ними на работы, а оставляли в бараке с правом передвижения по территории резервации. Такое послабление летиане допускали потому, что каждый вечер после побудки Будильника нещадно избивали за то, что он лишил их права прожить этот день иначе, чем все остальные дни. Сложилась такая неписаная традиция. Гореваны почти и не трогали Будильника, если он был из их барака, зато лишенцы вымещали на нем всю свою злобу на жестокую судьбу, на несправедливость жизни и за недодреманные часы и минуты.
Узнав о Будильнике, Никита сразу же подумал: «Вот он – путь на свободу, пока никого не будет, можно попробовать не на нарах дрыхнуть, а дать деру за колючку». В тот день, когда ему выпала участь Будильника, Горец убедился, что охраняют почетного Будильника построже, чем инкубаторы или разрабатываемый карьер. Он хоть и разгуливал по всей резервации, его никто не трогал, и не обращал на него внимания, но постоянно находился у всех на виду. Он все время чувствовал на себе чужой тяжелый взгляд, осматривался по сторонам, пытался найти чужака, но никого не видел. К тому же, даже если у него получилось бы сбежать в статусе Будильника, то кто бы позаботился о Стежке, Марке и Говоруне. Оставить их в резервации Никита не мог, если уж бежать, то всем вместе.
Марка и Говоруна привел к нарам Горца Стежок. Он проникся доверием к Никите и сам вызвался поговорить с гореванами относительно побега. Он переходил от одной группы к другой, тихо шептался о чем-то, уговаривал, объяснял. Его не прогоняли, как Никиту раньше, слушали внимательно, но либо недовольно кривились, либо равнодушно пожимали плечами. Из всего барака лишь Марк и Говорун заинтересовались речами Стежка.
Марк, гореван с телосложением лесоруба, простодушной ухмылкой на лице, презентовавшей его как простачка, и ясным чистым разумом, попал в резервацию из Театральных лесов, они находились по другую сторону пустыни и Мирграда. Марк активно участвовал в партизанском сопротивлении, совершал вылазки в поселки летиан, неоднократно участвовал в нападении на научные и исследовательские станции, охранявшиеся так же серьезно, как и «Тухлая лощина», дважды он в составе партизанского отряда совершил нападение на резервацию «Солнечный остров». В первый раз неудачно, второй раз им удалось захватить резервацию и освободить заключенных. Марку не повезло. При отступлении из резервации его тяжело ранили, очнулся он уже в летианском госпитале, откуда его этапировали в «Тихую лощину».
Никита считал, что с Марком ему очень повезло. Опытный человек всегда полезен, к тому же он обладал ценными сведениями – Марк знал уязвимые места охранного периметра резервации.
Говорун говорил много, за то его и прозвали Говоруном. Правда, из его трескотни очень трудно было выловить крупицы информации. Он говорил о своем детстве, тут же перескакивал на то, как они выращивали у себя под землей овощи, а однажды даже умудрились вырастить арбуз, он оказался на вкус трава травой, но они все равно его съели. Хотя потом вся деревня несколько дней мучилась животом. Никита спрашивал, как же они умудрились овощи под землей без солнца растить. На что Говорун отвечал, что под землей их спасают джучи. Они дают им энергию и освещают подземный мир, а силу свою берут от сердца планеты. И так обо всем на свете. Одно воспоминание цепляло другое и вытягивало его из глубины памяти. Но у Говоруна имелось весьма полезное свойство, он дико жаждал свободы. Несмотря на то, что он являлся одним из самых старых сидельцев барака, гореван не превратился в покорную овцу, его глаза блестели. Он рвался в бой.