2) нахраписто и
3) с печально-бесшабашной обреченностью на подвиг передвижения и бесконечной борьбы с мудростью ДПС и проворством всех, кто за рулем.
Кто мы на дорогах?
1) Жертвы;
2) виновники;
3) счастливцы.
Как правило, в одном лице и непрерывно – и в движении, и на стоянке. И при этом почти всегда в конце концов находится коллега, протягивающий руку помощи в случае ДТП. Не перевелось, как говорится, «водительское братство» на Руси.
Так на дорогах царит национальный дух России индустриальной эпохи.
Разумеется, дороги наши – плата за пространство и стимул для рывка в воздух, космос и в иные маршруты. Дороги наши – хронический укор экономической системе, не сумевшей доселе достойно освоить фантастический транзитный потенциал страны и связать ее плотной сетью коммуникаций. Наверное, не последнюю роль в этом играют соображения безопасности – чтоб увяз здесь всякий враг!
А что до нас – так «знать не можем доли своей»…
Дороги указывают не только направления. Дороги – свидетели и судьи той культуры стратегирования в стране. Она – аллегорический близнец дорог. Именно так, как к дорогам, мы относимся и к траекториям развития страны – крайне мало, небрежно, громко и нахраписто… обреченно… как жертвы, виновники и счастливцы… Жертвы – потому что с упоением вглядываемся в обрывки чужого опыта для устройства жизни в собственной, весьма своеобычной стране. Прививка чужого сродни смертельному вирусу, особенно в формировании собственного будущего. Но и счастливцы мы – потому, что умудряемся даже без должной навигационной системы находить смыслы и пути, достойно и весело жить.
Четвертая власть
Известно, что из ста слов слушатель, если он не Вольф Мессинг или Соломон Шерешевский, не только не запоминает всех, но и не все понимает. Если из ораторского шедевра кто-то из аудитории впо-следствии с надлежащей достоверностью воспроизведет хотя бы несколько тезисов – это можно считать несомненным успехом. Чуть сложнее обстоит дело с динамикой смыслов. Они, с одной стороны, запоминаются лучше, нежели дословные формулировки, с другой – мозг в процессе переработки смыслов синтезирует новые «вводные» с ранее сформированными стереотипами восприятия и интерпретации. Аспекты именно этой банальной, но фундаментальной взаимосвязи отмечали и Федор Тютчев («мысль изреченная есть ложь»), и Валентин Павлов, более известный в черномырдинском римейке («хотели как лучше, получилось как всегда»).
«Повторение – мать учения» – технологическая основа практически всех систем воспитания, обучения и манипулирования массовым сознанием, в том числе электоральным и потребительским поведением. Профессионалы электронных СМИ хорошо знают, как приобрести контакт с целевой аудиторией и довести до нее необходимое послание, вызвав желаемую для заказчика рекламной кампании установку. Формула очевидна, хотя и не столь проста в исполнении: точный выбор целевой группы, частота контакта, креативность послания – на входе; узнаваемость, лояльность и рост продаж, доли рынка или симпатий избирателей – на выходе.
Глобальный размах манипуляций предпочтениями людей – несомненен. Ажиотаж вокруг стиля и ценностей жизни голливудских звезд, доходящая у многих до рабской жажда подражания кумирам во всем, выброс на конвейер самого производства звезд – все это проявления кажущейся всемогущей «четвертой власти».
Во всяком взаимодействии, однако, две стороны как минимум. У той, что слушает, воспринимает контенты «четвертой власти», в запасе свои хитрости, свой «задний ум». Этим-то умом, восходящим к интуициям и генетической памяти, к мощнейшему опыту предков, лишь отчасти выраженному в словесных клише, сторона, облучаемая телевизором и валом печатных СМИ, понимает и чувствует гораздо тоньше, чем кажется иным эстетствующим экспертам.
Оттого и взрывается аплодисментами зал, когда слышит Александра Градского:
Вред от тех, что на аркане не утащишь
из страны.
Краснобаи, горлопаны,
Болтуны и шарлатаны,
Лжепоэты, сверхталанты сильно
распространены…
Не оттого, разумеется, пьют горькую или берутся за топор, что на этом настаивает «голубое око» или «желтый лист». И не в том беда, что перевелись настоящие «инженеры человеческих душ» – не безгрешны были труды их. Тема одна неизбывна и подлинно чудовищна – «слишком короток век», а смыслы, которыми наполнена жизнь многих граждан, либо суетливы, либо приниженны, либо чересчур идеологичны.
…Но Россия знает лучше,
Кто, когда и что получит,
И на сей особый случай
Есть неписаный закон.
Заёмная западня
Более ста лет назад причины трудностей в обслуживании долговых обязательств были разъяснены с поныне актуальной простотой: «чрезвычайное развитие потребностей… и невозможность покрывать их из обыкновенных источников дохода».
Человеческая память, как и взгляд в будущее, зачастую удивительно коротки. Совсем недавно, в 90-е годы, пронесся настоящий ураган экономических и прочих катаклизмов. Еще не покрылись архивной пылью впечатления о глобальном фондовом кризисе конца 90-х годов… Еще не все пострадавшие в тех сложностях персонажи оправились от тех «сюрпризов»… И вот всего лишь несколько лет фантастической конъюнктуры на рынках углеводородов, стремительного роста фондовых индексов, либерализации финансовых рынков – и мотивации финансовых элит поражаются «синдромом победителя». Широта возможностей пьянит всю цепочку поставщиков и пользователей финансового капитала. Растущие рейтинговые оценки не просто поощряют этот вирус гордыни, а провоцируют все более безоглядные, говоря старомодно – «шапкозакидательские», решения. Тем временем незаметно один за другим показатели уязвимости достигают критических значений и как бы вдруг вскрывается старая истина – «невозможность покрывать чрезвычайно развившиеся потребности обыкновенным путем».
Круг замкнулся: резкий рост обязательств перед нерезидентами – почти до половины ВВП, рост доли сомнительных активов – почти до половины всех активов, падение доходности, что особенно болезненно на фоне новообразовавшейся привычки жить на широкую ногу и ценить только сверхприбыль… Более того, «синдром победителя» заметно снижает чувствительность к любому иному суждению, в том числе и в особенности со стороны денежных властей. Характерно, что робкая попытка Нацбанка пригасить кредитную экспансию вызвала дружный протест самих банков, расценивших ее как «перестраховку».
Есть и еще один нюанс. Совсем недавно мы все ощутили достоинства глобализации. И, как любой неофит, ринулись в нее с похожим на стахановский энтузиазмом. Любопытно, что при характеристике нынешнего положения нет-нет, да и проступают опять же горделивые нотки – дескать, вот теперь мы тоже часть глобальной системы. Своеобразная это радость. Особенно на фоне нарастающего протекционизма в мировой экономике и известных проблем в мировой валютной системе. Попасть на западную финансовую иглу в качестве отнюдь не полноправного и не самого тяжеловесного участника всемирной финансовой игры – это не самый увлекательный и не самый перспективный пасьянс. Не о том речь, разумеется, чтобы закрыться от вихрей глобализации. Всего-навсего помнить бы, что деньги – это не только и не столько чеканная свобода, сколько социальная и еще более – духовная ответственность. Она тем выше, чем больше масштаб ресурсов, которыми распоряжается та или иная личность, так или иначе организованная социальная группа.
Ведь деньги по своей сути – это обоюдное обязательство, некое обещание, исполнение которого может быть растянуто во времени и пространстве. Все участники этого тотального непрерывного обещания имеют одно общее свойство – лимит кредитования. И тот, кто пользуется кредитом, и тот, кто его выдает, – активы и пассивы всегда встречаются. Все стороны, таким образом, имеют свои рейтинги, отражающие не столько объем ликвидности, сколько обоснованность и доказательность прав на кредит. Сомнительность активов и низкое качество пассивов – это эрозия, подрыв или крах, в зависимости от темпа потери рейтингового авторитета, именно этого фундаментального права быть надежным должником. Все ведь мы должники в этом мире, и самая главная долговая цепочка выстраивается не по линии «заемщик – банк – вкладчики», а чуть иначе: «личность – семья – род – родина…» Мы прежде всего должны всем – своей любовью. Только в ней, как заметил Честертон, «заимодавец разделяет радость должника».
Вчера… Сегодня! Завтра?..
Будущее, так уж повелось, больше, чем другие проекции потока времени люди наделили свойством непредвиденности, неопределенности. Кстати, структуры языка давно это зафиксировали своими временами – будущим неопределенным, будущим совершенным и т. п. Однако прошлое отнюдь не многим уступает будущему в коварстве непредсказуемости. Вспомним, как на протяжении последних 20-30 лет менялись в обществе оценки прошлого, низвергались его кумиры и появлялись новые «старые» герои.
Так, уже 90 лет двум «революциям» 1917 года и 9-месячному промежутку между ними, фундаментально повлиявшим на судьбы всех народов Российской империи. Один из соавторов тех событий достаточно быстро ушел в мир иной, был «обронзовлен» как эталонная ментальная и волевая матрица. Хотя эпоха ныне кажется иной, но Ленин и теперь «живее всех живых», а государство бережет его как нечто важное в политике. Другой соавтор 1917 года – А. Керенский – прожил более полувека. Его мысли о сути времени и пружинах событий малоизвестны. Между тем он винил себя в распаде великой державы и в том, что наивно стимулировал демократию в усл