ательского ядра SFI, как планеты Солнечной системы, сложились внешние сотрудники, члены бизнес-сети, различные благотворительные фонды – партнеры и грантодатели, заказчики. На ежегодные встречи «потереться плечом к плечу» и вдохнуть чистый воздух науки приезжают многие именитые светила. Здесь нет навязчивой заботы о пиаре и атрибутов социальной псевдоэлитности – галстуков, костюмов… Ученый в Санта-Фе ценится лишь качеством интеллекта, способного к междисциплинарности и моделированию, в сочетании с человеческими качествами. Все, что закрепляет «коридорность» мысли, узкую специализацию без широкого, глобального, загоризонтного видения, в Санта-Фе не приживется. Неуместна здесь и донаучная болтовня, декларации истин без опоры на модели исчисления. Все, что делает мировоззрение тоньше, глубже, всеохватнее, совместимо с культурой Санта-Фе. Санта-Фе имеет и обширные образовательные приложения. Он не замыкается как «почтовый ящик» в доведении своих соображений и достижений до «инстанций». Здесь принципиально иная философская установка – Санта-Фе видит свое призвание прежде всего в том, чтобы поднимать уровень научной культуры, образования и мышления в стране и мире. Сегодня особый интерес в Санта-Фе вызывают задачи из области биологии и социологии. Ведь именно в том, что происходит с человеком и обществом, видятся главные риски и главные возможности развития мира.
Острота впечатлений
У будущего есть несколько имен. Для слабого человека имя будущего – невозможность. Для малодушного – неизвестность. Для… доблестного – идеал.
Виктор Гюго
Мировой рекорд погружения в легком водолазном снаряжении – 317 м. Подводное плавание на глубинах 50-100 м – это диапазон очень высокого профессионализма, тонкой настройки на глубины, поэтапного выхода на поверхность с «отвисаниями» на десятки минут, с рисками утраты навигационного фала и т.д. Существуют международные федерации, подтверждающие профессиональные качества участников этого захватывающего вида спорта. Для любителей есть глубины до 10-30 м, и они с гордостью называют себя дайверами.
Тем из нас, кто никогда не погружался, наверное, трудно представить калейдоскоп ощущений, который дарит дно и толща моря, манящий зов бездны, пьянящее ощущение невесомости на глубине. Сродни им – только воспетый не единожды восторг альпинистов, парашютистов, серфингистов. Общее у этих способов времяпрепровождения одно – замена на несколько мгновений изначально данного человеку земного равнинного прямохождения на движение в иных геометриях, чужеродных стихиях пространства и как приз – полнота впечатлений и мироощущения, запредельная радость.
Не случайно в середине прошлого века необычайную популярность обрели философы-экзистенциалисты, справедливо, кстати, возводившие свою идейную генеалогию к Ф.М. Достоевскому. Они занялись осмыслением одной фундаментальной особенности бытия человека – его тягой к «пограничным ситуациям», когда ребром встает вопрос жизни и смерти, смысла того и другого, когда тестируется сама основа «самостоянья человека» – его ценности и идеалы. Таковы мгновения необычайного напряжения духовных сил, всей сенсорики и ментальной парадигмы личности, ее волевого, энергетического каркаса. Исследования феномена стресса и высшей нервной деятельности засвидетельствовали даже полезность таких моментов для жизнеспособности человека и, напротив, пагубность однообразия и тотальной стереотипности.
Общество немногим отличается от человека и удивительно сходно с ним по способности впадать в стрессы. Эта черта породила не один социальный эксперимент, обернувшийся «роковыми минутами». И не в том дело, что чересчур велика бывает иногда роль личности в истории – личности, пытающейся прогнуть историю под свои представления, подобно серфингистам на гребне волны. Методология мягких, точечных, акупунктурных, асимметричных, нелинейных воздействий на социальные процессы не только разработана наукой, но и давно применяется на практике «кем-то кое-где порой». Успешно и провально, талантливо и бездарно. Все это – наливающееся силой цунами мощнейших социальных, подлинных и виртуальных, энергий – можно наблюдать сегодня на сцене и за кулисами глобального финансового обвала. Острота и непредсказуемость эпохальных и долгоиграющих впечатлений, похоже, гарантирована. Доказал это отнюдь не Бернанке и не статистика сдувающегося финансового «пузыря», а простой англичанин, в знак протеста против так опозорившегося и обманувшего его надежды доллара отказавшийся от гамбургеров в «Макдональдсе» и перешедший на домашние тосты.
P.S. Доставляет особую радость поблагодарить Галину Долгую и Дмитрия Чистилина за столь же вдохновенный, сколь и терпеливый рассказ о том, почему и как они влюблены в стихию и смыслы моря.
Мир вразнос
Грядущие десятилетия готовят нам немало трудностей, и только от нас самих зависит, сможем ли мы их преодолеть. Например, для американцев сейчас очень важно создать условия для притока в страну квалифицированной рабочей силы и провести реформу образования.
Алан Гринспен. «Эпоха потрясений», 2007 г.
На нынешний кризис надо взглянуть с многих точек зрения, и три из них – обязательная программа любого текущего анализа и прогноза. Это финансовый покров, структурная подоплека и духовный смысл глобального кризиса.
Многие события и их логика сейчас напоминают рисунок развертывания коллапса американского финансового рынка более 70 лет назад, при том что генеалогия современных финансовых технологий восходит к весьма древним временам. Дефолт как способ восстановления равновесия на финансовых рынках – вообще один из ключевых в успешной экономической истории США.
Инструментарий сжигания избыточных обязательств достаточно скуден и потому прост. Например, развязывание гиперинфляции. Или девальвация. В результате кто-то умоется слезами и попросту забудет о своих сбережениях, кто-то сможет их дружески реструктурировать, кто-то обратится в суд и будет долго судиться, кто-то будет спасен щедрым и избирательным государством, многие пострадают от слабой доступности оборотных средств – в любом случае огромная масса обесценившихся финансовых инструментов схлопнется. Но нет, наверное, ни одного игрока, который был бы заинтересован все это фиктивное, но глобальное хозяйство обрушить молниеносными темпами и общепланетарно. Существенно и то, что доллар сегодня обслуживает не 80% мировых расчетов, как лет 30 назад, а меньше половины. Другой метод восстановления глобального рыночного равновесия, который был с размахом применен в ХХ в., – это пара мировых войн, которые приводят к списанию не только финансовых излишков, но и к уничтожению перенакопленного материального капитала и его форсированному обновлению. О людях здесь не говорим. Че Гевара, кстати, сказал приготовившемуся его расстрелять солдату: «Я знаю, ты пришел убить меня. Так стреляй, ведь ты убьешь всего лишь человека!»
С точки зрения экономической структуры за кризисом скрывается мощный технологический сдвиг, означающий мощное перераспределение ресурсов и выход на первые роли новых героев. Безусловно, вопрос использования накопленных ресурсов и эмиссионных рычагов – предмет жесткой политической борьбы. Важнейший вопрос, который стоит сейчас, – захлебнется ли технологический прогресс на Западе из-за дефицита инвестиций? Но беспристрастный анализ показывает, что принципиального торможения технологического прогресса не будет. Более того, мы видим, что научно-технологическая революция разворачивается фантастическими темпами. Безусловно, такие отрасли, как металлургия, финансовый и торговый сектора, претерпят заметные изменения, но темпы роста высокотехнологичных сфер будут измеряться 10-30% в ведущих странах.
Пружины инновационного прорыва – конвергентные технологии: нано-, био-, информационно-коммуникационные технологии, новые материалы. Взаимосвязанно они представляют собой ядро нового, шестого технологического уклада. В России и пятый уклад представлен слабо, а фокус конкуренции за экономическое, социальное и военное лидерство в мире уже наведен на следующую технологическую волну. К счастью, у нас еще в активном возрасте поколение, которое способно совершить инновационный прорыв. По сути, страна сейчас живет талантами тех матерей и отцов, которые родили детей в 50-70-е гг. XX в. Поколение, чья социализация пришлась на «ревущие 90-е», и количественно, и качественно обладают намного худшими данными для инновационного прорыва. Отсюда жесткое требование к государственным тратам и инвестициям – не только спасать финансовый сектор и неудачно задолжавшие зарубежью корпорации, считающиеся «национальным достоянием». Важно успеть не только в декларациях, но и на практике поддержать инновационный прорыв. Такова структурная подоплека кризиса.
А главное, третье измерение этого кризиса – духовное.
С этой точки зрения кризис является нашим большим Учителем, он учит ценить не только деньги и их суррогаты, но и подлинные смыслы жизни. Ценить не только новую модель «порше» как изделие творческого духа и человеческих рук, но и краюху хлеба, которой может не оказаться под рукой. Ценить не одни лишь аксессуары к телефону или особняку, а возможность и радость творчества. Он учит обходиться без лекарств. Ценить не «казаться», а «быть». Кризис возвращает огромные массы населения, в том числе и олигархический контингент, к пониманию, ощущению, вкусу, созерцанию, слышанию истинных смыслов жизни, и в этом его глобальная польза.
Словом, кризис настал. Да здравствует кризис?! Правда, говорит он пока тихим голосом.
Маленькие мотыльки боязливо взлетели из чащи, они умрут на закате и никогда не поймут, что это была не весна.
Райнер Мария Рильке, 25 декабря 1920 г.