Глава 31
Худому щуплому парню недавно исполнилось двадцать лет, но выглядел он подростком. В половине третьего ночи он вошел в подъезд девятиэтажного кирпичного дома, имея при себе пластиковый пакет с не очень объемным грузом. Прежде чем войти, внимательно огляделся.
Не прибегая к лифту, поднялся на пятый этаж. Ноги в мягких кроссовках ступали бесшумно.
Парень нашел нужную ему дверь и принялся за работу. Он торопился, но это ничуть не сказывалось на аккуратности его движений.
К ручке двери он мертвой петлей привязал кусок лески 0,5. Она была достаточно прочной, но и незаметной. Другой конец, сложенный в виде удавки, накинул на ручку противоположной двери. От натянувшейся струны отвел отдельную нить, пристроив ее так, что как только натяжение ослабнет или, наоборот, резко усилится, она выдернет то, что сейчас будет держать.
Чеку от взрывателя моментального действия.
Он осторожно поместил трубку взрывателя в центр связки из пяти двухсотграммовых тротиловых шашек, похожих на куски хозяйственного мыла, завернутые в коричневую крафт-бумагу. Расправил пакет, куда мина была упакована.
Пакет стоял вплотную к двери, номер которой ему назвал один знакомый. Им же был передан пакет с миной и отдельно взрыватель. И деньги, половина. В ответ на возмущение парня, которого знакомый, как и все остальные, впрочем, называл Иглой, ему было сказано, что времена изменились, и деньги даются теперь двумя частями — до и после.
«Ты не в психушке, тебя не обманут», — сказал знакомый.
Иглу охватил нехороший холод при упоминании этого лечебного учреждения, и он больше не возражал.
Учить Иглу, как делать дело, было лишним. Знакомому, к которому, в свою очередь, обратились через другого знакомого хоть и приезжие, но очень солидные люди, профессиональные качества Иглы были хорошо известны.
Игла откинул челку. Если ее помыть, она имела бы темно-русый цвет. Оставалось последнее, самое ответственное движение — зацепить за ушко заранее привязанный к леске рыболовный крючок. Игла всегда пользовался этим приспособлением. Он его изобрел сам и очень гордился. Просто, надежно и гораздо безопаснее, чем вязать узлы в таком рискованном месте.
Он предпочитал простую механику любым электрическим, а тем более радиоприспособлениям.
Двумя пальцами в обкусанных заусеницах он зажал крючок с незаметно тянущейся за ним тугой нитью и тщательно прицелился.
В затылок ему уперлось твердое дуло, и в тот же миг сильный рывок отбросил от пакета со снаряженным зарядом. Игла машинально закрылся, ожидая удара. Однако его не последовало. Сквозь пальцы он увидел не милицию в форме и не омоновцев в их камуфле, а двоих парней — один в «варенке», другой и вовсе в легкой рубашечке и цивильных брюках.
«Вареный», держа его на мушке, приложил палец к губам. Игла всем своим видом показал, что шума поднимать не собирается. У него лихорадочно пронеслись возможные варианты ситуации, и он понял, что с ним происходит не обыкновенное взятие с поличным.
Второй аккуратно разбирал сооруженное взрывное устройство. Первым делом он изъял из пакета взрыватель, скусил миниатюрными щипчиками и убрал леску с ручек дверей.
Он тоже работал бесшумно.
— Тебя внизу ждут? — очень негромко спросил «вареный».
Игла помотал челкой. Его ждали далеко отсюда.
— А где?
— Я покажу, — в горле оказался комок, его пришлось проглотить.
— Кто заказывал, знаешь?
— Н-нет. На меня через Костыля вышли. Неделю назад еще.
Он не собирался никого выдавать. Знакомый, которого звали совсем не Костыль, разговаривал с Иглой вчера вечером, вчера же и передал пакет. А Костыль как раз неделю назад и сгинул в неизвестном направлении. Говорили, что сел в электричку в сторону Икши, где имел домик, но ни туда не доехал, ни назад не вернулся.
— Кого делаешь, сказали?
— Нет. — Игла вновь потряс немытыми патлами. — Только адрес, вот.
— Что ж ты целое кило натащил, этак полдома на воздух поднимешь.
— Я не знаю. Мне что дали. Костыль дал. Не убивайте меня, дяденьки, я вас на него, на суку, выведу.
Игла уже дважды похожим приемом вылезал сухим из воды. Ему бы лишь на улице очутиться, а там он им себя покажет. На пацана-малолетку наручники надевать не станут.
Послышались легкие шаги на лестнице снизу, и появился третий.
— Что тут у вас? Вниз давайте.
Его взяли за локти, и он подчинился притворно покоряясь. Пока все складывалось неплохо, хотя он предпочел бы обойтись без третьего, который спускался сзади.
На улице их ждала машина. «Волга» подогнана вплотную к дверям парадного. Это было очень плохо. К тому же, не принимая во внимание Иглу, его конвоиры переговаривались:
— Хозяина точно дома нет?
— Вчера убыл. Со вторым. Вадик за ними пошел.
— Везде этот Вадик. Босс его любит. А этот тогда зачем? Квартира ж пустая.
— Узнаем зачем.
Последние две реплики относились явно к нему, Игле. Они, как и плотно стоящая у дверей машина, переполнили чашу его выдержки и терпения. Сердце Иглы стиснулось в пульсирующий шарик, ноги обмякли, он слабо пискнул и вдруг заверещал на весь двор, рванулся из прихвативших его рук, но длилось это не более нескольких секунд.
Идущий сзади тяжело ударил его в затылок чем-то очень твердым, и визг оборвался.
Глава 32
Тьма.
вспышка — цветы — дорога — зеленый газон — вспышка
Тьма. Ничего, лишь тьма.
вспышка — вспышка — вспышка
Он застонал, но тьма не отпускала его. Не просыпаясь, он повернулся на жестком топчане в сторожке № 10, так что лицо его уткнулось в подушку в пестрой наволочке, а рука свесилась.
вспышка — цветы — дорога — зеленый газон — вспышка
Что-то слышится? Важное. «Рассказка», что ль? Нет, тьма. Ничего, кроме тьмы.
вспышка — цветы — дорога — зеленый газон — вспышка
— Братка! Ты нужен.
Знакомая сильная рука тормошила его.
— С-суки, — привычно выговорилось при пробуждении. Потом он продрал глаза. Потом вспомнил, что ничего не помнит. Потом — что и вспоминать-то нечего. Потом увидел тезку-Мишку.
Спеленут, как младенец, длинным брезентовым ремнем, во рту — профессионально закрепленный, торчит кляп. Глаза у тезки-Мишки закрыты, но он жив и слабо шевелится.
Тщательно заперев дверь, Павел бросил рядом с Михаилом «стечкин». Михаил заметил, что обойма из пистолета вынута.
— Крепкий паренек, наломался я с ним. Молодец, Братка, правильных ребят при себе держишь.
Странная растерянность вспыхивала в его черных, как маслины, глазах. Перечеркнутый косым шрамом лоб то и дело собирался в морщины. Павел сдерживал стучащийся наружу вопрос.
Перед Михаилом продолжали плавать обрывки и сгустки тьмы. Первый случай, чтобы совсем ничего после пароля. Ему уже немного надоело отмечать, что с ним происходит впервые. Солнце снаружи за окном указывало, что время приближается к полудню.
— Развяжи его.
— Момент, — отозвался Павел. — Это я чтобы по территории спокойно пронести. У меня тут дорожка имеется секретная. Только по ней быстро надо.
Наблюдая, как Павел распутывает тезку-Мишку, Михаил обратил внимание, что помимо хаотических шрамов некоторые Батины отметины как бы повторяют друг Друга.
Вокруг оснований всех пальцев виднелись белые полоски, обнимавшие палец подобно кольцу. Будто в этих местах кожу сняли лентами, а ее место заполнила соединительная ткань. Или, что было уж совсем нелепо, пальцы рук у него когда-то оказались отрублены, а потом их приставили, и они приросли.
Освобожденный от веревки и кляпа, тезка-Мишка открыл глаза и закашлялся. Павел подал ему кружку с водой. Злобно поглядев, Мишка воду принял, стал пить.
— Мать твою, начальник, — прохрипел он, отрываясь, — я там тебя похоронил, а ты здесь самогоночкой балуешься. В теплой компании.
— Погоди, Мишка. Остынь, я объясню…
— Чего объяснять. — Он сунул кружку на угол стола, потеснив банку с самогоном. — Столковались вы, так и скажи. Это все твои дела, шеф, но зачем на меня-то такую зверюгу напускать? Я честно ждал, потом сам пошел. А ты, оказывается, тут… Шею, гад, чуть не сломал…
— Побеседовали малость, — пояснил Павел. — На лоне природы, вдалеке от придирчивых глаз. Требовалось определить некоторые моменты.
— Определил? — Михаил не испытывал никакого энтузиазма. Он знал, что в устах Бати означает «побеседовать». Невольно поискал на тезке-Мишке следы повреждений. Внешне — ничего, но это «ничего» ни о чем и не говорит.
— Что определил, то определил, да только вопросов у меня теперь больше, чем ответов.
— Положить с прибором мне на твои вопросы, — проворчал тезка-Мишка. — С новым дружком свои вопросы обсуждай, а я в ваши игры не играю. Хватит, набаловался. Верни мою волыну, шеф, и до свиданья. Прав ты был, пора нам разбегаться.
— Да погоди ты, остынь, говорю. — Павлу: — Зачем понадобилось человека трогать? Я тебе все рассказал. Чего не хватало?
— Мы с Браткой дружки ой какие старые. Не тебе, паренек, на нас катить. Ты еще в школе уроки прогуливал, когда мы с ним воевали вместе. На вопросы мои можете и положить, ежели охота, но один вопрос вас интересовать должен поболе моего.
Павел взял со стола недопитый Михаилов стакан, выплеснул остатки в таз под рукомойником, стакан сполоснул. «Ух, ты», — подумал Михаил.
Достав из шкафчика третий, Павел разлил самогон, снял со стола пустую банку, сходил в угол за новой. Похоже, он всю зиму только и делал, что готовился к курортному сезону.
— Выпьем, ребятки, нам о многом теперь помозговать придется. Ты тоже пей, — сказал Мишке, — тебе на сегодня пилотирование отменяется.
— Без отравы? — неприязненно спросил Михаил, берясь за стакан. — Зачем понадобилось меня вырубать? Руками не мог, если так уж надо, обязательно гадость сыпать?
— Руками не хотел, Братка, — вздохнул Павел. — Пейте, мужики, пейте, все чистое.
Михаил влил в себя огненную влагу. Тезка-Мишка, подумав, тоже.