Я остановилась у двери, не решаясь войти.
— Профессор, — голос Хана звучал спокойно и рассудительно, — вы же видели, в каком она состоянии. Юлия едва держится на ногах.
— Но ее работа…
— Будут ждать, — твердо сказала Альфина. — Здоровье Юлии важнее любых исследований. Послушайте, все понимают, что вы видите в ней её родителей, но она — другой человек, она не может жить и за себя, и за них тоже.
Наступила пауза. Я затаила дыхание, ожидая ответа профессора.
— Ты права, — наконец вздохнул Сильва. Его голос звучал устало и немного виновато. — Я… я слишком увлекся. Не заметил, как загнал девочку.
— Не только вы, — мягко ответил Хан. — Мы должны были раньше обратить внимание.
Я почувствовала, как к глазам подступают слезы. Мне было одновременно стыдно за то, что я подслушиваю, и тепло от заботы моих коллег.
— Как думаете, она справится там, в метрополии? — спросил профессор с нотками беспокойства в голосе.
— Справится, — уверенно ответил Хан. — Юлия сильная. Ей просто нужно время.
Я решила, что пора войти. Глубоко вздохнув, я переступила порог. Профессор Сильва, Альфина и Хан повернулись ко мне, на их лицах отразилось удивление и беспокойство.
— Юлия, — начал профессор, — мы…
— Я все слышала, — перебила я его, слабо улыбнувшись. — Спасибо вам. За все.
Альфина подошла ко мне и положила руку на плечо.
— Мы будем ждать твоего возвращения. А пока отдыхай и береги себя.
Профессор Сильва кивнул, в его глазах блестели слезы.
— Прости меня, Юлия. Я не должен был так нагружать тебя.
— Все в порядке, профессор, — ответила я. — Я сама не заметила, как… перестаралась.
— Когда ты уезжаешь? — спросил Хан.
— Через два дня, — ответила я. — Куратор сказала, что прибудет регулярный транспортник с припасами, они меня подхватят и довезут до орбитальной станции Деметры.
— Обязательно держи нас в курсе, — твердо сказал профессор. — И не волнуйся о работе. Мы сохраним все твои исследования. Они будут ждать тебя здесь.
Я почувствовала, как напряжение, которое я носила в себе последние месяцы, начинает отпускать. Может быть, это действительно к лучшему.
— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, как по щекам текут слезы. — Спасибо вам за все.
Альфина, Хан и профессор Сильва обняли меня, и в этот момент я поняла, что несмотря ни на что, у меня есть семья здесь, на Церере. И они будут ждать моего возвращения.
Интерлюдия. Тюрьма
Бетонный потолок камеры давил на Виктора, словно могильная плита. Три шага вперед, три назад — он мерил шагами свою клетку, пока другие заключенные спали. Металлическая койка поскрипывала под его весом, когда он все-таки ложился, изнуренный бесконечной ходьбой. Но сон не приносил облегчения.
Тюремная баланда оставалась нетронутой — он не чувствовал вкуса, только текстуру, царапающую горло. Охранники переговаривались за дверью, их голоса доносились как сквозь толщу воды. Все казалось нереальным, размытым, кроме воспоминаний. Они были кристально четкими, безжалостно яркими.
Вот Юлия входит в его кабинет — глаза горят от предвкушения новых открытий. Её волосы собраны в небрежный хвост. Такая юная, такая доверчивая. Его его личное сокровище.
— Куратор, смотрите! — она протягивает ему датапад с результатами эксперимента. — Кажется, я нашла что-то интересное!
Он улыбается, склоняясь над ее плечом, вдыхая легкий аромат ее шампуня и её собственного запаха, того самого…
Виктор резко сел на койке, ударившись головой о верхнюю полку. Воспоминания жгли изнутри как кислота. Где он ошибся? Когда все пошло не так?
Он снова лег, закрыв глаза. Сон накатывал душной волной.
…Опушка леса утопала в цветах. В ложбине блестело идеально круглое озеро. Их глайдер поблёскивал металлическим боком под высокими полисами. Он давно нашёл это место, и тут у них было первое свидание. В тот день он расстарался, чтобы произвести на неё впечатление, и ему это удалось. Он нежился в сладком аромате её счастья и удовольствия. Юлия сидела на расстеленном покрывале, солнечные блики играли в ее волосах, на коже, которую он только что целовал, весёлыми бесятами прыгали в глазах. Она подняла голову, улыбнулась ему — так светло, так искренне.
— Виктор…
Он придвинулся к ней, протянул руку… и она растаяла, оставив после себя только призрачный аромат. Виктор рванулся вперед, пытаясь ухватить исчезающий силуэт.
— Юлия! — его крик эхом отразился от стен камеры.
— Заткнись! — донеслось из соседней клетки.
Виктор сел, дрожащими руками вытирая пот со лба. Его трясло. Каждую ночь один и тот же сон. Каждую ночь она ускользает, словно насмехаясь над ним.
Ярость подступала к горлу. Как она посмела? Он же дал ей все — знания, возможности, будущее, себя самого! Он выбрал ее, поддержал. Он собирался сделать ей предложение!
А она… она посмела пойти против него. Что вообще она сделала? Аэрозоль? Яд? Что она вообще могла с собой притащить? Вколола ему что-то? Но как? Когда? Он не заметил. Она же вообще не способна на такое, эта наивная кроха. Да и как такое провернуть со связанными руками?
Виктор замер. Что-то в этой мысли царапнуло сознание. Он откинулся на жесткую подушку, глядя в темноту.
Сон снова накатывал тяжелой волной. В полузабытьи он видел, как Юлия стоит у окна его кабинета, задумчиво глядя на горы вдалеке. Солнечный свет очерчивает ее силуэт, делая почти прозрачным. Она поворачивается, и в ее глазах мелькает что-то, чего он раньше не видел…
— Юлия, моя Юлия… — прошептал он в душную тьму камеры. — моя сладкая, милая Юлия… Иди ко мне…
Но ответом ему был только тихий смех, растворяющийся в аромате весенних цветов.
…Это случилось в ночь после особенно мучительной грёзы. Виктор лежал без сна, когда первая волна запахов накрыла его с головой. Резкая, оглушающая, словно кто-то внезапно включил все чувства на максимум.
Он судорожно сел на койке, зажимая нос рукой, но это не помогало — запахи проникали прямо в мозг, минуя органы чувств. От сокамерника, храпящего на верхней полке, несло кислым, удушливым ароматом страха. Виктор различал в нем оттенки — страх перед другими заключенными, перед завтрашним допросом, перед неизвестностью. Этот запах был настолько густым, что казалось, его можно потрогать руками.
Вонь была отвратительная, и он точно знал, что она значит.
В коридоре послышались шаги — ночной обход. Надзиратель приближался медленно, методично, и с каждым его шагом в воздухе нарастал новый запах — терпкий, въедливый, пропитанный властью и самодовольством. Он царапал горло, оставлял металлический привкус на языке.
— Эй, ты! Спать! — рявкнул надзиратель, заметив сидящего Виктора.
Но Виктор едва слышал его. Он был поглощен новым ароматом, который просачивался сквозь стену из соседней камеры — горьким, удушающим запахом отчаяния. Этот заключенный недавно получил письмо из дома. Плохие новости.
Виктор потряс головой. Откуда он это знает?
Следующие дни превратились в водоворот новых ощущений. Каждый человек нес свой уникальный букет эмоций-запахов. Виктор научился различать их все — от пряной агрессии до приторно-сладкой лести.
Во время прогулки в тюремном дворе он заметил группу заключенных, от которых пахло острым, перечным возбуждением — они готовили драку. В столовой уловил сладковатый аромат заискивания от нового повара — тот продавал информацию охране.
Но самым важным оказалось другое — он научился использовать эти знания. Пара слов здесь, намек там… Скоро у него появились должники и информаторы. Он знал все, что происходит в тюрьме, каждый секрет, каждый план.
— Рейнар, — окликнул его как-то один из охранников, — не знаешь, кто пытается протащить наркоту?
Виктор улыбнулся, чувствуя исходящий от охранника запах жадности:
— Возможно, знаю. Но информация стоит дорого…
Странное состояние стало его преимуществом.
Однако даже посреди этого водоворота интриг мысли о Юлии не отпускали его. Каждую свободную минуту он возвращался к воспоминаниям о том последнем полете. Ее голос звучал в ушах: «Сегодня ты узнаешь, каково это — грянуться с небес на землю».
Тогда его накрыла странная слабость. Сознание затуманилось, тело отказывалось подчиняться. А ведь он даже не успел ее коснуться…
Это что, какие-то способности?
Ответ пришел неожиданно. Во время обычной прогулки в тюремном дворе завязалась драка. Виктор наблюдал со стороны, привычно считывая эмоции участников — злость, страх, азарт… И вдруг один из заключенных, здоровенный детина по кличке Бык, просто осел на землю. Его противник даже не успел нанести удар.
Виктор принюхался и замер. От упавшего исходил точно такой же запах, какой он помнил по себе в тот день на глайдере — парализующий, удушающий страх, словно кто-то выкрутил эту эмоцию на максимум. Но никто его не трогал, никто даже не угрожал…
Озарение пришло как удар тока. Юлия. Она сделала с ним то же самое! Каким-то образом она научилась контролировать чужие эмоции, усиливать их до невыносимого уровня.
— Браво, девочка моя, — прошептал он, чувствуя странную смесь гордости и страха. — Я не ожидал от тебя такого… как же тебе удалось?..
Гордость за ее достижение боролась в нем с жгучей обидой. Как она посмела использовать свой дар против него? Он же был ее наставником, её любовником. Он хотел для нее только лучшего!
Но где-то глубоко внутри шевельнулся страх. Если она научилась этому сама, без подготовки, на чистых инстинктах — на что она способна теперь, после года практики? Он вспомнил ее глаза в последний момент перед тем, как потерял сознание. В них не было ни страха, ни колебаний. Только холодная решимость.
Той ночью он долго не мог уснуть, анализируя все, что знал о своих новых способностях и о возможностях Юлии. Его дар позволял только чувствовать эмоции других, но она… она научилась их менять. Контролировать. Использовать как оружие.
Что ещё она может? И главное — как далеко она продвинется за то время, пока он заперт здесь?