Я чувствовала волны эмоций, исходящие от Августа — разочарование, гнев, вина, и сильная боль.
— Я всё ещё ему должен, — тихо сказал муж. — Он сказал, что я могу ничего не возвращать, но… Проклятье, не хочу быть у него в долгу!
Август замолчал, глубоко вздохнув. Я осторожно прекратила свое эмпатическое воздействие.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я мягко.
Он посмотрел на меня, в его глазах читалось удивление.
— Странно. Я не собирался рассказывать все это, но… это словно само вырвалось. Это ты сделала?
Я кивнула.
— Да. Я лишь слегка подтолкнула тебя к откровенности. Прости, если это было неприятно.
Август покачал головой.
— Нет, все в порядке, я сам попросил. И теперь я понимаю, насколько мощными могут быть твои способности. Но…
— Но эксперимент провалился, — заключила я и взяла его за руку. — Теперь ты видишь, почему я беспокоюсь? Если Виктор сможет воздействовать на тебя…
— Я понимаю, — прервал меня Август. — Просто позови меня, когда я понадоблюсь.
Когда он отбыл, я осталась одна в своём новом кабинете. Я опустилась в кресло, чувствуя, как меня накрывает волна усталости и отвращения к самой себе.
— Что я наделала? — прошептала я, закрывая лицо руками. — Во что я превратилась?
Я вспомнила, как легко манипулировала Децимусом, играя на его страхах и амбициях. Как использовала свои способности, чтобы ускорить метаболизм Августа и Питера без их согласия. Как готова была пойти на все, чтобы достичь своей цели.
«Я ничем не лучше Виктора, — горько подумала я. — Я теперь тоже использую людей, тоже манипулирую ими.»
Но затем я вспомнила о полисах, о том, что стояло на кону. О будущем, которое я пыталась построить — будущем, где эмпаты могли бы использовать свои способности во благо, а не во зло.
Оправдать себя было очень легко, достаточно было сказать, что я не такая, как он. Я делаю это не ради власти или мести. Я делаю это, чтобы защитить других.
И все же, осознание того, что я готова была пойти на такие меры, пугало меня. Я понимала, что стою на опасной грани, балансируя между добром и злом.
— Я должна взять на себя ответственность, — напомнила себе я. — Сейчас никто другой не сможет справиться с Виктором. Если его отдать обычным властям, он просто использует свои способности, чтобы заставить их выпустить его.
Эта мысль заставила меня содрогнуться. Я представила, как Виктор снова оказывается на свободе, как использует свои силы, чтобы причинять боль и страдания другим.
Я понимала, что это решение изменит всю мою жизнь. Мне придется постоянно быть начеку, постоянно сдерживать его. Это будет тяжело, это будет опасно, но у меня не было выбора.
«Я стала чудовищем, — подумала я с горечью. — Но, может быть, именно чудовище и нужно, чтобы остановить другое чудовище.»
Я встала, чувствуя тяжесть принятого решения. Впереди меня ждал долгий и трудный путь, но я была готова пройти его. Ради будущего, ради безопасности тех, кого я любила, ради всего, во что я верила.
Я приложила руку к прозрачному боку капсулы, где в невесомости парил знакомый мужчина с чужим лицом. На полированном стекле отразилось моё лицо. Мои губы исказила та самая самодовольная ухмылка, которую я так часто видела на его губах.
— Гляди, Виктор, смейся, любуйся… Ты победил. Теперь я такая же как ты. Я стала тобой… Ученица, достойная своего учителя.
Интерлюдия: Два старых друга
Децимус нервно расхаживал по своему кабинету, пока Питер спокойно сидел в кресле, наблюдая за ним.
— Ты видел это? Видел, что она сделала с ним? — Децимус остановился у окна. — Боже, какая мощь! Представляешь возможности? На переговорах, в бизнесе…
— Децимус, — голос Питера был усталым. — Ты совсем не о том думаешь.
— Да брось! Только представь: эмпат на важной встрече. Он может чувствовать ложь, манипулировать…
— Именно об этом я и говорю, — перебил его Питер. — Ты сам себя слышишь? «Манипулировать». А теперь вспомни, что только что произошло в твоем кабинете. Как ты собираешься контролировать того, кто может буквально влезть к тебе в голову?
Децимус отмахнулся:
— Ну, если правильно мотивировать…
— Как Виктора? — Питер поднял бровь. — Который чуть не убил твою невестку и едва не свел с ума твоего сына? Который, кстати, уже начал крутить роман с твоей дочерью? Давай-ка подумаем, как он сбежал из тюрьмы второй раз, а его ведь осудили на 30 лет.
Децимус замер.
— Вот именно, — продолжил Питер. — И это только двое. А Юлия говорит, что их будет больше. Намного больше. Ты готов к миру, где любой встречный может залезть тебе в голову?
— Но если их правильно использовать…
— «Использовать»? — Питер покачал головой. — Ты ничего не понял. Нельзя «использовать» людей, способных буквально сломать твой разум. Это все равно что играть с плазменной гранатой — рано или поздно она взорвется у тебя в руках.
Децимус медленно опустился в кресло:
— И что ты предлагаешь?
— То же, что и твоя невестка. Систему сдержек и противовесов. Этический кодекс. Контроль. Не пытаться использовать их силу, а помочь им самим научиться ею управлять.
— Звучишь как чертов идеалист, — фыркнул Децимус.
— Нет, — Питер подался вперед. — Я звучу как человек, который только что видел ментальную битву двух эмпатов. И поверь мне, последнее, что нам нужно — это дать таким людям идею, что они могут делать с нами, не такими, как они, все, что захотят.
— Но Юлия…
— Юлия сдерживает себя, потому что у нее есть моральный компас. Семья. Принципы. А теперь представь эмпата без этого. Без сдерживающих факторов. Без этических ограничений. Сколько Виктору понадобилось времени, чтобы от простых манипуляций перейти к прямому насилию?
Децимус побледнел, вспомнив пустой, мертвый взгляд Виктора.
— Черт…
— Именно, — кивнул Питер. — Поэтому нам нужен проект Юлии. Не для того, чтобы использовать эмпатов, а чтобы помочь им не стать чудовищами. И помочь нам всем выжить в мире, где такие способности становятся реальностью.
Децимус долго молчал, глядя в окно на звезды.
— Знаешь, — наконец сказал он, — я всегда считал тебя твердолобым служакой, помешанным на правилах.
— А я им и остался, — усмехнулся Питер. — Просто некоторые правила существуют не для того, чтобы ограничивать, а чтобы защищать. И иногда — чтобы защищать нас от самих себя.
— Ты прав, — Децимус вздохнул. — И она права. Лучше иметь систему контроля, чем оказаться в мире, где каждый эмпат — потенциальная угроза.
— Рад, что ты наконец это понял, — Питер встал. — И, кстати, тебе стоит серьезно поговорить с Нонной. Очень серьезно.
Децимус поморщился:
— Знаю. Боже, какой же я был идиот…
— Не ты один, — тихо сказал Питер. — Не ты один.
Глава 45
Я сидела в полумраке лаборатории, окруженная тихим гудением приборов и мерцанием экранов. Единственным источником света, кроме мониторов, была капсула, в которой спал Виктор. Его неподвижное тело, погруженное в стазис, казалось мне зловещим напоминанием о том, как далеко я зашла в своих исследованиях.
Я никогда раньше не была одна столько времени. Даже в лаборатории со мной всегда кто-то находился рядом.
Я потерла глаза, чувствуя, как усталость и изоляция начинают брать верх. Сколько времени я уже здесь? Дни? Недели? Я потеряла счет, погрузившись в бесконечный цикл экспериментов и анализов.
— Ты делаешь это ради будущего, — прошептала я себе, но слова звучали пусто и неубедительно.
Я повторяла их слишком много раз и они потеряли силу.
Внезапно мне показалось, что тени в углах лаборатории начали двигаться. Я резко обернулась, но там ничего не было. Сердце бешено колотилось.
— Соберись, Юлия, — сказала я вслух, пытаясь успокоиться. — Ты просто устала.
Но чувство, что за мной наблюдают, не проходило. Я снова посмотрела на Виктора. Может ли быть, что он как-то влияет на меня даже в стазисе? Эта мысль вызвала волну паники.
Я начала ходить по лаборатории, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Но каждый шаг, казалось, эхом отдавался в пустом помещении, усиливая ощущение одиночества и изоляции.
— Что я делаю? — прошептала я, глядя на свое отражение в темном экране. Лицо, которое смотрело на меня, казалось чужим и измученным. — Я опять схожу с ума…
В этот момент мой коммуникатор ожил, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. На экране высветилось имя Августа.
Дрожащими пальцами я приняла вызов.
— Юлия? — голос Августа звучал обеспокоенно. — Ты в порядке? У меня было странное чувство, что с тобой что-то не так.
Я почувствовала, как к горлу подступает ком. Как он узнал?
— Милый, — выдохнула я, чувствуя, как напряжение начинает отпускать. — Я… я не знаю. Кажется, я теряю связь с реальностью.
— Где ты сейчас? — спросил он. — Ты одна?
Я оглянулась на капсулу с Виктором.
— Да… то есть нет. Я в лаборатории. Здесь… здесь Виктор, но он… мне кажется, что он наблюдает за мной…
На другом конце линии повисла тишина.
— Юлия, — наконец сказал Август, его голос был мягким, но решительным. — Тебе нужно выбраться оттуда. Сколько времени ты уже там находишься?
Я покачала головой, хотя он не мог этого видеть.
— Я… я не знаю. Я потеряла счет времени.
— Послушай меня, — сказал Август. — Я хочу, чтобы ты включила постоянную связь на своем коммуникаторе. Я буду на линии, пока ты не покинешь лабораторию и не вернешься в безопасное место. Ты должна отдохнуть. Хорошо?
Я почувствовала, как слезы облегчения наворачиваются на глаза.
— Да… да, хорошо. Спасибо, Август.
— Я всегда буду рядом, Юлия, — мягко сказал он. — Даже если физически я далеко. Помни об этом.
Я кивнула, чувствуя, как туман в голове начинает рассеиваться.
— Теперь давай, — продолжил Август. — Собирай свои вещи. Я буду говорить с тобой, пока ты не окажешься в безопасности.
С включённой громкой связью я начала собирать свои заметки и оборудование. Голос Августа, спокойный и уверенный, служил якорем, удерживающим меня в реальности.