Я совершенно не возражала.
Мы провели ночь, прижавшись друг к другу у костра, слушая вой ветра снаружи и тихо разговаривая. Несмотря на неожиданные обстоятельства, было что-то уютное и романтичное в том, чтобы быть здесь, вдвоём, укрытыми от бури.
Утром погода прояснилась, но через несколько дней ситуация повторилась. На этот раз мы были лучше подготовлены и быстро нашли подходящее укрытие — небольшую пещеру в склоне холма.
— Похоже, у нас появляется традиция, — пошутила я, когда мы снова сидели у костра, укрывшись от непогоды.
Август улыбнулся, поправляя одеяло на моих плечах.
— Знаешь, я думаю, что эти моменты — лучшая часть нашего путешествия. Просто быть здесь, вместе, вдали от всего мира.
Я кивнула, чувствуя, как меня наполняет тепло, и не только от костра.
— Ты прав. Это именно то, что нам было нужно.
Мы провели эту ночь, рассказывая истории, делясь мечтами и просто наслаждаясь присутствием друг друга. Непогода снаружи казалась далекой и неважной по сравнению с уютом и теплом, которые мы создали в нашем маленьком убежище.
Эти неожиданные ночи в пещерах стали особенными моментами нашего путешествия, напоминая нам о том, что иногда лучшие воспоминания создаются не благодаря идеальным обстоятельствам, а вопреки им.
Глава 48 и интерлюдия "Долг"
В один прекрасный день из нашего внезапного отпуска, я проснулась от того, что полисы распевали неожиданно громко. Они привычно приветствовали Лето, но при этом возвращались к одной и той же теме:
— Жизнь обретает в слиянии с жизнью иною блаженство,
Два существа, словно в танце едином, сплетают сердца.
Дышат они, как единое целое, судьбы сливая,
Чудо рождается — тьму прогоняет сияющий свет.
Бьются в согласии два сердца, и третье трепещет меж ними,
Благословением высшим даруя свой первый удар.
Так как у полисов нет сердец в привычном нам смысле, я поняла, что они говорят про нас с Августом, а когда до меня дошло количество упомянутых органов… Я резко села, чувствуя, как сердце колотится в груди. Август, разбуженный моим внезапным движением, встревоженно посмотрел на меня.
— Юлия? Что случилось? — спросил он, мгновенно переходя в состояние боевой готовности.
— Август, — прошептала я, не в силах сдержать волнение в голосе. — Я думаю… я думаю, что беременна.
Его глаза расширились от удивления.
— Что? Как… откуда ты знаешь?
Я указала на окружающие нас деревья.
— Полисы. Они поют о трех сердцах. О новой жизни.
Август замер на мгновение, переваривая информацию, а затем вскочил на ноги.
— Мы должны немедленно вернуться. Тебе нужно обследование, правильное питание, отдых…
— Август, подожди, — я мягко взяла его за руку, останавливая. — Давай не будем торопиться. Мы можем просто… побыть здесь еще немного?
Он посмотрел на меня с беспокойством.
— Но Юлия, тебе нужен врач, надлежащий медицинский сервис… Здесь слишком опасно. Это же дикие места!
Я покачала головой, улыбаясь.
— Мы на Церере всего неделю. Беременность только началась. Нам не нужно срочно мчаться в цивилизацию. Давай просто снизим нагрузку, будем более осторожны. Я хочу насладиться этим моментом здесь, в окружении природы.
Август колебался, я видела борьбу на его лице между желанием защитить меня и пониманием моих чувств.
— Пожалуйста, — добавила я мягко. — Это наш особенный момент. Давай разделим его с Церерой, с полисами. Они первыми узнали о нашем ребенке. Разве это не удивительно?
Он глубоко вздохнул, затем кивнул, смягчаясь.
— Хорошо. Но мы будем очень осторожны. Никаких рисков, никаких длительных переходов. И через неделю мы возвращаемся на базу для полного обследования. Договорились?
Я с облегчением улыбнулась и обняла его.
— Договорились. Спасибо, милый.
После завтрака мы сели, прислонившись к стволу большого дерева. Август положил руку на мой живот, и мы молча слушали, как полисы продолжают свою песню о новой жизни. В этот момент я чувствовала себя невероятно счастливой и связанной со всем вокруг — с Августом, с нашим будущим ребенком, с Церерой и её удивительными обитателями.
После нашего открытия мы продолжили путешествие, но теперь в гораздо более спокойном темпе. Август был невероятно заботлив, настаивая на частых остановках для отдыха и постоянно спрашивая, как я себя чувствую.
Мы медленно продвигались к Хрустальным водопадам, наслаждаясь каждым моментом пути. Церера словно раскрывалась перед нами по-новому. Яркие краски местной флоры казались еще ярче, воздух — еще чище, а пение полисов — еще мелодичнее.
— Смотри, Юлия, — Август указал на небольшую рощицу с необычными серебристо-голубыми деревьями. — Я никогда раньше таких не видел.
Я улыбнулась, разглядывая их мерцающую листву.
— Возможно, это интересная мутация или даже новый вид. Нужно будет сообщить об этом профессору Сильве.
Я отметила место на карте.
Мы часто останавливались, чтобы я могла отдохнуть. Август расстилал плед, и мы сидели, наблюдая за окружающей нас жизнью. Иногда он доставал свой походный синтезатор и играл тихие мелодии, которые, казалось, сливались с пением полисов. Я не настолько хорошо разбиралась в музыке, чтобы понять, это Август настолько удачно подбирает композиции, или это полисы стараются ему подпевать.
Наконец, после нескольких дней пути, мы достигли Хрустальных водопадов. Зрелище было поистине захватывающим — каскады воды, переливающиеся всеми цветами радуги в лучах Лето, падали с высоких скал, создавая облака мельчайших брызг.
— Какое чудо, — выдохнула я, не в силах оторвать взгляд от этой красоты.
Август обнял меня сзади.
— Да, это потрясающе. Но знаешь что еще более невероятно? То, что здесь, в этом диком месте, растет новая жизнь.
Он меня просто насмешил. Мой муж, похоже, превращался в наседку.
Мы провели у водопадов целый день, наслаждаясь видом и звуками падающей воды. Но к вечеру я заметила, что Август становится все более беспокойным.
— Что такое? — спросила я, когда он в очередной раз проверил свой коммуникатор.
Он вздохнул.
— Юлия, я знаю, что обещал не торопиться, но… я волнуюсь. Мы уже неделю в диких условиях. Может быть, нам стоит вернуться на базу?
Я хотела возразить, но увидела искреннее беспокойство в его глазах и пробегающие по его телу фиолетовые искры. И, честно говоря, я тоже начинала чувствовать усталость от похода. Давненько мы так не выбирались. Надо больше тренироваться.
— Хорошо, — согласилась я. — Ты прав, пора возвращаться.
Август с облегчением улыбнулся и достал коммуникатор.
— Я свяжусь с Ханом. Он сможет забрать нас на глайдере.
Через час мы услышали гул приближающегося глайдера. Хан посадил машину на небольшой поляне недалеко от водопадов.
— Ну как, насладились дикой природой? — спросил он с усмешкой, помогая нам загрузить рюкзаки.
— Еще как, — ответила я, бросая последний взгляд на сверкающие каскады воды. — Но, кажется, пора возвращаться к цивилизации.
Когда мы поднялись в воздух, я почувствовала легкую грусть от того, что наше приключение подошло к концу. Но, положив руку на живот, я улыбнулась. Наше самое большое приключение только начиналось.
Несколько дней мы провели в куполе профессора, отмываясь и отсыпаясь.
В последний вечер перед нашим отъездом, мы уговорились устроить прощальный ужин, всё уже было готово, только профессор задерживался. Я заглянула в лабораторию, чтобы позвать его и увидела, как профессор Сильва стоит у окна, задумчиво глядя вдаль. Он вздохнул, услышав мои шаги.
— А, Юлия. Снова собираешься нас покинуть? — спросил он с легкой грустью в голосе.
Я подошла ближе.
— Да, профессор. Снова возвращаюсь к своим проектам.
Профессор покачал головой.
— Ты так повзрослела, Юлия. Стала настоящим ученым. Помню, как ты только пришла к нам — такая юная, полная энтузиазма. А теперь… теперь опять покидаешь нашу уютную лабораторию.
В этот момент в комнату вошли Хан и Альфина.
— Профессор опять грустит? — с улыбкой спросила Альфина.
— Наша маленькая Юля совсем выросла, — подтвердил Хан.
Я почувствовала, как краснею.
— Ну что вы, я просто…
— Просто стала прекрасным исследователем, — закончил за меня профессор Сильва. — Томас и Лара бы тобой гордились. И это замечательно. Но иногда я скучаю по тем временам, когда мы все вместе работали здесь, в лаборатории.
— Профессор, — мягко сказала Альфина, — Вы же понимаете, что Юлия теперь сама настоящий учёный.
Я впервые взглянула на такого знакомого человека, моего бывшего наставника и начальника, новым взглядом. Я осознала, что сама выросла, а он… Он выглядел усталым, задумчивым и постаревшим.
— Я вот иногда думаю, — печально сказал наш профессор, — Всю свою жизнь я посвятил науке. Каждый день, каждый час — все ушло на исследования, эксперименты, статьи… Но вот теперь, когда я уже не молод, я понимаю, что упустил что-то важное. У меня нет семьи, нет детей. Кому я оставлю свое наследие? Кто продолжит мое дело? Я так рассчитывал на вас, а у вас свой такой большой проект…
Тут меня осенило. Не знаю, что на меня нашло, но я выпалила:
— А почему бы вам не усыновить Хана? Вы же с ним как настоящая семья!
В лаборатории повисла мертвая тишина. Я почувствовала, как краснею, осознавая, что только что сказала. Я правда не имела в виду ничего странного, просто у Альфины были родители, она созванивалась с ними каждый день, а вот Хан…
— ЧТО?! — воскликнула Альфина, ее глаза расширились от удивления.
— ЧТО?! — эхом отозвался Хан, застыв на месте с открытым ртом.
Профессор Сильва моргнул несколько раз, словно приходя в себя. Потом его лицо приняло задумчивое выражение.
— Хм…, а ведь это мысль… — протянул он, поглаживая подбородок.
Хан издал какой-то нечленораздельный звук, напоминающий смесь кашля и смеха.
— Профессор, вы же не серьезно? — спросил он, переводя взгляд с меня на Сильву и обратно.