С достаточным количеством сна мне помогали таблетки, так же меня обязали гулять, по полчаса три раза в день, не забывать вовремя есть и пить, а так же разрешили работать.
— Пожалуйста не перенапрягайтесь, не больше получаса в день, — серьёзно сказала доктор Чен. — Ваш минимум — два слова, максимум — страница. Помните, самое главное — писать в одно и то же время, понемногу. Даже если вы не можете ничего написать, пишите два любых слова. Вам нужно, чтобы ваш мозг запомнил, что он может это сделать.
Теперь мой день шёл по расписанию: подъём, утренние процедуры, письмо Марку, завтрак, прогулка, работа, обед, прогулка, чтение статей, прогулка, ужин, письмо Марку, заполнение дневника, вечерние процедуры и — сон.
Сначала я ставила себе будильник на каждое действие, а потом поняла, что я способна запомнить, что я должна делать.
После двух недель такого расписания, доктор разрешила мне посещать библиотеку и заниматься там уже дольше, потому что по её мнению у меня был заметный прогресс.
Я ходила в библиотеку пешком, занималась там, потом обедала в кафе, снова работала и возвращалась домой.
На Деметре начиналась ранняя весна, и это означало, что буйная природа планеты просыпается, и всё будет цвести одновременно. Купол метрополии то и дело закрывало пыльцовыми бурями, и даже внутри купола часто предписывалось ходить в респираторе, особенно для астматиков и аллергиков. Меня это совершенно не смущало, я очень любила эту жёлто-зелёную мутную круговерть. А вот ещё через три месяца распустятся цветы и полетят белые пушинки семян, создавая зимнюю метель посреди лета…
Я зажмурилась от предвкушения.
Я как будто сама оживала вместе с природой.
— Было бы хорошо, если бы вы продолжили общение с друзьями, — подкидывала мне новые задания доктор.
Это было сложнее, мне очень не хотелось объяснять другим, что я делаю в метрополии, вместо того, чтобы работать на Церере, но как оказалось, что всех устраивает объяснение про библиотеку Университета и необходимые мне там материалы. Так что раз в неделю я обязательно ходила в кафе с друзьями. Встречаться с ними было весело, мы не виделись целых полгода, и у всех было много новостей.
Я старалась общаться с одной подругой за раз, потому что собрать всех сразу было бы нереально. Многие после выпуска были очень заняты на работе, а у некоторых даже появилась семья. Да я и не была уверена, что выдержу большую вечеринку.
Марк, узнав о моих социальных достижениях, в шутку ляпнул в письме:
«Давай я тебя с кем-нибудь из рейнджеров познакомлю. Некоторые тут хотели бы с тобой пообщаться.»
Я подумала, а почему бы и нет. Доктор Чен была очень корректна, но она отнеслась к этому предложению немного скептически.
— Новые отношения во время терапии — это сложная тема, — сказала она. — Для вас это станет дополнительной нагрузкой. Ваша эмоциональная уязвимость сейчас повышена, что может повлиять на ваши решения и восприятие отношений.
Я задумалась.
— Думаете, мне не стоит принимать это предложение?
— Меньше всего я хочу препятствовать вашей жизни. Вы ведь не умираете, вы — выздоравливаете, — ответила доктор Эмили. — С одной стороны, социальное взаимодействие и новые знакомства могут быть полезны для вашего восстановления. Они могут помочь вам расширить круг общения и получить новый опыт, но вы все еще находитесь в процессе исцеления от травмы и работаете над собой. Важно, чтобы новые отношения не стали способом избежать этой работы.
Я обхватила себя руками.
Доктор отложила свой планшет и улыбнулась:
— Насколько я понимаю, Ваш брат предлагает кандидатуру своего сослуживца. Они же сейчас находятся на своём посту, далеко в космосе?
Я кивнула.
— Значит, пока, ничего серьёзнее переписки вам не грозит, — продолжила Эмили. — Возможно, это сейчас для вас самый лучший вариант. Вы сможете немного узнать человека, прежде чем лично с ним встретиться. А если у вас возникнут вопросы, затруднения, или вам будет казаться, что вы поняли что-то не так, я буду здесь и буду всегда готова с вами это обсудить.
— Спасибо, доктор, я это очень ценю, — это была стандартная, выхолощеная фраза, но мы с доктором Чен понимали, чего мне это стоит на самом деле.
Интерлюдия: Отчёт доктора Чен.
Психологический профиль: Юлия Соколова
Анамнез и ключевые травматические события
Ранняя травма привязанности (12 лет): Помещение в интернат и потеря родителей сформировали глубокую потребность в принадлежности и страх покинутости. Это объясняет её интенсивную привязанность к «семейным» структурам, например, научной лаборатории, Университету, иным обществам людей объединённых профессиональной деятельностью.
Травма отношений с Виктором: Классический случай абьюзивных отношений с фигурой власти.
Защитные механизмы и паттерны
Гиперответственность и спасательство
Юлия демонстрирует компульсивную потребность «спасать» других, что является классической реакцией на раннюю травму покинутости.
Демонстрирует выраженную тенденцию к интеллектуализации. На вопрос о чувствах часто отвечает анализом ситуации. Пример из сегодняшней сессии: «Логично, что я испытываю тревогу, учитывая объективные факторы стресса» вместо простого «мне страшно».
Перфекционизм как защита от отвержения
Стремление быть «идеальной учёной», «идеальной дочерью», «идеальным специалистом» — попытка заслужить любовь и избежать повторной ситуации одиночества.
Интеллектуализация
Склонность объяснять эмоциональные проблемы через научную призму. Рационализировать и объяснять.
Патологические паттерны
Синдром самозванца
Постоянные сомнения в собственной ценности
Компенсаторный нарциссизм
Скрытое чувство особенности, как компенсация глубокого чувства неполноценности.
Соматизация стресса
Физические проявления психологического напряжения (кровотечения из носа при перенапряжении, частое истощение, мигрени, бессонница, панические атаки, усталость).
Эмпатические способности как психологический феномен
Размытые границы личности
Буквально теряется в чужих эмоциях, что усугубляет проблемы с идентичностью. Часто не может различить собственные чувства от чужих, вплоть до эмоционального слияния
Эмоциональное выгорание
Постоянная настройка на чужие эмоции и запросы истощает её ресурсы.
Отношения и привязанность
Семья: старший брат, сильная привязанность
С коллегами/командой, сильная привязанность
Воссоздание «идеальной семьи», которой она была лишена.
Конфликт личности:
Потребность в контроле (из-за травмы) ↔ Понимание необходимости доверия
Желание спасти всех ↔ Признание собственных ограничений
Стремление к близости ↔ Страхи, что её «истинное я» неприемлемо и недостаточно хорошее
Адаптивные ресурсы:
Способность к глубокой эмпатии и пониманию других
Высокая мотивация к помощи и защите
Научное мышление как инструмент самопознания
Рекомендации для терапевтической работы
Приоритетные направления:
Работа с травмой покинутости
Установление здоровых границ
Проработка чувства вины и стыда
Развитие аутентичной идентичности
Потенциальные сложности:
Интеллектуализация как сопротивление эмоциональной работе. Уходит в описание научных аспектов ситуации, избегая эмоциональной составляющей.
Склонность брать ответственность за прогресс терапии на себя
Прогноз
Прогноз: Осторожно оптимистичный при условии продолжения регулярной работы.
Благоприятные факторы: Высокий интеллект, мотивация к росту, поддерживающие отношения, способность к рефлексии.
Факторы риска: Склонность к самопожертвованию, соматизация стресса.
При качественной терапевтической работе Юлия способна к значительному личностному росту и интеграции своих уникальных способностей в здоровую структуру личности.
Глава 19И интерлюдия «Поиск»
Следующие несколько месяцев прошли так же спокойно, но даже я не могла не заметить происходящих изменений.
Весна на Деметре постепенно уступала место лету, и вместе с ней расцветала моя жизнь. Каждый день я чувствовала, как ко мне возвращаются силы и ясность мысли. Доктор Чен не уставала повторять, что мой прогресс впечатляет, и я начинала ей верить.
Теперь большую часть дня я проводила в библиотеке, погрузившись в исследования. Мои заметки становились все более структурированными, а выводы — более смелыми. Я чувствовала, как постепенно складывается пазл моей магистерской работы. Шаг за шагом, но я уверенно выходила на необходимое количество слов. В один прекрасный день, я настолько осмелела, что открыла одну из статей матери, которую профессор Сильва мне отметил, как нуждающуюся в переработке, и которая так и осталась недописанной. Хорошо, что осталось много заметок, и я, ориентируясь на течение мысли, смогла завершить теоретическую часть, приведя всё в стройный и логичный вид. Оставалась практическая часть, но я не могла ей заниматься без лаборатории.
Я отправила статью профессору на проверку, и наконец-то получила от него настоящую похвалу. Сильва писал, что счастлив видеть, что я возвращаюсь в свою интеллектуальную форму. И тут же накидал мне двадцать штук правок и комментариев, разбивая в пух и прах половину моей работы. Ну чего я ещё ожидала? Впрочем, у нас тут не спринт, у нас — марафон. Я продолжила работу над маминой статьёй. Это приносило и радость, и грусть одновременно.
Вечерами я все чаще переписывалась с Августом, рейнджером из отряда Марка. Его спокойствие и эрудиция действовали на меня умиротворяюще. Брат явно обо мне позаботился, и выбрал весьма образованного молодого человека. Я не уверена, что нашла бы общий язык с другим рейнджером. Мы обсуждали недавно прочитанные книги, спорили о театральных постановках и вели затяжные шахматные партии по переписке — один ход в каждом письме. Я даже достала старые папины шахматы и расставила их на своём столе, чтобы следить за развитием партии. Иногда мне казалось, что я знаю Августа всю жизнь.