— И что они нашли?
— Твоя жена, — Питер с трудом подбирал слова, — она постоянно фонит. Постоянно, Август. Каждую секунду, каждую минуту. Высокочастотное эмпатическое излучение, которое влияет на всех в радиусе… примерно пяти километров. Мы не замечали этого раньше, но новая версия регистраторов более чувствительная…
Август медленно откинулся в кресле. Его лицо не выражало удивления — только усталость.
— Я знаю.
Эти два слова повисли в воздухе как приговор.
— Ты знаешь? — голос Питера стал опасно тихим. — И давно?
— Года три, наверное. Может, больше, — Август потер переносицу. — После рождения Томаса я как будто очнулся начал анализировать, замечать… странности. Слишком много совпадений. Слишком много людей, готовых ей помочь. Слишком хорошее отношение от них даже ко мне. Слишком много дверей, которые открываются сами собой. Чёрт побери, она подружилась с моими сёстрами!
Питер вздрогнул, но не отступил:
— И ты молчал?
— А что я должен был сделать? — в голосе Августа впервые появилась горечь. — Вскрыть её мозги? Подключить к блокатору?
Питер начал расхаживать по кабинету.
— Ты понимаешь, что это означает? Все наши решения, вся поддержка проекта, все восторженные отзывы… Черт, даже мои собственные чувства…
— Твои чувства настоящие, — перебил его Август. — Она не меняет эмоции, она их… усиливает. Выводит на поверхность то, что уже есть внутри. Вычленяет главное. Если бы ты не доверял ей изначально, никакое влияние не заставило бы тебя поддержать проект.
— Это демагогия, и ты это знаешь, — Питер остановился перед столом. — Разница между усилением и созданием эмоций часто неразличима. Где граница между помощью и манипуляцией? Она буквально околдовала всех.
Август встал и подошёл к окну. Внизу, в университетском саду, студенты сидели на скамейках, читали, смеялись.
— Знаешь, что я заметил? — сказал он, не оборачиваясь. — Рядом с ней люди более спокойные и доброжелательные. Они проявляют больше доброты, больше понимания.
— А если она кому-то навредит? — голос Питера был полон фрустрации. — Если её влияние заставит кого-то принять неправильное решение? Если кто-то пострадает из-за искажённого восприятия реальности?
Август медленно обернулся. Его глаза были полны боли, которую он так тщательно скрывал все эти годы.
— Тогда больше всех пострадает она сама. Ты же знаешь Юлию. Если она узнает, что невольно кому-то навредила… это сломает её. Окончательно и бесповоротно.
— Поэтому ты молчишь?
— Поэтому я молчу, — Август вернулся к столу и посмотрел на данные регистраторов. — Смотри на цифры, Питер. Её излучение стабильно, предсказуемо. Она не теряет контроль, не наращивает мощность. Она просто… существует. Как полис на Церере… только человек.
— Но люди имеют право знать…
— О чём? — Август резко поднял голову. — Что конкретно ты хочешь всем рассказать?
Питер опустился в кресло, внезапно постаревший на несколько лет.
— Я не знаю. Честно говоря, я просто не знаю. Этика эмпатии — это минное поле. Неверный шаг — и всё летит к чертям.
— Хочешь правды? — Август сел напротив. — Я провёл анализ. Сравнил решения, которые принимал до знакомства с ней, и после. Статистически значимой разницы нет. Я всё так же осторожен, всё так же рационален.
— А если она узнает?
— Тогда она попросит блокатор. И мы потеряем не только её способности, но и её саму. Ты понимаешь, почему она держится? Почему не бросит всё и не улетит на свою Цереру изучать полисы… и… как она говорит — «петь с ними»? Потому что думает, что нужна нам всем. Она не сможет быть собой без этого всего… Не может нас бросить.
Питер долго молчал, изучая данные на планшете.
— И что ты предлагаешь?
— Ничего. Абсолютно ничего, — Август взял планшет и заблокировал его. — Мы продолжаем следить за показателями. Если что-то изменится — реагируем. А пока… пока позволяем ей быть собой.
— А совесть?
— Совесть — это роскошь, которую мы не можем себе позволить, — Август встал. — У нас трое детей-эмпатов, проект мирового значения, мы буквально создаём новый вид людей, и она единственная, кто может направлять развитие этого вида разумных существ. Её психическое здоровье важнее нашего морального комфорта.
Питер медленно поднялся, его лицо было мрачным.
— Надеюсь, мы правильно поступаем.
— Я тоже надеюсь, — тихо ответил Август. — Каждый божий день.
Глава 50
После пресс-конференции я вернулась домой совершенно измотанная. Мне хотелось просто упасть на кровать и проспать неделю, но я знала, что это невозможно. Мир не остановится только потому, что я устала.
На следующее утро я проснулась от звонка Питера.
— Юлия, вы уже видели новости? — спросил он без предисловий.
Я потянулась за планшетом, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Открыв первый попавшийся новостной сайт, я увидела свое лицо на главной странице. «Откровения беременного ученого: новый взгляд на проект Эмпатов» — гласил заголовок.
Мое лицо было буквально везде… и почему-то на всех фотографиях мне мерещилась ухмылка Виктора… Почему? Что не так с моим лицом⁈
Пока я лихорадочно просматривала статью за статьей, Питер продолжал говорить:
— Реакция… неоднозначная. Но в целом лучше, чем мы могли ожидать.
Я видела, что он прав. Конечно, были критические статьи, обвиняющие меня в манипуляции общественным мнением. Некоторые консервативные издания кричали о неэтичности экспериментов и опасности создания «сверхлюдей».
Но было и много позитивных откликов. Многие журналисты отмечали мою честность и открытость, хвалили за готовность обсуждать сложные этические вопросы. Социальные сети были заполнены обсуждениями потенциальных преимуществ Эмпатов для общества.
— Твоя беременность… это изменило восприятие проекта, — продолжал Питер. — Люди увидели в тебе не просто ученого, а человека. Мать, которая заботится о будущем.
Я вздохнула, чувствуя смесь облегчения и тревоги.
— Но теперь нас ждет еще больше внимания, — сказала я. — Нам нужно быть готовыми ответить на все вопросы, развеять все страхи.
— Именно, — согласился Питер. — Но знаешь что? Я думаю, мы справимся.
Окончив звонок, я снова посмотрела на экран планшета. Мое лицо смотрело на меня с десятков заголовков. Я знала, что это только начало. Впереди нас ждало много работы, много споров и дискуссий. Но впервые за долгое время я почувствовала надежду. Может быть, мы действительно сможем изменить мир к лучшему. И может быть, моя личная история поможет людям увидеть человеческое лицо науки.
В течение следующих нескольких дней я наблюдала, как дискуссия о проекте Эмпатов разворачивалась в невиданных масштабах. Мое откровение во время конференции, казалось, открыло шлюзы для более широкого общественного обсуждения.
Утром третьего дня после этого эпохального события я проснулась от звонка Альфины.
— Юлия, включи 7-й канал! Быстрее! — воскликнула она, как только я ответила.
Я схватила планшет и нашла нужный канал. На экране я увидела знакомое лицо профессора Сильвы. Он выступал в популярном утреннем шоу.
— … важно понимать, — говорил профессор, — что проект Эмпатов — это не попытка создать сверхлюдей. Это исследование естественного феномена, который может принести огромную пользу нашему обществу.
Я слушала, затаив дыхание, как мой наставник спокойно и уверенно отвечал на вопросы ведущих, развеивая мифы и объясняя научные факты.
Позже в тот же день я узнала, что Хан дал интервью популярному научному подкасту, где подробно рассказал о механизмах работы ксеногена и о том, как мы обеспечиваем безопасность исследований.
Казалось, вся наша команда, все мои друзья мобилизовалась, чтобы поддержать проект и донести правду до общественности.
Но не все реакции были положительными. Вечером я получила электронное письмо от Зинаиды. Она сообщала, что некоторые члены этического комитета Университета выразили обеспокоенность и потребовали дополнительных гарантий безопасности наших исследований.
— Нам нужно быть готовыми к тщательной проверке, — писала она. — Возможно, придется временно приостановить некоторые эксперименты.
Я вздохнула, понимая, что это только начало долгого пути. Но тут мой взгляд упал на фотографию на столе — мы с Августом на водопадах. И я вспомнила, почему мы делаем все это. Ради будущего.
Я открыла ноутбук и начала писать план нашей дальнейшей стратегии. Мы должны быть открытыми, честными и готовыми ответить на все вопросы. Только так мы сможем завоевать доверие общества и продолжить нашу работу.
Внезапно я почувствовала легкое движение в животе — первое шевеление моего ребенка. Я улыбнулась, положив руку на живот.
— Мы справимся, — прошептала я. — Ради тебя и всех детей, которые придут после. Мы создадим мир, где эмпатия будет не просто словом, а реальностью.
На следующее утро я проснулась от аромата готового завтрака. Август уже был на ногах, хлопоча на кухне нашей небольшой квартиры на Деметре.
— Доброе утро, звездочка, — улыбнулся он, протягивая мне чашку травяного чая. — Как ты себя чувствуешь?
Я благодарно приняла чашку, наслаждаясь теплом его заботы.
— Лучше, чем вчера, — ответила я, делая глоток. — Хотя все еще немного нервничаю из-за предстоящей встречи с этическим комитетом.
Август присел рядом со мной, его глаза были полны поддержки и любви.
— Ты справишься, — сказал он уверенно. — Твоя честность на пресс-конференции… это заставило людей задуматься. Знаешь, даже мои бывшие сослуживцы теперь постоянно обсуждают Эмпатов.
Я улыбнулась, представив, как суровые космические рейнджеры спорят о эмпатии и этике научных исследований.
— А что думаешь ты? — спросила я, внезапно осознав, что мы никогда подробно не обсуждали с Августом его отношение к моей работе.
Он помолчал секунду, прежде чем ответить:
— Я думаю, что ты делаешь нечто невероятно важное. И я горжусь тобой. Но я также беспокоюсь. О тебе, о нашем ребенке… Постарайся не перетруждаться. Помни, что всё, что происходит с тобой, происходит и с ним тоже.