Его слова заставили меня задуматься. В пылу событий я почти забыла о личных последствиях своего решения выйти в публичное поле.
— Август, — начала я осторожно, — я знаю, это не то, чего мы ожидали. Но я должна была…
— Я знаю, — перебил он мягко. — И я поддерживаю тебя. Просто… будь осторожна, хорошо? И не забывай заботиться о себе.
После завтрака я села за ноутбук, готовясь к предстоящей встрече. Август тихо занимался своими делами, но я чувствовала его поддерживающее присутствие.
Внезапно комнату наполнили нежные звуки гитары. Я подняла глаза и увидела, что Август взял в руки инструмент.
— Я написал кое-что для тебя, — сказал он немного смущенно, перебирая струны. — Может быть, это поможет тебе настроиться на нужный лад перед встречей.
И он начал петь:
— В бескрайнем космосе звезд
Ты — мой маяк, мой дом.
Сквозь бури и туманность лет
Мы вместе проплывем.
Твоя душа — как новый мир,
Что ждет своих открытий.
С тобою рядом я стою,
Свидетель тех событий.
Его голос, теплый и искренний, наполнил меня новыми силами. Я почувствовала, как все согревается внутри от переполняющей меня любви и благодарности.
Когда песня закончилась, я встала и крепко обняла Августа.
— Спасибо тебе, — прошептала я.
С новой решимостью я вернулась к подготовке. Я знала, что впереди еще много трудностей, но теперь я чувствовала себя готовой встретить их. У меня была поддержка любимого человека, моя работа, и вера в то, что мы делаем что-то важное для будущего. И этого было достаточно, чтобы продолжать двигаться вперед.
…Прошло несколько месяцев после пресс-конференции, и я могла с уверенностью сказать, что наш проект претерпел значительные изменения. Общественный резонанс, вызванный моим выступлением, стал катализатором для ряда важных преобразований.
Во-первых, мы стали гораздо более открытыми. Мы начали проводить еженедельные брифинги для прессы, где делились последними результатами исследований и отвечали на вопросы журналистов. Мы также запустили образовательный портал, где любой желающий мог узнать о принципах работы ксеногена и потенциальных применениях эмпатических способностей.
Во-вторых, этический аспект нашей работы вышел на первый план. Мы создали независимый этический комитет, в который вошли не только ученые, но и философы, юристы, и представители общественности. Каждый наш эксперимент теперь проходил тщательную этическую экспертизу.
В-третьих, мы расширили сферу наших исследований. Теперь мы не только изучали сам ксеноген, но и работали над методиками развития естественной эмпатии у людей без генетических модификаций. Это помогло снизить опасения о создании «привилегированного класса» Эмпатов.
Четвертое и, возможно, самое важное изменение — это то, как изменилось отношение общества к нашему проекту. Конечно, скептики и критики никуда не делись, но теперь мы чувствовали гораздо больше поддержки и интереса со стороны обычных людей. Мы получали тысячи писем от тех, кто хотел стать добровольцами в наших исследованиях.
Лично для меня этот период стал временем глубокого личностного роста. Я научилась лучше объяснять сложные научные концепции простым языком, стала увереннее выступать на публике. Но самое главное — я стала лучше понимать, насколько важна эмпатия не только в науке, но и в повседневной жизни.
Сидя в своем кабинете и поглаживая уже заметно округлившийся живот, я чувствовала, что мы на верном пути. Да, впереди еще было много работы и, несомненно, новых вызовов. Но я верила, что вместе — ученые, общество, все мы — сможем создать мир, где эмпатия и понимание станут основой наших отношений.
А потом к нам пришёл Томас.
Я никогда не думала, что смогу так сильно любить крошечное существо, которое только и делало, что ело, спало и плакало. Но вот я была там, в три часа ночи, укачивая своего сына Томаса, и чувствовала, как мое сердце переполнялось любовью и нежностью.
Конечно, материнство изменило мою жизнь кардинально. Моя рабочая нагрузка значительно снизилась — теперь я работала в основном из дома, и мой график полностью подчинялся ритму жизни Томаса. Август оказался замечательным отцом, но даже с его помощью времени на работу стало гораздо меньше.
Однако я не могла полностью отстраниться от проекта Корпуса Эмпатов. Это было как часть меня, и я продолжала следить за развитием исследований, пусть и не так активно, как раньше.
Мне пришлось ощутимо снизить нагрузку и я наконец призналась самой себе, что пыталась взять на себя слишком много. Я не могла быть одновременно ученым, руководителем проекта, матерью и экспертом по всем аспектам деятельности Корпуса Эмпатов. Это осознание было болезненным, но вместе с тем дарящим невиданную доселе лёгкость.
— Вот так чувствуют себя родители, когда вырастают их дети и уходят в свою жизнь, — утешила меня ректор. — Не волнуйтесь, ваш проект в надёжных руках, да и вы всегда остаётесь нашим главным экспертом и вдохновителем.
Проект действительно стал слишком большим и сложным, чтобы один человек мог контролировать все.
Я отдала другим на откуп и медицинские вопросы, и вопросы психологического характера, и многое другое…
Мы провели несколько часов, обсуждая детали новой структуры. К концу совещания у нас был четкий план действий, и я чувствовала, как тяжесть спадает с моих плеч. Это решение не только помогло мне лучше сбалансировать работу и личную жизнь, но и принесло пользу всему проекту. Каждый член команды теперь мог сосредоточиться на своей области экспертизы, что, несомненно, повышало эффективность нашей работы.
Вечером, укладывая Томаса спать, я рассказала Августу о принятом решении. Его поддержка и одобрение укрепили мою уверенность в правильности выбранного пути. Я поняла, что признать необходимость в помощи и уметь делегировать обязанности — это признак сильного лидера, а не проявление слабости.
Глядя на спящего сына, я размышляла о важности умения признавать свои ограничения и доверять другим. Это был ценный урок, который я надеялась передать Томасу, когда он вырастет. В тот момент я осознала, что мы все учимся, и иногда самые важные уроки приходят, когда мы меньше всего их ожидаем. Этот опыт не только изменил структуру нашего проекта, но и мой подход к лидерству и жизни в целом.
Глава 51И интерлюдия «Дети»
После рождения и воспитания нашей третьей крохи, малышки Стеллы, мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Эти десять лет были одними из самых тяжелых, необычных, но в то же время и самых счастливых в моей жизни.
Несмотря на наличие робота-няни, я понимала, что технологии не могут заменить материнскую любовь и внимание.
Порой я чувствовала себя совершенно измотанной, но стоило мне увидеть улыбки моих детей, как усталость отступала.
Август был потрясающей поддержкой все эти годы. Он брал отпуск, когда только мог, чтобы помочь мне с детьми, и при возможности работал из дома. Мы вместе учились быть родителями, совершали ошибки, радовались маленьким победам.
Наблюдать, как растут наши дети, как формируются их характеры и личности, было настоящим чудом. Я помню, как сердце замирало от гордости, когда старший сын сделал свои первые шаги, как я плакала от счастья, услышав первое «мама» от дочери Лары, как мы с Августом не могли налюбоваться на нашу младшенькую Стеллу.
Когда старший сын впервые сам прочитал мне сказку на ночь, или когда средняя дочь нарисовала наш семейный портрет, или когда Стелла сделала свои первые шаги — в такие моменты я понимала, что все мои усилия не напрасны.
Да, робот-няня была большим подспорьем в бытовых вопросах, но я не могла и не хотела перекладывать на неё эмоциональную связь с детьми. Никакой технологии не достаточно, когда у тебя растут три прирождённых эмпата.
Я старалась быть рядом, когда дети болели, утешать их после ссор с друзьями, радоваться их успехам и поддерживать в неудачах. Это было изматывающе, но я чувствовала, что именно так и должно быть материнство — полное, всепоглощающее, требующее всех сил и времени, но дающее взамен бесконечную любовь и радость.
Эти годы научили меня терпению, выносливости и безусловной любви. Они изменили меня, сделали мягче и в то же время сильнее.
Растить трех маленьких эмпатов оказалось одновременно удивительным и сложным опытом. Я помню, как впервые заметила проявление их способностей — это случилось, когда нашему старшему, Тому, было около трех лет. Он вдруг начал плакать, глядя на ребенка в парке, который только что упал и ушибся. Я поняла, что Томас не просто сочувствовал — он буквально чувствовал боль другого малыша.
С этого момента началось наше путешествие в мир повышенной эмпатии. Я старалась объяснить детям природу их чувств, помочь им понять, что они воспринимают не только свои эмоции, но и эмоции окружающих. Мы часто играли в игры на распознавание эмоций, используя карточки с изображениями лиц или даже просто наблюдая за прохожими в парке.
Одной из самых больших проблем было научить их ставить эмоциональные границы. Я помню, как наша средняя дочь, Лара, часто приходила из школы совершенно измотанной, потому что впитывала все переживания своих одноклассников. Мы работали над техниками «эмоционального щита», учились представлять вокруг себя защитный пузырь, который пропускает только те чувства, которые мы готовы принять.
Мы учились друг у друга, а также в обязательном порядке встречались с другими эмпатами. И очень многих усилий стоило, чтобы другие люди не избаловали моих детей…
Благодаря детям удалось наладить отношения с семьёй Августа. Хоть муж и внутренне рычал, когда его отец пытался подойти к малышам, но зато его сёстры стали самыми лучшими на свете тётями. Я немного опасалась, чтобы властная Нонна или Мэй с её острым языком не задели моих детей, но светские львицы заметно смягчались в компании нашей семьи.
С младшей, Стеллой, было особенно интересно. Она, казалось, родилась с врожденным пониманием эмоций других. Еще до того, как начала говорить, она уже могла успокоить плачущего ребенка одним прикосновением. Мы уделяли много внимания тому, чтобы она понимала: несмотря на свой дар, она не обязана «чинить» чувства всех вокруг. Во-первых, они должны уметь справляться сами, а, во-вторых, надо обязательно спрашивать разрешение.