Говоря об участии Православных Церквей во Всемирном Совете Церквей, преподобный Иустин (Попович) называет каждую конфессию, его наполняющую, — ересью и ставит знак равенства между ересью и духовной смертью: «[Этим] мы отвергаем богочеловеческую православную веру, эту органическую связь с Богочеловеком и Его Святейшим Телом, Православную Церковь святых Апостолов и отцов и Вселенских Соборов и хотим стать «органическими членами» еретического, гуманистического и человекопоклоннического общества, состоящего из 263 ересей, из которых каждая есть духовная смерть».[140] Еретические сообщества не только не являются причастными Тела Христова, они члены блудницы: «Как православные, мы члены Христовы: Итак, отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? (1 Кор. 6, 15). Но мы делаем это своим «органическим» соединением со Всемирным Советом Церквей, который является ничем иным, как возрождением атеистического человекопоклоннического язычества».[141] Вера Запада — «лже–вера».[142]
Всех еретиков преп. Иустин сравнивает с отпавшей и засохшей ветвью и ставит католиков, протестантов и униатов в один ряд с гностиками: «Помимо святых Апостолов, святые отцы и учителя Церкви с мудростью Херувимов и ревностью Серафимов исповедуют единство и единственность Православной Церкви, поэтому понятна их пламенная ревность при всяком отделении и отпадении от Церкви и их строгое отношение к еретикам, ересям и расколам. В этом отношении исключительную важность имеют святые Вселенские и святые Поместные соборы. По их мнению, Церковь не только одна, но и едина. Как у Господа Иисуса Христа не может быть нескольких тел, так у Него не может быть и нескольких Церквей, отсюда: разделение, раздел Церкви есть явление онтологически и по существу невозможное. Разделений Церкви никогда не было и не может быть, а были и будут только отпадения от Церкви; так нежелающие приносить плода ветви засохшими отпадают от вечноживой Богочеловеческой лозы — Господа Иисуса Христа (ср. Ин. 15, 1–6). От единой и неделимой Церкви в разные времена отделялись и отпадали еретики и раскольники, и этим отделением они перестали быть членами Богочеловеческого Тела Церкви. Так сначала отпали гностики, затем ариане, а за ними духоборцы, монофизиты, иконоборцы, католики (включая будущих протестантов), униаты… — словом, все члены еретическо–раскольнического легиона (ср. Мк. 5, 9)».[143] Преп. Иустин говорит о том, что, по сути, все ереси одинаковы: «Нет существенного различия между папизмом, протестантизмом и другими сектами».[144] Он называет католицизм и протестантизм «европейскими псевдоцерквами».[145]
Преп. Иустин прекрасно объясняет суть освящающей благодати, присущей исключительно Православной Церкви. Его слова дают возможность четко отличить благодать освящающую от благодати призывающей (действие которой присутствует и вне Церкви): «От Божественной полноты, воплощенной в Богочеловеке Христе, непрестанно изливаются бесчисленные и неизмеримые Божественные силы, необходимые человеческому существу для спасения, обожения, введения в Церковь, становления причастником Христа, причастником Духа Святого и частью Святой Троицы, которые называются одним словом: благодать. Все эти Божественные силы во всей полноте имеют Богочеловеческие свойства и характер, поэтому они полностью находятся в Богочеловеческом Теле Церкви, существуют от него и через него».[146] Вне Церкви же в человеке пребывают диавол и смерть: «Вне Церкви, вне Тела Богочеловека, существует человек со всеми своими слабостями и в нем, и вокруг него: грех, смерть, диавол, а в них и с ними: всякое зло, ад, болезнь, порок, мука, недостаток».[147] «На Западе нет Церкви, нет Богочеловека».[148]
Казалось бы, отрицая самую возможность наличия у еретиков таинства Евхаристии, преп. Иустин косвенно признает у них другие таинства: «Вот учение Православной Церкви о еретиках; ереси — не Церковь и не могут быть ею. Потому у них (еретиков) не может быть св. Таинств, во всяком случае, св. Евхаристии — Таинства над Таинствами, ибо св. Евхаристия есть все и вся в Церкви».[149] Однако оговаривается он не для того, чтобы показать действительность других еретических таинств, но чтобы заострить внимание именно на Евхаристии, чтобы показать особый цинизм и кощунственность идеи "intercommunio" — евхаристического общения с еретиками. Далее, переходя от Евхаристии к остальным таинствам, преп. Иустин со всей решительностью утверждает: «Затем: в Православном учении о Церкви и св. Таинствах единственным Таинством является сама Церковь — Тело Христово; она есть единственный источник и содержание св. Божественных Таинств. Вне Церкви не может быть ни Таинств, ни тем более «межобщения» в Таинствах. Лишь Церковь есть источник св. Таинств, и никак не наоборот: не могут Таинства стоять над Церковью и рассматриваться вне ее. По православному учению о св. Таинствах, Церковь не признает вне себя никаких других «таинств» и не считает их таковыми для определенного лица, пока оно не перейдет из псевдоцеркви через покаяние в Православную Церковь. Остающийся вне Церкви и не соединяющийся с нею через покаяние есть еретик и неминуемо находится вне церковного спасительного общения, «ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою?» (2 Кор. 6,14)».[150] В этом же смысловом контексте толкование св. Иустином 46 апостольского правила: «Правило 46–е св. Апостолов: «Заповедуем, да извергнется епископ или пресвитер, который признает крещение или жертву еретика. Ибо: какое согласие между Христом и велиаром? Или какая честь верного с неверным?» (2 Кор. 6, 14) — Видно и для слепых: эта заповедь строго повелевает не признавать у еретиков никаких св. Таинств, считать их недействительными и безблагодатными».[151]
Прекрасное согласование православной догматики и церковной практики дает святитель–исповедник Афанасий (Сахаров): «Считая, согласно 1–му правилу Василия Великого, всякого отклонившегося от Церкви, куда бы он ни откололся, лишенным всякой благодати, в том числе и благодати крещения, когда сии отколовшиеся не со враждою, а со смирением ищут воссоединения, Церковь «ради назидания многих», δια της οικονομίας — ради икономии церковной, с любовию приемлет их не только без перекрещивания, но даже их духовных лиц приемлет в сущем сане».[152]
Завершить это собрание высказываний святых отцов по интересующему нас предмету предоставим священномученику Илариону (Троицкому), блистательно суммировавшему святоотеческий опыт в области экклезиологии и давшему достойный православный ответ поднимавшему в начале XX века голову экуменизму. «Если будет порвана связь с телом Церкви, то отдельная личность, обособившись и замкнувшись в своем себялюбии, лишена будет благодатного воздействия Святого Духа, живущего в Церкви».[153] «Отдельная личность, даже отдельная христианская община, постольку жива, поскольку она живет Христовой жизнью, поскольку она соединена со всей Вселенской Церковью. Обособиться, замкнуться в себе — это для личности или даже для Поместной Церкви то же, что для луча отделиться от солнца, для ручья — от источника, для ветви — от ствола. Жизнь духовная может быть только при органической связи со Вселенской Церковью; порвется эта связь — непременно иссякнет и жизнь христианская».[154] «Вне Церкви и без Церкви невозможна христианская жизнь. Только в Церкви может жить, развиваться и спасаться человек, как и во всяком организме, отдельные члены никогда не растут и не развиваются отдельно друг от друга, а всегда только в неразрывной связи со всем организмом. Без Церкви нет христианства; остается только христианское учение, которое само собой не может "обновити падшаго Адама"».[155] «В III веке не допускали даже и мысли о том, будто возможно какое–то христианство без Церкви. Тогда ясно учили и определенно говорили, что отступивший от Церкви уже не христианин и лишен благодати Святого Духа, почему он и лишен надежды на спасение».[156] «Ясно, что святой Иоанн Златоуст всякое отделение от Церкви считает лишением благодати Духа Святого».[157] «Вне Церкви сохранить любовь нельзя, потому что там нельзя получить и Духа Святого».[158] «Теряет надежду на спасение не только тот, кто искажает основные истины христианства, — этой надежды лишен всякий вообще отделяющийся от Церкви, от общей жизни одного цельного организма тела Христова. Отпал человек от Церкви или отлучен от нее — он погиб, он умер для Бога и вечности».[159] «Быть христианином — значит принадлежать к Церкви, ибо христианство есть именно Церковь и вне Церкви христианской жизни нет и быть не может. Наконец, достаточно только внимательно посмотреть на Символ веры, чтобы понять, насколько важна идея Церкви. Ведь в Символе веры все почти члены внесены уже после того, как появились различные еретики, искажавшие ту или другую истину. Посему весь Символ веры можно назвать как бы полемическим. История его и показывает, как в борьбе с теми или другими ересями пополнялось его содержание. Совсем не то — с девятым членом о Церкви. С самого начала этот член находился в Символе веры, куда внесен даже независимо от появления каких бы то ни было лжеучений. Ведь тогда не было еще протестантов и сектантов, мечтающих о каком–то бесцерковном христианстве. Ясно, что мысль о Церкви уже с самого начала лежала во главе христианских верований. С самого начала христиане составляли Церковь и веровали в ее спасительность, и ту истину, что христианство неотделимо от Церкви, мы можем считать данной от Самого Господа Иисуса Христа. Итак, мы должны признать истину: христианство от Церкви совершенно неотделимо и без Церкви христианство невозможно».