[178] Тот же англиканин Гардинер, споривший с православными иерархами (один из которых — канонизирован), утверждает, что на вопрос о благодатности таинств еретиков вряд ли возможно «дать строго логический ответ».[179] Получается, что в данном споре, по логике о. А. Кураева, именно англиканин защищал православное Предание!
Все вышеприведенные цитаты из творений святых отцов и некоторых соборных определений дают общую картину святоотеческого взгляда на внецерковные сообщества, на действие освящающей благодати Божией, ясно отвечают на вопрос о границах Церкви. Их вполне достаточно, чтобы увидеть главное — согласие отцов.
ФАКТЫ, ЦИТАТЫ И КОНТЕКСТ
Переходя непосредственно к разбору аргументов, выдвигаемых в статье «Мнимый модернизм (Еще раз к вопросу о границах Церкви)», следует остановиться на проблеме корректности использования некоторых цитат ее автором, на проблеме контекста и на вопросе точности фактов. Целью этого является, конечно, не желание уличить о. Андрея Кураева в чем бы то ни было, но лишь попытка помочь избежать обычной сети, в которую часто впадают полемисты: видеть желаемое там, где его нет. Но самое главное — увидеть истину.
Пытаясь доказать благодатность таинств еретиков, диакон А. Кураев утверждает, что сам св. Василий Великий принял крещение от еретика и пребывал с ним в общении: «Для того, чтобы безоговорочно следовать мнению св. Киприана Карфагенского, «в начале XX в. требуется гораздо больше дерзновения, чем в III в., ибо во времена св. Киприана не было еще санкционированных авторитетом Вселенской Церкви норм, регламентировавших присоединение отступников не только через крещение, но и по второму и третьему чину, не было ни 1–го правила св. Василия Великого, ни 7–го правила Второго Вселенского Собора, ни 95–го правила Трулльского Собора». Экклезиология св. Киприана оказывается несовместимой не только с позднейшими канонами, но и с житиями позднейших святых. Как, оставаясь в рамках логики о. Рафаила, объяснить, что в истории нашей Церкви были святые, принимавшие хиротонии от еретиков? По свидетельству св. Феодорита Кирского даже после I Вселенского Собора церковное общение православных и ариан прервалось не сразу — «Тридцать лет имели общение друг с другом и те, которые приняли апостольские догматы, и те, которые страдали хулением Ария». Святитель Василий Великий принял крещение от Диания Кесарийского (омиусианина) по окончании учебы в Афинах. Этот Дианий в 328 г. стоял во главе Антиохийского собора, низложившего св. Афанасия Великого, а затем подписал константинопольскую арианскую формулу. Однако когда недоброжелатели Василия Великого распустили слух, будто он предал когда–то Диания анафеме, то Василий был глубоко огорчен этой «бесстыдною молвой». Огорченный слабостью Диания, подписавшего константинопольскую формулу, Василий перестал временно бывать у него — но не анафематствовал его. В 364 г. преемник Диания Евсевий уговорил Василия принять сан пресвитера». [180] Большая часть этого рассказа о св. Василии Великом заимствована у проф. Болотова, на труд которого сам о. Андрей и ссылается. Но если взглянуть на рассматриваемый эпизод в полном его контексте, как он излагается в Болотовских «Лекциях по истории Древней Церкви», картина получится несколько иная.
«Догматический цвет восточного епископата, — пишет Василий Васильевич, — в это время был разнообразен до неопределенности. Епископы, не расположенные к ομοούσιον, разъехавшись из Никеи, не поддерживали никейского учения; но от этого они не сделались и арианами. Могло казаться, что весь Восток в 343 г. был заражен арианством, так как восточные отцы в полном составе удалились из Сердики в Филиппополь и здесь торжественно подтвердили осуждение Афанасия. Но такая оценка положения дел на Востоке далека от справедливости. Несомненно, что большинство Востока не было в это время афанасианским. Но Афанасия в наличности осуждали не за догматические убеждения, а за его предполагаемые церковные преступления… Многие епископы подозревали друг друга в неправославии, но фактически не разрывали непосредственных или посредственных церковных сношений между собою… Строго православные имели общие церкви и общее богослужение с арианами и устранялись только от причащения у лиц, подозреваемых в арианстве».[181] Разумеется, речь здесь идет не об арианах, представлявших отдельную партию, но о разного толка либо подозревавшихся в чистом арианстве, либо же о т. н. полуарианах, которые не были низложены, но пребывали еще в лоне Церкви. Ведь, согласно православному каноническому праву, лицо, придерживающееся определенной ереси, лишается сана не самим фактом исповедания этой ереси, но лишь после соответствующего церковного решения об этом лице конкретно. До тех пор, пока оно находится в общении с Церковью, совершаемые им таинства благодатны. Большая разница между епископами еретически мыслящими, но еще находящимися в общении с Церковью, и отступниками. Так, некоторые еретики были анафематствованы уже после смерти, но никому не приходило в голову перекрещивать всех, ими крещенных. Или такой пример. Наша Русская Церковь находилась в евхаристическом общении с Константинопольским патриархом Афинагором, признававшим благодатность духовного опыта ислама, ставившим Магомета в ряд библейских пророков, верившим в существование общеконфессиональной все-Церкви и вызывающим большое подозрение в сочувствии оригеновскому учению о всеобщем спасении.[182]
И блаженный Феодорит Кирский со всей ясностью говорит о том, что православные находились в общении не с отделившейся официальной арианской церковью, но с приверженцами Ария, обманом прокравшимися в Церковь Христову. Лишь в определенный момент произошло четкое отделение ариан во внецерковное общество, с которым уже, разумеется, общение было прервано. Если бы о. Андрей процитировал контекст письма блаженного Феодорита, всякая двусмысленность исчезла бы (выделено упущенное у о. Андрея): «Ведь и на великом соборе (разумею собиравшийся в Никее) вместе с православными подали свои голоса и приверженцы Ария и подписались под изложением веры апостольской; но потом они продолжали нападать на истину, пока не растерзали тело Церкви. Тридцать лет имели общение друг с другом и те, которые приняли апостольские догматы, и те, которые страдали хулением Ария. Когда был в Антиохии последний собор, на котором утвердили на том апостольском престоле человека Божия великого Мелетия, а потом чрез несколько дней изгнали его царскою властию, то тогда был избран Евзоий, явно зараженный поношением Ария, почему преданные евангельским догматам тотчас же отложились, и с того момента осталось разделение».[183]
Что касается участия Диания Кесарийского в осуждении свт. Афанасия Великого, то тут можно вспомнить Феофила Александрийского и его «собор», на котором «лишили сана» свт. Иоанна Златоуста, а также весь состав Святейшего Синода Русской Церкви, принявший решение лишить сана священномученика митрополита Арсения. Да, сделанное ими — безусловное зло, но никто из них так и не был сам лишен за свое деяние сана.
Не вызывает сомнений факт подписания Дианием т. н. «константинопольской» формулы. Но подписывавших в посленикейский период бесконечные компромиссные формулы терпели в общении с Церковью, по крайней мере, до конца 60–х годов IV века, как это видно, в частности, из цитированных слов блаженного Феодорита. Нужно было время, чтобы на Востоке никейская терминология окончательно перестала ассоциироваться с учением Павла Самосатского.[184] Многие, по сути разделяя никейскую веру, именно по причине указанного сходства боялись слова ομοούσιος.
Читаем В. В. Болотова далее: «Крайне правая ариан (по убеждениям, но не, выражаясь современным языком, конфессиональной принадлежности — А. Н.) стояла за то, что Сын совершенно подобен Отцу и по самому существу, ομοιούσιον — омиусиане. Представителями ее были Дианий Кесарийский и … Василий Анкирский, по имени которого партию называли василианами… Афанасий (Великий — А. Н.) в написанном по этому случаю сочинении… прямо заявил, что он смотрит на василиан как на братьев, ибо они по существу согласны с никейскими отцами и православною церковию. Он разъяснял василианам термин «ομοούσιον» и доказывал, что их опасения пред этим словом совершенно напрасны».[185] Итак, омиусиане того периода признавались мерилом Православия святителем Афанасием Великим братьями по вере.
Кстати, рассуждая о Диании, проф. Болотов начинает с того, что приводит его в качестве примера каким образом «там, где наличность арианства была, по–видимому, несомненна, в действительности пробивались чистые православные течения».[186]
Таким образом, Дианий Кесарийский — хоть и не безгрешный, но находившийся в общении с Церковью епископ, брат по вере святителя Афанасия Великого, а не лжеепископ еретического сообщества. Отсюда и чистота крещения святителя Василия Великого. Рассмотренный эпизод является прекрасным примером того, к сколь далеко идущим выводам можно прийти, опираясь на цитаты, вырванные из контекста.
Вот, что сообщает читателям диакон А. Кураев о ревнителе Православия святителе Мефодие, патриархе Константинопольском: «Более всего поражает в нем то, что, решительно осудив клириков, которые хотя бы просто находились в церковном общении с патриархами–иконоборцами, св. Мефодий преподал письменное прощение душе умершего к этому времени императора–иконоборца Михаила».[187]