Рассмотрев приведенные примеры внимательнее, не всех их можно назвать корректными. Особенно это касается святителя Мелетия Антиохийского. Действительно, В. В. Болотов, на которого ссылается о. Андрей, пишет, что св. Мелетий упоминался на VII Вселенском Соборе, как получивший хиротонию от еретиков — ариан. Об этом, говорит он, «было указано».[308] Указано кем? Самим Собором? Обратимся к деяниям Собора, благо, на них также указывает и о. Андрей. «Петр, боголюбезнейший пресвитер, занимавший место Адриана, святейшего папы римского, сказал: “Как говорят историки, святой Мелетий был хиротонисован арианами”».[309] Насколько точны слова папского легата? Мелетий «был омиусианин — друг Василия Анкирского…, поставленный… в 360 г.»[310] О партии Василия уже говорилось, что в те годы она находилась в евхаристическом общении с Церковью, признаваясь свт. Афанасием Великим братской по вере, представляя течение т. н. «новоникейцев». Так же упоминалось, что в 360 г. на Востоке православные находились еще в евхаристическом общении с подавляющим большинством арианских и полуарианских партий. Поэтому в хиротонии свт. Мелетия участвовали ариане, собственно, по убеждению, а не по, выражаясь современным языком, конфессиональной принадлежности. В избрании и поставлении св. Мелетия приняли участие равно ариане и православные, представлявшие тогда единое церковное сообщество на Ближнем Востоке. Об этом ярко говорит блаж. Феодорит Кирский (на которого диакон А. Кураев ссылается, передавая только часть его мысли): «Отовсюду съехавшихся тогда в Антиохию епископов было много, и они говорили, что сперва нужно избрать пастыря этой пастве, а потом уже вместе с ним рассуждать о догматах… Ариане предполагали, что он (св. Мелетий — А. Н.) единомыслен с ними и разделяет их учение, а потому упросили Констанция вверить ему бразды правления антиохийскою церковью,… Но и защитники апостольских догматов, быв убеждены в здравомыслии великого Мелетия касательно учения веры, вполне зная чистоту его жизни и богатство добродетелей, согласились также на его избрание и с особенною заботливостью вели дело так, чтобы определение об его избрании было изложено письменно и подписано всеми. Потом хранить его, как бы общий договор, обе стороны поручили самосатскому епископу Евсевию, благородному поборнику истины».[311]
То же касается святителей Кирилла Иерусалимского и Анатолия Константинопольского — оба они приняли хиротонии от «еретиков по убеждению», но не от иерархов отделившейся еретической церкви. Св. Кирилл был рукоположен в период 348–351 гг.,[312] т. е. задолго до указанного блаж. Феодоритом в письме епископу Антиохийскому Домну срока отделения ариан от Церкви. Каноничность хиротонии свт. Кирилла Иерусалимского засвидетельствована не одним каким–либо отцом или учителем Церкви, но всей Полнотой II Вселенского Собора в его официальном документе — послании к римской церкви: «Наконец, для матери всех церквей, церкви иерусалимской, мы утвердили епископом достопочтеннейшего и боголюбивейшего Кирилла, уже прежде рукоположенного по правилам областными епископами».[313] Здесь обращают на себя внимание два обстоятельства. Хиротония св. Кирилла совершена по правилам, притом совершена областными епископами, т. е. епископами, признанными Вселенским Собором законными епископами церковной области. Свт. Анатолий принял рукоположение от несомненного еретика Диоскора, но также, разумеется, до низложения последнего на Халкидонском Соборе, на котором свт. Анатолий заседал уже в качестве Константинопольского епископа.[314]
Конечно, все это доказывает не то, что Древняя Церковь не принимала в свое Лоно епископов, рукоположенных в еретических сообществах, а то, что примеры подобраны неудачно. Нет сомнений, что и среди святых были епископы, пребывавшие в ереси и расколе, но затем обратившиеся через покаяние к Церкви и принятые без перерукоположения. Но с этим никто и не спорит. Для православного богослова, верующего в реальную, а не «невидимую» единую Церковь Христову, ясно, что благодать хиротонии вошла в обратившихся от ереси только в момент их соединения с Телом Христовым.
Целый ряд случаев временного разрыва отношений между частями Вселенской Церкви также рассматривается о. А. Кураевым в качестве доказательства неверности того принципа, в соответствии с которым «границы Церкви определяют вера в Церковь, общность таинств и иерархия как единая система». Прежде всего, следует остановиться на примерах из истории Древней Церкви. «С IV по VIII века Константинопольский патриархат состоял в разрыве с Римом в общей сложности 203 года, а именно: а) по делу св. Афанасия и ариан, от Сардийского собора 343 г. до вступления на патриарший престол св. Иоанна Златоуста (398) — 55 лет; б) по поводу осуждения св. Иоанна Златоуста (404–415) — 11 лет; в) по делу патриархов Акакия и Генотика (484–519) — 35 лет; г) по делу монофелитов (640–681) — 41 год; д) по делу иконоборцев (726–787) — 61 год».[315] В одном этом предложении о. Андрей с легкостью собрал и подогнал под единую систему запутаннейшие эпизоды церковной истории, каждому из которых посвящены у виднейших историков десятки страниц. Рассмотрение каждого эпизода в его историко–каноническом аспекте убеждает, что они не являются однородными. Единственно, о чем они свидетельствуют — это о временном разрыве отношений между Римом и Востоком, но далеко не все эти эпизоды можно считать доказательством раскола Восточной и Римской Церквей. Сведения о разрывах между Римом и Константинополем о. А. Кураев почерпнул из любопытного источника — книжки католического священника А. Волконского, пропагандирующей латинство и унию среди православных. С какой целью там приведены эти сведения, видно из таких высказываний автора: «Уже давно в Византии были партии, из–за национального самолюбия тяготившиеся церковной зависимостью от Рима… Конечно, в официальном разрыве состоял лишь Восток еретический, подчинявшийся патриархам–еретикам». И далее на этом «основании» следует обильное поливание грязью св. патриарха Фотия Константинопольского.[316] Интересно, как одни и те же факты для разных исследователей становятся иногда доказательством противоположных положений. Все дело в интерпретации, а она, по меткому замечанию Гегеля, «неизбежно вносит собственные мысли в изучаемый ею текст»,[317] или факт — добавим мы.
Итак, первый эпизод — разрыв «по делу св. Афанасия и ариан, от Сардийского собора 343 г. до вступления на патриарший престол св. Иоанна Златоуста (398) — 55 лет». Уже говорилось, что Восток в это время не был арианским в церковном смысле, да и внутрицерковные арианствующие партии не являли собою подавляющее большинство. Разрыв отношений Рима с Востоком был, несмотря на это, вполне логичным. Невозможность быстрого сообщения и точного информирования, по причине как несовершенства средств коммуникации в ту эпоху, так и чрезвычайной лживости и интриганства ариан, которые вполне могли при поддержке мощного государственного аппарата арианствующих императоров ввести в обман римских епископов; невозможность разобраться, где ариане, где православные на Востоке — все это вынудило Римскую Церковь прервать на время общение с Востоком, что не означало анафематствования Римом всего Востока. И в течение рассматриваемого периода отношения Западной Церкви с Церквами Восточными периодически восстанавливались, как только на Западе появлялась уверенность, что эти Церкви безусловно придерживаются Православия. Так, никогда не прерывалось общение со святым Афанасием Великим, в том числе, когда он возвращался на Александрийскую кафедру — следовательно, в периоды этих возвращений свт. Афанасия на кафедру было общение и со всей Александрийской Церковью. Болотов упоминает о восстановлении общения между Западом и Востоком в 379 г.[318] На Западе в указанный о. Андреем период оказывали «дружественное внимание восточным изгнанникам»[319], т. е. гонимым от арианствовавших императоров иерархам и духовенству (и не только свт. Афанасию). Они допускались к равноправному участию, например, в Римском Соборе 340 года[320] — разумеется, по причине признания их принадлежности к Кафолической Церкви, а не путем присоединения их к Церкви через покаяние.
Второй эпизод — разрыв «по поводу осуждения св. Иоанна Златоуста (404–415) — 11 лет». В. В. Болотов, перечисляя в III томе своих «Лекций по истории Древней Церкви» разрывы отношений Рима с Востоком, о таковом разрыве не упоминает.[321] Более того, в IV томе у него есть указание, позволяющее прийти к противоположному выводу — несмотря на провокацию со стороны папы александрийского Феофила, папа римский Иннокентий общение с Востоком не прервал: «Одно выражение его (папы римского — А. Н.) заслуживает особого внимания. Феофил ставил Иннокентию дилемму: признать мир или с Иоанном, или с ним — Феофилом и восточною церковью. Иннокентий отвечал: “мы имеем и тебя, и Златоуста братьями, а кто презирает наше общение, тому судья Бог”».[322]
Третий эпизод — разрыв «по делу патриархов Акакия и Генотика (484–519) — 35 лет». Ситуация в этом случае может показаться весьма сложной и запутанной. Патриарх Константинопольский Акакий подписал «Энотикон» императора Зенона — документ, составленный в обтекаемых выражениях, чтобы устроить и православных, и монофизитов. (Кстати, никакого упоминаемого о. Андреем патриарха Генотика никогда не существовало. Цитируемый о. Андреем Волконский упоминает о деле «патр. Акакия и «Генотика»».