«Экклезиология св. Киприана оказывается несовместимой не только с позднейшими канонами, но и с житиями позднейших святых. Как, оставаясь в рамках логики о. Рафаила, объяснить, что в истории нашей Церкви были святые, принимавшие хиротонии от еретиков?»; «Сам св. Василий хотя бы порою признавал арианские хиротонии»; «На Седьмом Вселенском Соборе св. Тарасий, патриарх Константинопольский, предложил принять клириков, принявших священный сан из рук иконоборческих епископов (и самих этих епископов) в сущем сане — через покаяние» [455] и т. д. Из приведенных примеров вытекает признание о. Андреем благодатности еретических (раскольнических) таинств.
Практически, на тех же примерах, что у о. А. Кураева, основывает свои рассуждения и Филарет (для удобства будем так называть его в дальнейшем): «Епископы, бывшие в общении с еретиками–арианами, были приняты в общение с Церковью в епископском сане без всякого наказания. Точно также было дозволено принимать донатистов в епископском достоинстве. Седьмой Вселенский Собор (787 г.), состоявшийся в Никее, позволил принимать в Церковь еретиков–иконоборцев в сущем сане. При этом не надо забывать, что все еретики были преданы анафеме и, следовательно, отлучены от Церкви (как тут паки не вспомнить о. Андрея: «Не всегда то, что земная церковная власть отделила от Церкви здесь, отделено и для Бога» — А. Н.). Церковь не совершала над еретиками повторных хиротоний».[456] Вывод, исходя из логики экуменизма и учения о благодатности еретических и раскольнических таинств, Филарет делает вполне последовательный: «На это следует обратить внимание архиереям Московского Патриархата, совершающим повторно хиротонии над православными»[457] (понятно, речь идет о филаретовцах).
Общий взгляд у о. Андрея и Филарета и на благодатность униатских таинств. Напомним, что на Брестском Соборе 1596 г. униатская иерархия была лишена священного сана. О. Андрей, стремясь доказать благодатность еретических таинств вообще, в частности, ссылается на пример приема униатов в Православие: «Московские патриархи XVII века белорусских униатов, рукоположенных униатскими же епископами, принимали через простую замену ставленых грамот»; «А история Русской церкви говорит: без перекрещивания в сущем сане были приняты в православие униатские священники, воссоединявшиеся на Украине и в Белоруссии (массовый переход — 1839 г.)».[458] Филарет: «Свидетельством недействительности лишения епископства и священства Соборами или отдельными иерархами является воссоединение греко–католиков с Русской Православной Церковью на Львовском Соборе 1946 года. Униатское духовенство было принято в сущем сане. Причем греко–католики принимались без рукоположения не только после Львовского Собора, но и в XVIII–XIX веках как на территории бывшей Российской Империи, так и в других странах Европы, США и Канады».[459] Филарет делает вывод, единственно возможный в рамках идеи признания благодатности таинств еретиков, в частности, их хиротоний: «Все это говорит о том, что Церковь не признает сакрального лишения благодати священства».[460]
Диакон А. Кураев: «Можно ли сказать, что в период греко–болгарской церковной распри в XIX–XX веках благодать была заложницей фанариотских толкователей канонов (которые были на стороне Константинополя ("Епископ–грек, который раньше без зазрения совести жег болгарские манускрипты, едва болгары начинали просить себе "своего епископа", начинал ссылаться, что по постановлению такого–то собора "этого быть не может, ибо этим нарушается евангельский закон любви, закон единства церкви, не знающей разделений национальных и государственных". Пример этот важен, чтобы показать, как "правила любви" мало–помалу трансформировались в какую–то работу стряпчих над текстами о любви; и из них мало–помалу сплелась удушительная веревка, тем более ненавистная, что она вся намылена "любовью" и особенно ловко обхватывает шею удавленника (в данном случае — болгарина, но при случае и всякого другого)" (В. Розанов. Публикация: Леонтьев. Письма к Василию Розанову. London, 1981. С. 87). Но каноны–то действительно на стороне греков: раскол начался с того, что 3 апреля 1860 г. болгарин, макариопольский епископ Иларион, не возгласил на литургии имя Вселенского Патриарха, а вместо этого по настоянию толпы произнес многолетие султану… Конечно, он был запрещен в служении. Но в 1872 г. еп. Иларион по разрешению султана же, но без благословения патриарха дерзнул сам литургисать — и был константинопольским собором отлучен от Церкви, а болгарами избран первым экзархом, и в Болгарии Церкви в это столетие (а схизма длилась 80 лет) просто не было»?[461]
Филарет: «После распада Оттоманской империи на Балканах одна за другой стали появляться автокефальные Церкви… Константинополь не добровольно согласился отпустить эти Церкви из–под своей юрисдикции. Для их удержания он использовал все средства, в том числе и анафемы. В этой борьбе выделяется Болгарская Церковь. Константинопольский Патриарх с Собором архиереев объявил болгарских митрополитов Иллариона Ловчанского и Панариота Филиппольского низложенными, а Иллариона Макариопольского отлученным от Церкви, т.е. преданным анафеме. Болгары отреагировали на это церковное прещение избранием экзарха Болгарии, каковым стал митрополит Виденский Анфим. 11 мая 1872 года митрополит Анфим объявил недействительными низложение и отлучение болгарских архиереев. В их сослужении он совершил Божественную литургию в Константинополе в болгарской церкви и после чтения Евангелия объявил Болгарскую Церковь независимой… Болгарская "схизма" продолжалась 74 года… Следует отметить, что все 70 лет Болгарская Церковь жила благодатной жизнью. Болгарский народ не сомневался в каноничности своих архиереев».[462]
«Вопрос о наличии благодатного Божия действия вне православия не является риторическим»; «первая проблема, которую создает слишком прямолинейное следование тезису о тождественности канонически правильной Православной Церкви области действования благодати Христовой, возникает, при соотнесении теории с канонической практикой»; «древнее и устойчивое церковное предание, признающее церковные таинства совершающимися и вне Церкви», — мы уже имели возможность ознакомиться с этими и подобными им высказываниями о. диакона. Той же проблемой озадачивается и Филарет. Один из разделов его статьи так и называется: «Есть ли благодать в церквах, находящихся в расколе?».[463] Раздел начинается так: «При изучении вопроса о церковных расколах и анафемах возникает вопрос: происходит ли после анафематствования и возникновения церковного раскола сакраментальное отлучение от Церкви Христовой, как богочеловеческого организма, и действует ли в отлучениях благодать Божия? Этот вопрос является актуальным в наше время».[464] Как видим, актуальным его считает не только глава украинских раскольников. Вопрос Филарета подразумевает ответ, который ниже и находим: «Сохранение благодатных таинств в церковных расколах признается самым решительным образом»; «человек и в отделении от Церкви до известной степени может являться носителем благодати».[465] Последнее предложение можно сопоставить с такими словами диакона А. Кураева: «Модерново скорее желание "отлучити толиких от христианства", нежели признание наличия ниточек, все еще связующих инославных христиан со Христом»; «неправославные христиане — тоже христиане. И опыт благодати Христовой может быть им знаком — но не в такой полноте, в какой этот опыт доступен человеку, решившемуся идти по Православному пути». Соотнесем и такие фразы о. Андрея и Филарета: «И единственное, что мы можем засвидетельствовать, — так это то, что в таинстве, совершаемом еретиком, таинство происходит, благодать его совершает не "условно"» (о. Андрей); «В тех Церквах, где таинства совершаются, они являются подлинными таинствами, т.е. благодатными»[466] (Филарет).
Для обоснования защищаемых положений и о. А. Кураев, и Филарет прибегают к ссылке на точку зрения блаженного Августина, оба почитая его взгляды выражающими точку зрения всей Церкви. О. А. Кураев говорит: «Не Киприан, а Августин с его тезисом — "святость крещения не нарушается как нечестием еретиков…" (О Крещении 3,16) — оказался в этом вопросе более убедителен для Церкви». И Филарет называет учение блаженного Августина «ответом Церкви» на тот самый пресловутый вопрос: «Есть ли благодать в церквах, находящихся в расколе?».[467]
Конечно, практических выводов Филарета диакон А. Кураев не разделяет (в этом, думается, можно быть твердо уверенным). Но все же пример Филарета должен открыть некоторым богословам глаза на то, сколь опасными являются все эти рассуждения о неопределенности границ Кафолической Церкви и благодатности инославных «церквей».
Священник Андрей Новиков,
Одесса, апрель 2006 г.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
1. Библия. М., 1992.
2. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве Высшей Церковной Власти. 1917–1943. Сборник. (Сост. Губонин М. Е.). М., 1994.
3. Амвросий Оптинский, преп. Ответ благосклонным к латинской церкви о несправедливом величании папистов мнимым достоинством их церкви / http://stopoikumena.org.ru/oblichit/obl002.htm.
4. Андриевский П., свящ. Экуменический богослов отец Илларион Алфеев // Благодатный огонь. 2000 г. № 5.