23
К моменту его приезда в Чили власть находилась в руках диктатора Фрейре, по приказу которого была конфискована церковная собственность, а священникам правительство обязалось выплачивать жалованье. Газеты Буэнос-Айреса и Сантьяго писали о Муци как об агенте Священного союза, его обвиняли в шпионской деятельности.
Чилийское правительство, ознакомившись с полномочиями Муци, сочло, что они «превышают» те, о которых ходатайствовали чилийцы через Сьенфуэгоса. Поэтому правительство выразило Муци пожелание, чтобы он воздержался предавать их гласности, соглашаясь на публикацию только верительных грамот.
Судя по всему, чилийские власти были недовольны не столько превышением полномочий Муци, сколько тем обстоятельством, что в них не входило фактическое признание новой республиканской власти и принципа независимости. Тем не менее чилийское правительство пыталось использовать Муци именно в этих целях.
В ноте мипистра Диего Бепавенте, направленной Муци 9 июня 1824 г., указывалось: «Учитывая влияние приходских священников на паству, особенно в сельских местностях, чилийское правительство считает, что на эти посты должны назначаться не только грамотные и достойные пастыри, но и известные своим патриотизмом и заинтересованные в поддержке справедливого дела, отстаиваемого нами»24. Однако зная, что таких пастырей трудно найти в нужном количестве, правительство просит Муци разрешить занимать эти должности монахам, соответствующим указанным выше требованиям.
Муци ответил, что согласен в случае отсутствия достойных священников рассматривать кандидатуры правительства на должности кураторов из числа монахов. Иначе говоря, фактически он оставлял за собой окончательное решение по поводу их назначения. Но Муци был вынужден согласиться на упразднение многих церковных праздников, число которых было сокращено до одиннадцати.
Муци не ограничился только ролью пассивного наблюдателя за положением в Чили и других областях Испанской Америки. В своем пастырском послании от 6 марта 1824 г., напечатанном в Сантьяго и широко распространенном в Чили и за ее пределами, папский викарий открыто ополчился против «врагов религии», которые якобы намеревались создать национальную церковь, независимую от Рима, подчинить своей воле епископов, завладеть источниками доходов религиозных корпораций, самовольно реформировать монашеские ордена под предлогом распущенности нравов монахов. Он не отрицал, что «скандалы» всегда происходили в церкви, но утверждал, что даже сам Христос считал их неизбежными, учитывая склонность человека к пороку, и полезными, ибо их наличие позволяет по достоинству оценить подвиг истинных праведников. Но, утверждал Муци, правом исправлять пороки церкви пользуется только она сама, а не светская власть. На практике же он отказался одобрить предложение правительства подчинить монахов священникам, утверждая, что контролировать их деятельность поручено папой римским ему лично 25.
Такие публичные высказывания Муци вызывали не только возмущение чилийских патриотов, но и их соседей в Буэнос-Айресе. Об этом говорит содержание следующей официальной ноты правительства Буэнос-Айреса от 25 октября 1824 г., направленной местному епархиальному провизору Мариано Сава-лере: «Правительство располагает сведениями, что дон (!) Джованни Муци, называющий себя апостолическим викарием при Республике Чили, издавал распоряжения, которые касаются лиц, проживающих в этих провинциях и находящихся в юрисдикции этого правительства. Такие действия не только противоречат законам и решительным заявлениям правительства Объединенных провинций, но являются в высшей степени оскорбительными для авторитета независимого правительства, которое не признало никаких полномочий за доном Джованни Муци. Правительство уверено, что во исполнение своего долга господин провизор-губернатор епископства запретит распространение любого рескрипта, исходящего из названного источника. Правительство, кроме того, желает, чтобы ему направлялась любая информация, получаемая по этому делу»26. Мариано Савалера ответил, что полностью согласен с точкой зрения правительства Буэнос-Айреса по данному вопросу.
Муци резко воспротивился декрету чилийского правительства от 6 сентября 1824 г. о монашеской реформе, хотя она основывалась па подобном же акте от 10 сентября 1820 г. испанского патриарха архиепископа Толедского. Декрет повторял в общих чертах реформу Ривадавии. Он обязывал монахов жить в монастырях, соблюдать орденский устав, разрешал им секуляризацию (выход из монашеского состояния), вступление в монашеские ордены только лицам не моложе 21 года, закрывал монастыри, имеющие меньше 8 монахов, запрещал иметь больше одного монастыря одного и того же ордена в одном районе, монахам заниматься деламп, связанными с управлением имуществом, которое переходило в руки правительства. Последнее обеспечивало, монахам жалованье в размере от 100 до 200 песо в год, одну сутану бесплатно на 16 месяцев и расходы но культу по требованию епархиального начальства. Церковная утварь оставалась во владении монастырей 27.
Ознакомившись с текстом этого. декрета, Муци потребовал немедленно вернуть ему паспорт для отбытия в Рим. Министр Пинто ответил, что «достоинство правительства не позволяет вступать с ним в полемику» по поводу монашеской реформы, и попросил до отбытия назначить трех епископов, среди них администратора столичной епархии Сьенфуэгоса на должность епископа Сантьяго. Но Муци и на эту просьбу ответил категорическим отказом, заявив, что может назначать только помощника епископа Сантьяго, и то с согласия отстраненного от этой должности пронспански настроенного епископа Хосе Родригеса-и-Сор-рильи. Следует отметить, что последний был крайне недоволен деятельностью папского викария. Вначале он ожидал, что Муци потребует его восстановления в должности, когда же этого не произошло, он стал опасаться, что викарий назначит на его место священника-патриота. Родригес направлял тайные послания папе римскому, обвиняя Муци в «узурпации и оскорблениях» и требуя его немедленного отзыва. Такие же жалобы Родригес посылал в Мадрид Фердинанду VII28.
Муци забраковал и кандидата на пост епископа Консепсьона, считая, что он не обладает знаниями, необходимыми для этой должности, а кандидата в епископы Кокимбо вообще отказался обсуждать, утверждая, что речь идет об создании новой епархии, а на это якобы у него пет папских полномочий. В действительности же нежелание Муци выполнить просьбу правительства объяснялось только тем, что Сьенфуэгоса и других кандидатов правительства он считал патриотами.
Объясняя мотивы своего поведения, Муци писал в Рим: «Патриотизм —- преобладающая страсть г-на Сьенфуэгоса. Патриотические речи, которые он произносил за столом, когда мы с ним обедали в Генуе (направляясь в Чили. — И. Г.), вызывали у меня „рвоту*4. На острове Мальорка Сьенфуэгос орал, как ошалелый: „Да здравствует конституция!44. Он сторонник веротерпимости, свободы печати, во всем потакает правительству. Его прозвище „сеньор44. Он уволил церковных служителей — сторонников испанцев» 29.
Муци также отказался от предложения правительства передать свои полномочия апостолического делегата канонику из Сантьяго Хоакину Ларраину, считая его также патриотом. Муцп утверждал, ссылаясь на инструкции папского престола, что чилийское правительство вообще не имеет права предлагать ему кандидатов на церковные должности. Максимум, на что он мог согласиться, — это назначить заместителей двух епископов30. Он даже отказался возвести Сьенфуэгоса на должность епископа без епархии, предлагая вместо него каноника Эйсагирре, сторонника испанцев, чем вызвал возмущение правительства.
Убедившись, что Муци не желает сотрудничать с властями, верховный директор Чили Фрейре приказал вернуть ему его паспорт, и папский викарий покинул страну.
После его отъезда Фрейре сделал в конгрессе следующее заявление: «Приезд в Чили апостолического викария Муци вначале оценивался как полезное явленпе, так как восстановление духовных связей со святым престолом всеми приветствовалось. Однако ни уважение, с которым относились к этому священнику, ни знаки внимания, проявленные к нему, не могли ни удовлетворить его требований, ни способствовать его дальнейшему пребыванию среди нас. Он претендовал вмешиваться во все наши дела и все подчинять своей духовной власти, считая себя на то уполномоченным. Он восставал против принципов нашего политического права и тоном иадменного превосходства легатов Гильдебранда (папы Григория VII. — И. Г.) вмешивался в действия правительства, требуя, чтобы они получали его санкцию. Он конспирировал против институтов, завоеванных нами в результате пятнадцатилетних трудов и жертв. Правительство отнеслось к этим наглым притязаниям, как они того заслуживали. Апостолический викарий, нарушив таким образом принципы христианской скромности и милосердия, которые должны были сделать его и порученную ему миссию уважаемыми, скрытно исчез, неблагодарно бросив верующий и гостеприимный народ, стремившийся завоевать его путем значительных денежных подарков. Правительство надеется, что его святейшество папа Лев XII сурово осудит поведение своего посланца и отнесется справедливо к нашим усилиям восстановить с главой католической церкви отношения, желаемые всеми верующими этой страны»31.
Покинув Чили, Муци в пути на корабле продолжает строчить различного рода заявления, мемориалы и отчеты о пребывании в Южной Америке с целью оправдать перед Римом и потомством свод враждебные делу независимости действия. Его писания изобилуют злобными выпадами против патриотов, клеветой, подтасовкой файтов, презрением к латиноамериканцам, причем автор не щадит и самих церковников, от которых он ожидал более энергичных действий в защиту колониального строя.
В проекте заявления (манифеста), предназначенного для публикации, но так и оставшегося в рукописи, объясняющего причины, побудившие его покинуть Чили, Муци вопрошает: «Какую основную цель преследуют независимые американские государства, обращаясь с просьбой к святому престолу о присылке папского представителя? Ничего другого, и в этом убедился апостолический вик